[XIII] О РОЖДЕНИИ ХАСАНА СЫНА МУХАММАДА СЫНА БУЗУРГ-УМИДА
Хасан родился в 520/1126-1127 году. Почти достигнув возраста благоразумия, он ощутил желание познакомиться с учением Хасана ибн Саббаха и своих собственных предков; и внимательно изучил текст (sukhan) Учения, следуя манере саббахитов и используя тот же илзамат [2054]. И он достиг в этом больших высот, и, соединив эти высказывания с суфийскими наставлениями (mavāʽiz) и хитростями, добавлял к ним собственные толкования, щедро и скупо, и при жизни своего отца, Мухаммада, постоянно произносил моральные наставления и тому подобные вещи, которые приводили в восхищение чернь и незрелых людей, впервые их услышавших (это называется «бессмысленное слушание»), /223/ и так он насаждал то учение; и учтивостью своих манер и изяществом своих слов он покорил сердца большей части тех людей. А поскольку его отец совсем не владел этим Искусством, сын рядом с ним казался великим ученым, а невежество неграмотных людей становилось еще более заметным, и чернь решила последовать за ним. /224/ И, не слыша таких речей от его отца, они стали думать, что это явился имам, обещанный Хасаном ибн Саббахом. Вера людей в него еще более окрепла, и они поспешили поддержать его и провозгласить своим вождем.
Его отец Мухаммад узнал о том, как обстояли дела и каковы были мысли людей. В том, что касалось учения об имаме и внешнего соблюдения мусульманских традиций, он неукоснительно следовал правилам, установленным его отцом и Хасаном, и счел поведение своего сына несовместимым с ними. Поэтому он сурово отчитал его и, собрав людей, сказал следующее: «Этот Хасан мой сын, а я не имам, а один из его деев. Всякий, кто верит тем словам, — неверный (kafir) и безбожник (bī-dīn)». И многих из тех людей, что поверили в имамат его сына, он подверг всевозможным пыткам и мучениям, и в одном случае он казнил в Аламуте двести пятьдесят человек, а потом, привязав их трупы к спинам других двухсот пятидесяти, обвиненных в том же преступлении, изгнал этих последних из крепости. И так их дух был сломлен, и их недовольство было подавлено.
А сам Хасан испугался последствий и, боясь своего отца, сочинил целые трактаты, в которых опровергал выдвинутые против него обвинения (havalat), отрицал свою приверженность тому учению /225/ и бранил людей, его поддерживающих. И он изо всех сил старался очернить то учение и поддерживал и утверждал веру своего отца и с этой целью написал целые труды, содержание которых и по сей день хорошо известно среди людей.
Хасан часто украдкой пил вино. Его отец начал догадываться об этом и стал искать возможности узнать правду. Хасан прибегнул к всевозможным уловкам, чтобы снять с себя это обвинение, и в конце концов подозрения его отца были развеяны.
А их безбожные и бесстыдные сторонники, которые почти отказались от соблюдения шариата, считали греховные поступки и питье вина знаком появления обещанного имама. Поэтому когда Хасан сменил своего отца, его последователи и сторонники доходили до крайностей, чтобы показать свое почтение тому, кого они считали имамом. Он же теперь, когда его власть никем не ограничивалась, не отвергал и не наказывал их за глупые слова, более того, в первые же дни после своего вступления на трон он начал отменять или изменять законы и мусульманские обычаи, соблюдаемые со времен Хасана ибн Саббаха. /226/ И в рамадан 559 года [июль-август 1164] он приказал установить минбар на открытом месте у подножия Аламута, так чтобы кибла была направлена в сторону, противоположную той, что установлена исламским обычаем. И когда наступило 17-е число месяца рамадан [8 августа], он приказал жителям подвластных ему провинций, которых он призвал в Аламут, собраться на этом открытом месте. Четыре больших знамени четырех цветов — белое, красное, зеленое и желтое, — доставленные специально для этого случая, были укреплены на четырех колоннах минбара. Затем, взойдя на минбар, он сообщил тем несчастным, которые под его негодным руководством следовали к своей погибели и истреблению, что от их нечестивого вождя, то есть несуществующего имама, к нему тайно прибыл некий человек, который принес ему, говоря их словами, хутбу и указ (sijil), в которых говорилось о соблюдении законов их порочной веры. И, стоя на этом неправильно установленном минбаре, он произнес проповедь, в которой рассказал о своем лживом и порочном учении. Их имам, сказал он, открыл дверь милосердия и ворота сострадания и мусульманам, и им самим, и послал им [знак своего] сострадания; он призвал своих избранных слуг и освободил их от обязанностей, тягот и ответственности, /227/ налагаемых шариатом, и даровал им Воскресение. После этого он прочел хутбу на арабском языке, и она не только не содержала ничего, кроме лжи, фальши и смеси нелепостей, но и язык, на котором она была произнесена, по большей части был ломаным, искаженным и полным грубых ошибок и запутанных выражений; и это, как он утверждал, были неизвестные слова их несуществующего имама.
Один из его невежественных, введенных в заблуждение последователей, несчастный, немного знавший арабский [2055], был поставлен Хасаном на ступенях минбара, чтобы переводить этот нечестивый вздор и эти чудовищные слова и объяснять их всем присутствующим на персидском языке. Смысл хутбы заключался в следующем: «Хасан, сын Мухаммеда, сына Бузург-Умида, — наш халиф, худжат и дей [2056]. И наша секта (shīʽa) должна повиноваться ему и следовать за ним во всех духовных и мирских делах и подчиняться его приказам и считать его слово нашим словом, и знать, что Маулана (да наполнится пылью его рот!) [2057] проявил сострадание к ним, и явил им свое милосердие, и привел их к Богу» [2058].
И он переводил эти лживые тщеславные слова, эти мошеннические измышления, бесстыдные и богохульственные, неведомые закону Господа и неприемлемые для разума.
/228/ Окончив свое равнодушное обращение и неубедительное чтение хутбы, Хасан сошел с минбара, дважды распростерся в праздничной молитве [2059] и, поскольку стол был накрыт, пригласил людей прервать пост, что они и сделали, в окружении всего необходимого для развлечений и запретных наслаждений, отводя душу, радуясь и веселясь, как в дни праздников. И Хасан сказал: «Сегодня праздничный день». И с тех пор еретики (да воздастся по заслугам тем из них, кто уцелел!) называли 17 рамадан «Праздником Воскресения», и в этот день многие из них с жадностию пили вино, и веселились, и предавались наслаждениям; и таким бесстыдством и даже более бесчестными поступками эти невежественные нечестивцы стремились досадить мусульманам, имевших несчастие жить среди них, и вызвать у них отвращение.
И я не один из них, хоть и живу рядом с ними,
но земля — неисчерпаемый источник [2060].
Проклятый Хасан, мерзкий искуситель людей, в середине вышеупомянутой речи и хутбы заявил, что он худжат и дей имама, то есть его единственный наследник и наместник [2061], в то время как в действительности он был сыном Мухаммеда, сына Бузург-Умида, поскольку на воротах их крепостей и цитаделей, в надписях, делаемых ими на стенах, и в своих сочинениях он /229/ всегда писал так: «Хасан, сын Мухаммеда, сына Бузург-Умида». Но потом случилось то же, что всегда случалось со словами и делами этих заблудших глупцов, которые есть всего лишь выдумки и ложь, как в той поговорке: «Он делает вид, что глотает слюну, а сам тайком прихлебывает [молоко]». И в своих пустых сочинениях и неуклюжих проповедях он порой намекал, а порой и недвусмысленно заявлял, что, хоть он и считается сыном Мухаммада, сына Бузург-Умида, в действительности он имам, сын имама, потомок Низара, сына Мустансира.
