кокин-дэндзю: это императорская семья, семья Ниси-Сандзё и семья Набэсима.
* * *
Как-то на сторожевой башне замка Эдо появилась ворона. Наблюдавшие за ней даймё спорили о том, можно ли подстрелить ее. Один из них обратился с этим вопросом к его светлости Мицусигэ. Он ответил, что мог бы сделать это без труда за стенами замка, но ничего не может причинить вреда этой вороне, потому что она сидит на башне замка сёгуна [231]. Даймё оценили такой ответ по достоинству.
* * *
Когда его светлость Цунасигэ, пребывавший при дворе сёгуна в Эдо, впервые получил возможность побывать дома, в Саге, он отправился туда в сопровождении его светлости Мицусигэ [232]. Встречая их, крестьяне выстроились вдоль дорог и возносили молитвы за будущего повелителя, которого они видели первый раз в жизни [233]. Позже его светлость Цунасигэ сказал отцу: «Они поклонялись мне, когда я проезжал мимо». И получил строгий ответ: «Ты должен понять сердцем, что мы заслуживаем поклонения не больше, чем другие люди».
* * *
Когда в год обезьяны (1668 г.) в Эдо начался крупный пожар, его светлость Мицусигэ направился к дому Ои-но Ками Дои, супруга его дочери О-сэн, в Янагихаре. Огонь подбирался к домам, где жили самураи. Его светлость спросил у прислуги: «Госпожу уже вывели?» — «Нет, она еще в доме», — последовал ответ. Он вошел в дом и спросил у дочери, что она собирается делать. Она ответила: «Я уже приказала слугам уходить, но мужа нет дома, и я считаю, что жене не подобает покидать жилище в отсутствие супруга. Я готова сгореть здесь». Его светлость увел дочь с собой.
* * *
Некоторое время назад правители боковых ветвей клана Сага — Оги, Хасуикэ и Касима — были удостоены сёгунатом чести выполнять некоторые почетные обязанности [234], а также преподносить сёгуну дары. Тем самым они как бы ставились на тот же уровень, на котором находился повелитель всего клана Сага [235].
В это время его светлость Цунасигэ, еще не унаследовавший от отца правление кланом, проживал в Эдо. Узнав о том, что происходит, он объяснил его светлости Мицусигэ положение вещей, отметив, что таким образом нарушается иерархия между главной семьей и ее боковыми ветвями. Их правители отказались подчиниться, обстановка ухудшилась, возник разлад. Главные вассалы клана Набэсима обсуждали конфликт день и ночь, но так и не смогли найти решения.
Тогда к его светлости Мицусигэ явился Сёгэн Накано и сказал: «Мы столько дней обсуждали проблему с тремя семьями, однако пока не смогли ни о чем договориться. Я много думал над этим, потому что, если ничего не решится, это обернется серьезными проблемами для нашего клана. Разрешите поделиться с вами своими мыслями.
Вы оказали мне небывалую честь, взяв меня на службу и назначив жалованье каждому из моих детей. Об этом я не мог и мечтать. Я особенно благодарен за отеческое отношение к моим детям. Глядя на возникшую у нас проблему с этой точки зрения, я пришел к заключению, что ситуация в нашем клане отличается от ситуации с тремя семействами клана Токугава — Овари, Кии и Мито — и разделом владений между ними. Главы наших боковых семейств, являющиеся потомками его светлости Кацусигэ, служат сёгунату, и вы всегда должны ценить их и относиться к ним как к собственным детям — так же, как вы относитесь к его светлости Синсю (Цунасигэ), который тоже служит сёгунату. Чем лучше они выполняют свои обязанности на этой службе, тем больше это должно вас радовать. Главы трех наших семейств на хорошем счету у сёгуната, и это никак не вредит нашему клану. Напротив, это только повышает его авторитет и влиятельность. Кое-кто этого не понимает, поэтому благополучие и успех этих людей вызывает раздражение, а они, в свою очередь, возмущаются бессердечным отношением к себе, и стороны начинают обвинять друг друга. И никто не знает, как урегулировать конфликт. До тех пор, пока повелителем был Тайсэйин (Кацусигэ), все вассалы, определенные на службу к главам трех боковых семейств, немедленно являлись к его светлости по первому зову. В праздники и на торжественных мероприятиях не проводилось никаких различий между самураями, служившими главной семье и ее боковым ветвям, ко всем относились с одинаковым уважением. Однако в последние годы к вассалам этих трех семей стали относиться с пренебрежением, как к „неполноценным слугам“. Многие обиделись и покинули владения Сага. Соответственно, это вызвало возмущение их хозяев. Главы трех семей обескуражены: чем они могли навлечь на себя гнев, если достойно служат сёгуну?
Получается, что в сложившейся ситуации мы должны винить в первую очередь себя. Вам следует пригласить к себе Касю (главу семейства Оги) [236] и сказать ему: „Мы приносим извинения за допущенную ошибку. Некоторые молодые люди высказали необоснованные замечания, а старейшины с ними согласились. Посыпались взаимные упреки и обвинения, что просто неописуемо. Вина за такое положение лежит на мне. Я ошибся и понимаю это. Хочу, чтобы вы достигли согласия с Синано-но Ками (Цунасигэ) и продолжали дело укрепления клана Сага. Поскольку вы старше по возрасту, прошу вас передать мои слова главам других семейств и убедить их вместе урегулировать возникшую проблему. Со своей стороны я проведу соответствующую беседу с Синано-но Ками“. Если вы это скажете, Касю будет восхищен вашими словами и разногласия будут улажены».
Его светлость Мицусигэ согласился и сказал: «Это чистая правда. Я был не прав. Прошу тебя, отправляйся к Касю и сопроводи его сюда». Сёгэн сомневался, что Касю примет предложение ехать в самый разгар конфликта. Он посчитал разумным отправить вместо себя Тоэмона Фукаэ, у которого по линии жены были родственные связи с семейством Оги. Ему было велено сказать следующее: «Сёгэн хотел бы приехать в Оги по важному делу. Он собирается передать нечто очень важное для вас и просит принять его». Вскоре в Оги прибыл сам Сёгэн, встреча с господином Касю состоялась. Сёгэн сказал: «Тансю (Мицусигэ) просит вас прибыть в Сагу через день или два по делу, которое он хочет обсудить с вами лично. Я не знаю, о чем пойдет речь, но чувствую, что это будет весьма благоприятно для всех». После того как день предстоящей встречи был определен, Сёгэн вернулся в Сагу.
В назначенный день господин Касю прибыл в Сагу со своим сыном Кисю [237]. По прибытии он сказал ему: «Тебя тоже могу позвать. Оставайся в западном дворе» — и проследовал в замок. Его светлость Мицусигэ обратился к господину Касю с такими
