Он оставил в ямыне печать, чиновничий пояс и ночью с несколькими близкими уехал из города в неизвестном направлении.
Со слезами снял халат дворцовый[35],
Отложил холодную печать.
Можно ли судье, забыв о «дао»[36],
Праведного мужа обличать?
Фениксы-луань узор священный
Не решились бы предать мечу!
Лучше птицей, вылетев из клетки,
Над землею в небесах летать!
На следующее утро служители ямыня обнаружили исчезновение начальника и доложили первому министру. Разъяренный Цинь Гуй хотел их наказать, но потом понял, что эти люди ни в чем не виновны, и приказал их отпустить. Во все округа и уезды были разосланы приказы: при первом появлении Чжоу Сань-вэя схватить его и доставить в столицу.
Немного успокоившись, Цинь Гуй стал размышлять о случившемся и скоро понял, чем был недоволен бывший начальник тюрьмы.
— Позовите ко мне Вань Сы-во и Ло Жу-цзи, — сказал он слугам. — Хочу с ними поговорить.
Надо сказать, что Вань Сы-во был главным судьей округа Ханчжоу, а Ло Жу-цзи — начальником уезда. Оба они были преданны Цинь Гую, как дворовые псы, и поэтому явились по первому его зову.
Цинь Гуй любезно пригласил их сесть и сказал:
— Слушайте, для чего я вас вызвал: вчера после первого допроса Юэ Фэя сбежал Чжоу Сань-вэй, и я решил назначить вас двоих на его должность. Сделайте все, чтобы Юэ Фэй признал себя виноватым! Если вам это удастся и его казнят, вы получите повышение и награды!
— Слушаемся, господин! — воскликнули оба. — Сделаем все, как вы приказываете!
На следующий день Цинь Гуй назначил Вань Сы-во начальником храма Правосудия, a Ло Шу-цзи — его помощником. Честные сановники при дворе видели беззаконие, но никто не посмел поднять голос в защиту справедливости.
Прошел еще один день. Юэ Фэя опять вызвали на допрос.
Войдя в присутственный зал, Юэ Фэй спросил стражников:
— А где господин Чжоу?
— Он отказался вести ваше дело и покинул должность, — ответили ему. — На их место первый министр Цинь назначил господ Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. Они и будут вас допрашивать.
«Конец! — в отчаянии подумал Юэ Фэй. — Надо было в свое время казнить предателей! Погубят они меня!»
Вань Сы-во высокомерно посмотрел на Юэ Фэя:
— Ну, изменник, что скажешь? Государь повелел мне допрашивать тебя — почему не становишься на колени?
— Меня нечего допрашивать — я ни в чем не виновен перед государем! — отвечал Юэ Фэй.
— На тебя жалуется твой бывший подчиненный Ван Цзюнь! — оборвал его Ло Жу-цзи.
— Он вовремя доставлял тебе провиант, а ты говорил воинам, будто продовольствия нет, — подхватил Вань Сы-во.
— Если бы не было провианта, чем бы я кормил армию? — возразил Юэ Фэй.
— Хорошо, пусть провиант был, — рассердился Вань Сы-во. — Но ты все равно преступник — становись на колени!
— Это мне, юаньшуаю, становиться перед тобой на колени? — возмутился Юэ Фэй.
— Нечего с ним разговаривать! — крикнул Ло Жу-цзи. — Подать сюда государев указ!
Принесли императорский указ, и Юэ Фэю волей-неволей пришлось опуститься на колени. А два злодея, самодовольно ухмыляясь, начали допрос:
— Отвечай, Юэ Фэй, почему ты прекратил войну и вступил в сговор с чжурчжэнями?
— Нет! Прежде позовите Ван Цзюня, и пусть он сам объяснит, как это я не давал воинам провиант! — запротестовал Юэ Фэй.
— Ван Цзюнь умер. К тому же это обвинение не главное! Ты лучше отвечай на второй вопрос!
Юэ Фэй не стерпел:
— Вы можете обвинять меня в чем угодно, но только не в измене!
— Значит, не признаешься?! Дать ему сорок палок!
Приказание было тут же выполнено, но Юэ Фэй молчал.
— Злодеи приказали выкручивать ему пальцы, вырывать волосы — Юэ Фэй только стонал и взывал к небу.
Наконец злодеи утомились, велели отвести Юэ Фэя в темницу и объявили, что допрос будет продолжен завтра.
Удалившись во внутренние комнаты, Вань Сы-во и Ло Жу-цзи долго ломали головы над тем, как заставить Юэ Фэя заговорить, пока не придумали новый способ пытки: «надевание мешка и сдирание кожи».
За ночь подручные приготовили все необходимое, и утром заключенного снова привели на допрос.
— Юэ Фэй! — грозным голосом крикнул Вань Сы-во. — Если не хочешь, чтоб тебя пытали, говори — почему ты замышлял мятеж?
— Никакого мятежа я не замышлял, а думал только о том, как отвоевать у врагов Срединную равнину! — ответил Юэ Фэй. — Вместе с юаньшуаями Ханем, Чжаном и Лю я разгромил под Чжусяньчжэнем огромную армию чжурчжэней. Если бы мне дали возможность, я бы сразу двинулся на Хуанлунфу и освободил из неволи старых императоров. Но мне вместо этого велели вернуться в Чжусяньчжэнь и ждать. В чем же вы усмотрели самовольство? Призываю в свидетели Небо — я от начала и до конца был честен!
— Начинайте! — приказал Вань Сы-во подручным.
Юэ Фэя схватили и еще раз жестоко избили. Не выдержав пыток, несчастный в отчаянии вскричал:
— Хотите моего признания, дайте бумагу! Я напишу повинную!
Обрадованные злодеи распорядились подать ему бумагу и письменные принадлежности.
И Юэ Фэй написал:
«Я, командующий великой армией сунского государя, заявляю: Я родился в Хэбэе и вырос в Танъине. В детстве учился грамоте, подрос — военному делу. Это было в те времена, когда бесчестные изменники, объявившиеся при дворе, замышляли погубить сунское государство. То, что создавалось три тысячи лет, рухнуло в один день. Чжурчжэни увели государей в северные земли, и народ был брошен на произвол судьбы. Люди, стиснув зубы от гнева, терпели власть самозванных правителей. Но Небо не дало погибнуть династии Сун — новый государь вступил на трон в Цзиньлине. И тогда я получил высочайшее повеление начать войну с чжурчжэнями.
На сломанной стреле я поклялся в верности государю. Воевал на востоке и на юге и всюду одерживал победы. Моим заветным желанием было взять Хуанлунфу, освободить императоров из плена и отвоевать захваченную врагом Срединную равнину.
Прежде то и дело вспыхивали восстания, по всей империи свирепствовали бунтовщики. Самым грозным для государства мятежником был Ци Фан — я его усмирил. В горах Тайхан разбойничал Вань Шань — я его уничтожил. Гибель предателя Лю Юя — тоже моя заслуга.
Я привлек на свою сторону Ян Ху и Хэ Юань-цина, заставил покориться Цао Чэна и Ян Цзай-сина, разгромил Ян Яо на озере Дунтинху и одержал победу в Хуантяньдане. После битвы у горы Нютоушань трупы врагов громоздились горами. Едва северные варвары узнавали, что мое войско идет в наступление, как они обращались в паническое бегство; при виде моих знамен разбойники трепетали от страха.
При Чжусяньчжэне я разгромил несметные полчища чжурчжэней и хотел наступать, но государь повелел мне прекратить войну и прибыть в столицу. Предатели, пробравшиеся к власти, задумали меня погубить. Им не нравилась моя честность и преданность государю, они коварно обвинили меня в мятеже и бросили в тюрьму. Но, несмотря на избиения и пытки, я не ропщу на государя: не он приказал меня истязать! Мне не миновать смерти, но судьи в царстве Янь-вана знают, что я всегда был предан родине и никогда не помышлял бунтовать.
Небо справедливо и нелицеприятно, оно покарает изменников и восстановит правду. Владыка подземного царства тоже всевидящ — он накажет моих тюремщиков.
Все, что написано мною, истинная правда. Пусть меня казнят самой лютой казнью, если я хоть что-нибудь солгал».
Прочитав бумагу, Вань Сы-во и Ло Жу-цзи позеленели от злости. Они приказали сорвать с Юэ Фэя одежду, обмазать его тело рыбьим клеем и обмотать мешковиной. Когда клей высох, они продолжали допрос.
— Так ты сознаешься, Юэ Фэй?
— Мне не в чем сознаваться! Я знаю, вы мстите мне за те сорок палок, которые получили в наказание, когда опоздали с доставкой провианта! Вы хотите свести меня в могилу. Но погодите — я умру, стану духом и покараю вас, злодеев!
— Тебе осталось жить считанные минуты, а ты еще смеешь грозить! — разозлились злодеи и крикнули подручным: — Начинайте.
Палачи навалились на Юэ Фэя и начали срывать с него приклеенную мешковину вместе с кожей и мясом. Юэ Фэй вскрикнул от боли и лишился чувств. Его окатили холодной водой, и когда к нему вернулось сознание, Вань Сы-во опять пригрозил:
— Сознавайся! Иначе прикажу повторить пытку!
— Хватит! — воскликнул Юэ Фэй. — Мне все равно конец! Но попомните — Юэ Юнь и Чжан Сян не позволят опорочить мое честное имя!
Как только злодеи услышали эти имена, их прошиб холодный пот. Они велели прислужникам запереть дверь, рассыпались перед Юэ Фэем в любезностях, пригласили сесть:
— Из вашего объяснения мы поняли, как велики ваши заслуги перед государством. Мы б с удовольствием поручились за вас, но министр Цинь Гуй не пропустит нас к государю. Вы только что упомянули о Юэ Юне и приемном сыне Чжан Сяне. Может быть, вы напишете им письмо? Пусть они сами приедут и подадут прошение государю, чтобы вас освободили.
