Что и как, о Всевышний, скажу я о тех виночерпиях, что извлекают розоволикую луну из благоухающей амброй западни?
В день их победы Марс превращается в каплю крови на лезвии их кинжала, когда они берутся за рукоятку кинжала.
Венера пляшет в их кубке, подобно пузырьку, в час веселья, когда их руки держат кубок [1606].
И своевольная Судьба, сделав шаг в правильном направлении, непременно захотела ударить по струнам. И Венера процветания выбрала стихи, подходящие к ее настроению, и, вложив языком фортуны слова в уста мира, начала так:
Услышьте добрую весть! Фортуна сдержала свое обещание,
и Рок наказан за свою жестокость и притеснения.
И, сочинив следующую газель, подходящую к этому случаю, вращающиеся небеса стали танцевать, взирая на землю с удовольствием и одобрением:
/37/ О Хосров, наслаждайся твоим царством!
B пусть весь мир подчинится тебе!
Ты разорил цветущие земли тирании, и сможешь заложить прочное основание справедливости!
И они подхватили следующую мелодию, соответствующую нынешним временам, поскольку уже не боялись удара, который мог нанести им плектр от арфы Рока:
Твой дед [1607] стер тиранию со страницы мира.
Щедрость твоего дяди [1608] исправила то, что было нарушено.
О ты, которому платье Ханства как раз в пору,
Твори добро, ибо настал твой черед править [1609].
И нойоны и эмиры, вместе со своим вождем и начальником Менгесер-нойоном [1610] расположились, ряд за рядом, в том месте, где полагалось находиться меченосцам, в то время как битикчи, везиры и придворные, главой которых был Булгай-ага [1611], заняли полагающееся им место, а остальные эмиры и свита, пристегнув оружие, уселись возле шатра, образовав более ста рядов (rasta).
Люди, красотою подобные ангелам, если их встретишь,
И дьяволам, если придется с ними сразиться [1612].
Тюрки мудры и умны;
Они черноволосые гурии и дивы в железных доспехах.
Они дивы в бою, одетые в железо;
Они гурии, когда пью вино на пиру.
И в таком духе и таким манером, радуясь и наслаждаясь, они праздновали и веселились целую неделю, и печали и заботы были изгнаны от дворов их сердец. И каждый день они наряжались в платье такого же цвета, как у Императора Мира [1613], /38/ и осушали чаши и кубки. И за день они опустошали столько сосудов с вином и кумысом, сколько умещалось в двух тысячах повозок, съедали триста лошадей и быков и три тысячи овец. И поскольку там находился Берке, то было исполнено повеление: «Ешьте же то, над чем помянуто имя Аллаха» [1614].
Во время всего этого веселья прибыли Кадаган-Огул, его племянник [1615] Мелик-Огул и Кара-Хулагу. Они выполнили обряд поздравления и должным порядком выразили свое почтение, и Менгу-каан в ответ счел своим долгом выказать им свое уважение, любезность и доброту. После их появления собрание ожидало прибытия других царевичей, которые должны были явиться вслед за ними; и они по-прежнему были неумеренны в радости и веселье и недостаточно бдительны и осторожны. И поскольку никто из них /39/ и представить себе не мог, чтобы можно было изменить или нарушить ясу Императора Мира Чингисхана, и не было между ними несогласия, да и не в обычае у монголов это было, им и в голову не пришло, и они не могли нарисовать себе в своем воображении [вероятность такого события], а потому и не позаботились принять меры предосторожности.
Неожиданно, по счастливой случайности, а скорее как знак покровительства небес и расположения Всевышнего, у сокольничего [1616] по имени Кешик [1617] пропал верблюд, которого можно было сравнить с верблюдицей пророка Салиха [1618] (мир ему!), ставшей причиной спасения истинно верующих и уничтожения неверных [1619]. Сокольничий не жалел усилий, разыскивая животное. Он объехал ту местность справа налево и проделал двух- или трехдневный путь. И неожиданно он наткнулся на центр армии Сиремуна и Наку. Он узрел великое множество людей, тяжело нагруженные повозки и огромное количество (kharvar) пищи и питья, якобы предназначавшееся для поздравления и выражения /40/ почтения. Но Кешик не уразумел истинного назначения всего этого и продолжал расспрашивать о своей пропаже. И вдруг в разгар своих поисков он набрел на сломанную телегу, возле которой сидел молодой парень. Юноша, думая, что этот всадник был одним из его товарищей, попросил Кешика помочь починить телегу. Кешик слез с лошади и стал ему помогать. Взгляд его упал на оружие и военное снаряжение, сложенное кучами. «Что это за оружие?» — спросил он. «То же самое, что и в других телегах», — ответил юноша. Умный Кешик тут же изобразил безразличие, но, окончив работу, подошел к другому человеку и завязал с ним знакомство. Мало помалу он выяснил, как обстояли дела, и когда понял, в чем заключалась их тайна, у него пропали всякие сомнения, ибо «прозрачное появляется из мутного». Он понял, что эти люди замышляют ложь и измену, и раздор и предательство, намереваясь во время пира, устроенного в их честь, когда завяжется веревка, опутывающая их мысли и опьянение скует и молодого, и старого, нарушить законы благородства и /41/ привести свой замысел в исполнение. «Но злое ухищрение окружает только обладателей его» [1620]. Кешик отпустил поводья доброго намеренья и, следуя поговорке:«Сам надел аркан на свою шею», — за один День преодолел на своем верблюде трехдневное расстояние и прибыл в орду незадолго до вечерней молитвы. Он вошел не спросясь, без страха или колебания, и смело сказал такие слова: «Вы расстелили ковер веселья и в радости и наслаждениях прогнали от себя земные печали, в то время как враг, притаившись в засаде, наточив свои копья и опоясавшись саблей, выжидает время, чтобы вступить в бой.
И если ты не поторопишься войти в эту дверь,
твой враг набросится на тебя через эту дверь [1621]».
И он рассказал им о том, что увидел, призывая их позаботиться о своих интересах и умоляя поторопиться. Но поскольку подобное никак не согласовывалось с порядками и обычаями монголов, особенно во времена потомства (urugh) Чингисхана, они не могли поверить, что таково было существующее положение дел, и заставляли его рассказывать снова и снова. И каждый раз он повторял уже сказанное и начинал с того, что говорил об их [1622] нраве.
