Монах сказал ему вслед:
— Вы непреклонны, как сталь, юаньшуай, и я не могу вас спасти. Но я прочту вам одну гату — постарайтесь запомнить ее и понять скрытый в ней смысл!
— Попробую выполнить ваш наказ, учитель! — пообещал Юэ Фэй и остановился.
Монах нараспев прочитал:
Пока еще не настал
Года последний день,
Чтоб не заплакало небо —
Надо предвидеть рок:
Два небольших штриха
Добавь к иероглифу «фэн»
И догадайся — кто
Смертельный яд приберег.
Будет пустой апельсин
Ядом тем начинен,
Связанного никто
Тогда уже не спасет.
Остерегайся плыть
В пучину ветра и волн!
Крепче держись за руль,
Пока еще время ждет…
— Ничего не понимаю! — покачал головой Юэ Фэй, выслушав монаха. — Видно, я глуп. Объясните мне смысл вашей гаты.
— В ней заключена небесная тайна, которую я не могу разглашать, — ответил монах. — Хорошенько запомните строки, а ответ на них скоро вам даст сама жизнь!
Юэ Фэй попрощался с монахом и спустился с горы. Телохранители ждали его на берегу. Юэ Фэй сел в лодку, приказал отчаливать, а сам встал на носу.
И вдруг над рекой пронесся смерч. Вздыбились волны, все вокруг заволокло густым туманом. Из реки вынырнуло чудовище, похожее не то на дракона без рогов, не то на рыбу без жабер, разверзло пасть величиною с таз и дохнуло на лодку ядовитым паром. Юэ Фэй мгновенно выхватил у Ван Хэна свое знаменитое лицюаньское копье и ударил чудовище. Здесь уместно привести такое изречение:
В реку брошенную иглу
Отыскать никому не дано.
Утонувшему в море сокровищу
Вечно быть на дне суждено!
Если вы не знаете, что сталось с чудовищем, то прочтите следующую главу.
Чжоу Сань-вэй возмущается несправедливостью и отказывается от должности. Чжан Бао навещает узников и погибает во имя справедливости
Снял он чиновничью шапку[32] и скрылся в тени,
Возненавидевший ложную славу и честь.
Он презирал «облака усыпальниц»[33], чины,
Роскошь сановников и прихлебателей лесть.
Каждою капелькой крови, что в жилах текла,
В истину верил, отважных и сильных любя.
Преданный долгу, о долге всю жизнь помышлял,
Думал о всех, но забыл одного лишь — себя!
Верным герой оставался всю жизнь, до конца,
Клятве — бороться за родину и за народ.
Им посвятил благородные думы свои,
Слава о нем никогда, никогда не умрет!
Сами судите: уж если Чжан Бао — и тот
Ныне в верхах окрещен «нерадивым слугой»,
Право, подвергнуться участи точно такой
Мог бы и в небе рожденный безгрешный святой!
Итак, Юэ Фэй поднял свое знаменитое копье и ударил чудовище. Чудовище дунуло на героя, выхватило копье и скрылось в реке. Тотчас же утих ветер, улеглись волны.
Юэ Фэй поднял лицо к небу и со вздохом промолвил:
— Вот почему, оказывается, поднялась буря! Владыке вод понадобилось мое чудесное копье!
Переправились через реку и высадились на берег у Цзинькоу. Когда садились на коней, Юэ Фэй предупредил провожатых:
— Будьте осторожны, чтобы люди Хань Ши-чжуна нас не заметили. Если ему скажут, что мы здесь, он нас задержит!
Он подхлестнул коня и поскакал вперед. Воины Хань Ши-чжуна все же заметили его и доложили полководцу. Тот послал телохранителей вдогонку, но Юэ Фэй был уже далеко.
Через три дня Юэ Фэй добрался до Пинцзяна. В сопровождении двадцати стражников навстречу ему выехали Фын Чжун и Фын Сяо, чиновники из приказа Парчовых одежд[34].
— Вы, наверное, и есть юаньшуай Юэ Фэй? — спросил Фын Сяо.
— Да, это юаньшуай Юэ Фэй! — ответил Ван Хэн, выезжая вперед. — А вы кто такие? Зачем вам понадобился юаньшуай?
— Везем ему государев указ, — ответил Фын Чжун.
Юэ Фэй соскочил с коня и, стоя на коленях, выслушал императорское повеление.
«Мы пожаловали Юэ Фэю высокие титулы и звания, а он, вместо того чтобы отблагодарить нас за оказанные ему милости, самовольно прекратил войну с чжурчжэнями, перестал выдавать провиант воинам да еще наущает их грабить население. Посему повелеваем начальнику приказа Парчовых одежд взять Юэ Фэя под стражу и доставить в столицу».
Юэ Фэй промолчал и лишь низко поклонился императорским посланцам.
— Стойте! — закричал Ван Хэн. Его глаза от ярости стали совсем круглыми. — Я «догнавший коня» Ван Хэн! Вы за что хотите взять юаньшуая под стражу? Не за то ли, что он разгромил чжурчжэней под Чжусяньчжэнем? Посмейте только шевельнуться — узнаете, чего стоит моя дубинка! — И он покрутил дубинкой над головой.
Не шуми, Ван Хэн, приказ государя надо уважать! — строго приказал слуге Юэ Фэй. — Ты видишь, что государь обвиняет меня в неверности? Я не вынесу такого позора! Лучше покончить с собой!
Юэ Фэй выхватил меч и хотел вонзить себе в грудь, но телохранители бросились к нему и отняли оружие.
Ван Хэн с рыданиями упал на колени перед юаньшуаем и воскликнул:
— Господин, неужели вы позволите, чтобы они взяли вас под стражу?
Фын Чжун поднял меч, чтобы зарубить Ван Хэна. Тот схватился за дубинку, но Юэ Фэй прикрикнул:
— Не шевелись, Ван Хэн!
Ван Хэн бросил дубинку, и меч Фын Чжуна опустился на его голову. Так погиб бесстрашный воин. О нем сложили такие стихи:
Честный на службе, преданный долгу,
Твердо державший меч,
Ван Хэн — сердечный друг Юэ Фэя —
Отважен был и умен.
А ныне его голова удалая
Скатилась с широких плеч,
Но впишут люди имя Ван Хэна
В список славных имен!
Телохранители заслонили Юэ Фэя и взяли оружие на изготовку. Не в силах сдержать слезы, Юэ Фэй сказал Фын Чжуну:
— Ван Хэн верно служил государю, но за такое неповиновение его и следовало наказать! Об одном прошу вас: прикажите похоронить его, чтобы кости воина не валялись под открытым небом!
Фын Чжун приказал местным чиновникам похоронить Ван Хэна и передал им письмо Цинь Гуя, в котором первый министр приказывал немедленно закрыть переправу через реку.
Юэ Фэя посадили в повозку для преступников, отвезли в Линьань и посадили в тюрьму при храме Правосудия.
На следующий день от Цинь Гуя прибыл подложный императорский указ, предписывавший начальнику тюрьмы Чжоу Сань-вэю произвести допрос арестованного. Чжоу Сань-вэй приказал вывесить указ на видном месте в присутственном зале и привести заключенного.
Когда Юэ Фэй увидел императорский указ, он торопливо опустился на колени:
— Желаю государю здравствовать десять тысяч лет! — Затем обратился к Чжоу Сань-вэю: — Я провинился, господин! Допрашивайте меня, я ни в чем не буду таиться! Да пусть восторжествует правда и справедливость!
Чжоу Сань-вэй приказал унести указ, занял судейское место и начал допрос.
— Государь пожаловал тебе высокое звание, а ты, невзирая на милость, тебе оказанную, прекратил войну против чжурчжэней и учил воинов грабить население! Что ты можешь сказать в свое оправдание?
— Здесь какая-то ошибка, господин! — почтительно ответил Юэ Фэй. — Я как раз готовился к походу на север, чтобы окончательно разгромить чжурчжэней, но государь повелел мне вернуться в Чжусяньчжэнь. Это могут подтвердить юаньшуай Хань Ши-чжун, Чжан Синь и Лю Ци.
— Хорошо, верю тебе, — сказал Чжоу Сань-вэй. — Но тебя обвиняют в том, что ты недодавал воинам провиант! Что скажешь на это?
— Я всю жизнь заботился о воинах, как о родных детях! Если кто-то чего-то недополучил, пусть сам скажет!
— Как раз твой подчиненный Ван Цзюнь и утверждает, что ты приказал ему недодавать провиант воинам!
— В Чжусяньчжэне было тринадцать больших лагерей, и в них несколько сотен тысяч воинов. Если их обижали, то почему жалуется один Ван Цзюнь? Прошу вас, разберитесь в этом, господин!
Чжоу Сань-вэй задумался:
«Все ясно! Цинь Гуй поручил мне этот допрос, чтобы моими руками погубить Юэ Фэя! Но я исполнитель закона, и не могу допустить, чтобы наказали невиновного!»
И он сказал Юэ Фэю:
— Останешься пока в тюрьме. Я доложу государю. Пусть он сам решает, что с тобой делать.
Юэ Фэй поблагодарил, и тюремные стражи снова отвели его в темницу.
С тяжелым сердцем Чжоу Сань-вэй удалился в жилые покои, обратил лицо к небу и со вздохом промолвил: «Лучше совсем исчезнуть, чем принимать на себя позор! Юэ Фэй — герой, а предатели хотят сжить его со свету! Я всего-навсего мелкий чиновник, не могу спасти Юэ Фэя и не в силах бороться с предателями. Если герой погибнет по моей вине, потомки тысячу лет будут меня проклинать!… А если ослушаюсь, то предатели и меня уничтожат! Нет, лучше бросить должность, позабыть о славе и уйти подальше от всех бед!»
