— Немного лучше, батюшка, — поблагодарил юноша. — Спасибо вам за заботу.
Внезапно откуда-то с вышины на крышу стоявшего напротив шатра опустилась пестрая птица, похожая на курицу, и пронзительно прокричала:
— Чжао Гоу! Чжао Гоу! Беги, беги! Чего еще ждешь?
Цуй Сяо был поражен.
— Что кричит эта птица? — спросил Учжу. — Никогда не встречал птиц с голосом, похожим на китайскую речь!
— О, это удивительная птица! — воскликнул Кан-ван. — Она водится на Срединной равнине, ее называют фениксом-сюньи. Встреча с нею сулит несчастье! А она еще вас ругает, батюшка!
— Как она меня ругает?
— Не смею повторять!
— Тебя это не касается! Можешь говорить смело!
— Она кричит: «Перерву тебе горло, снесу голову, вшивый пес!»
— Ну, погоди, мерзкая птица! — рассердился Учжу и схватился за лук.
— Батюшка, позвольте мне ее застрелить! — попросил Кан-ван.
— Хорошо! Я заодно погляжу, как ты стреляешь.
Кан-ван наложил на лук стрелу и мысленно помолился: «Чудесная птица! Если Небо не хочет гибели династии Сун и ты явилась, чтобы освободить меня, пусть стрела моя попадет в цель!»
Юноша выстрелил. А птица раскрыла клюв, поймала стрелу и взмыла в воздух.
— Светлейший ван, не упускайте птицу! — вскричал Цуй Сяо и подвел Кан-вану коня. — Скачите вслед за ней!
Кан-ван лихо взлетел на коня и помчался по лагерю, топча людей и опрокидывая шатры. Цуй Сяо бежал позади. Он задыхался от быстрого бега, но никак не мог нагнать Кан-вана.
«Глупый мальчик! Ну, сколько может стоить стрела, чтобы за ней так гоняться?» — подумал Учжу и, проводив Кан-вана взглядом, вернулся пировать с братьями.
Вдруг в большой шатер вбежал воин из охраны и доложил:
— Великий повелитель, ваш сын скачет по лагерю, отпустив поводья! Он уже повалил несколько шатров и потоптал многих воинов!
— Ну и что такого? — рассердился Учжу. — Лезете ко мне со всякими пустяками!
Воин замолчал и поспешил удалиться. Такое расположение Учжу к Кан-вану явно не понравилось другим сыновьям цзиньского правителя.
— Чанпинский ван, — сказали они. — Конечно, повалить шатер или сбить воина — мелочь, но ваш сын молод, еще не привык к верховой езде, может сорваться с коня и убиться!
— Вы правы, братья, — согласился Учжу, — сейчас я его остановлю.
Он велел привести своего быстроногого скакуна и спросил воинов:
— Куда уехал молодой ван?
Выехал из ворот лагеря и поскакал прямо, а куда — не знаем.
Учжу хлестнул коня плетью и бросился догонять. В голову его закралось подозрение: «А вдруг этот старик Цуй Сяо что-нибудь затеял? Не может быть! Кан-ван понимает, что Поднебесная принадлежит мне, и ему никуда не скрыться!»
— Сын мой! Куда ты? Вернись! — взывал Учжу.
Перепуганный Кан-ван не сбавлял хода.
«Мальчишка совсем потерял голову, придется стрелять!»
Учжу поднял лук и выстрелил. Стрела угодила в заднюю ногу коня. Он взвился на дыбы, сбросил с себя седока и унесся прочь.
— Ага! Испугался-таки! — засмеялся Учжу.
Кан-вана охватило отчаяние. Но тут из лесу вышел старец в даосском одеянии. Одной рукой он держал за повод коня, а другой поигрывал плетью.
— Вот вам конь, государь! Садитесь скорее! — сказал он.
Кан-ван схватил плеть, одним прыжком вскочил в седло и что есть духу помчался вперед.
— Ну погоди, мерзкий варвар! Я с тобой разделаюсь! — в ярости пригрозил Учжу старцу.
Между тем Кан-ван достиг берега — впереди бурлила и клокотала широко разлившаяся река. А позади — Учжу. Еще мгновение — и догонит.
— Видно, Небо решило меня погубить! — в отчаянии вскричал Кан-ван.
И тут свершилось чудо — конь взвился на дыбы и вместе с Кан-ваном прыгнул в реку. Учжу испустил горестный вопль.
Когда он подъехал к берегу, Кан-вана нигде не было видно. Повернул к лесу, надеясь разыскать старца, но того и след простыл. Проехал несколько шагов и наткнулся на лежавшего у края дороги мертвого Цуй Сяо.
Расстроенный Учжу вернулся в лагерь. Братья бросились к нему с расспросами:
— Где ваш сын? Догнали вы его?
С трудом сдерживая слезы, Учжу рассказал, как юный ван бросился в реку и утонул.
— Жаль, жаль! — сетовали ваны. — Должно быть, несчастливая у него была судьба! Не надо так о нем скорбеть, брат!
Они наперебой утешали Учжу, но сейчас не об этом речь.
Продолжим теперь рассказ о Кан-ване. Когда конь прыгнул, юноша в страхе закрыл глаза. Он не видел, что творилось кругом, и только чувствовал, что конь плывет, слышал всплески и шум воды.
Почему же его не увидел Учжу? А потому, что духи, которые покровительствовали Кан-вану, затмили чжурчжэньскому вану зрение!
Конь переплыл реку, выбрался на берег и поскакал к видневшемуся вдали лесу. На опушке он сбросил Кан-вана на землю и скрылся в чаще.
— Добрый конь! — взывал юноша. — Провез бы меня еще хоть немного! Зачем ты меня здесь оставил?
Оглядевшись по сторонам, Кан-ван заметил, что солнце уже клонится к закату, и медленно побрел туда, куда убежал конь.
Неожиданно взору юноши открылся древний храм. На его воротах виднелась доска с полустертой, но все же различимой надписью: «Храм правителя области Цуя».
Кан-ван вошел в ворота. Во дворе стоял глиняный конь, в точности такой же, как тот, на котором он только что переплывал реку. И странно, глиняный конь был мокрый!
«Неужели меня переправил через реку этот конь? — подумал пораженный Кан-ван. — Нет, не может быть! Иначе он размок бы от воды!»
Но почти в тот же миг конь зашатался, рухнул и превратился в бесформенную кучу глины.
Кан-ван вступил под своды храма и, воздев руки к небу, вознес благодарственную молитву духу-покровителю:
— О великий дух, я, Чжао Гоу, бесконечно благодарен тебе за мое спасение! Если мне удастся вновь обрести Сунскую империю, я отстрою тебе новый храм и прикажу отлить твою статую из чистого золота!
С этими словами Кан-ван вышел во двор, закрыл ворота и припер их камнем.
Потом зашел в храмовую кухню и прилег отдохнуть.
Поистине:
Северным звездам —
Опорой Полярная служит[70],
К южным светилам —
Здесь мир тяготеет земной[71].
Людям на помощь
Святые спускаются души!
Глиняный конь
Перебрался на берег родной.
Если вы не знаете, кто явился в храм, чтобы спасти Кан-вана, то прочтите следующую главу.
В Цзиньлине Гао-цзун вступает на императорский престол. В Таньине Юэ Пын-цзюй разрывает братские узы.
Чжурчжэньские на юг несутся кони,
Кумирни превращаются в руины.
Явившийся на помощь конь священный
Глубокой ночью переплыл стремнину.
И вскоре все узнали, что в Линьани
Взял в руки Гао-цзун бразды правленья.
Да будут восстановлены границы!
Да расцветет Срединная равнина!
В предыдущей главе мы рассказали о том, как глиняный конь перевез Кан-вана через реку и как потом Кан-ван, попав в храм правителя области Цуя, лег спать в храмовой кухне.
А в этой главе мы прежде всего опишем ту местность, где Кан-ван переправился через реку. Она находится в уезде Фынцю округа Цычжоу, где начальником уезда в то время был Ду Куань.
В ночь, когда произошло упомянутое нами событие, Ду Куань, к великому удивлению служителей ямыня, вышел в присутственный зал во время третьей стражи и приказал засветить лампу.
— Что это вам, господин, среди ночи вздумалось заниматься делами? — удивился письмоводитель. — Никаких особо важных и срочных дел у нас нет!
— Я только что видел во сне святого. Он назвался правителем области Цуем и повелел мне встретить в его храме нашего государя. Ты не знаешь, где находится этот храм?
Опросили всех служителей — никто не знал.
— На что же это похоже! — со слезами на глазах воскликнул начальник уезда. — Государство наше осталось без правителя, народ — без опоры! — И приказал одному из слуг: — Принеси-ка мне чаю!
Слуга побежал в чайную. Надо сказать, что при ямыне был особый служитель, который занимался кипячением чая и хранил чайную посуду. Звали его Цай Мао.
Когда начальник уезда вышел в зал, Цай Мао тоже поднялся и на всякий случай стал кипятить воду. В этот момент к нему и прибежал слуга.
— Старина Цай, господин требует чаю!
— Сейчас, сейчас! Уже закипает! — отозвался Цай Мао. — Что это нашему господину взбрело в голову ночью тревожить людей?! Дела какие?
— При чем тут дела! Сон ему приснился, так он весь ямынь поднял на ноги! Потеха!
— Должно быть, сон не обычный, раз начальник встал среди ночи!
— Да, говорит, святой ему приснился, какой-то правитель области Цуй, и приказал встречать государя. Господин спрашивал, где храм святого Цуя, а никто не знает! Вот он теперь сидит в зале и плачет. Ну не смешно ли?
