У ворот кумирни толпился народ. Над головами людей вились дымки курильных свечей, откуда-то доносились размеренные удары колокола. Хэ Ли пробрался сквозь толпу и увидел Дао-юэ, который сидел на возвышении и произносил проповедь.
«Послушаю, что он скажет, — подумал Хэ Ли, — а потом увезу этого колдуна в Линьань. Если бы даже у него выросли крылья, все равно теперь ему от меня не скрыться!»
А даос в это время говорил о том, что земная жизнь — это всего лишь грезы и призрачные мечты, что в загробном мире праведника ждет вечное блаженство, и молящиеся при каждом его слове поминали Будду. Под конец проповеди Дао-юэ прочитал гату:
Мне ныне ровно
Тридцать девять лет,
Известен мне исток
Добра и зла,
Не для себя я говорю —
О нет!
Ко всем обращены
Мои слова…
С востока прибыл
Ты за мной, Хэ Ли!
А мне на запад
Предначертан путь!
Сильнее Будда
Темных сил земли,
Бесчестных рук
К нему не дотянуть!
Едва он кончил говорить, как глаза его сомкнулись, опустились брови — Дао-юэ отошел в мир бессмертных.
— Учитель преставился! — закричали монахи, воздев руки к небу.
Обеспокоенный Хэ Ли потянул за рукав распорядителя церемонии и сказал:
— Неужели даос умер? Первый министр Цинь Гуй послал меня пригласить его в столицу! Что я ему теперь скажу? Вы что-то хитрите!
— Наш учитель давно знал, что Цинь Гуй не оставит его в покое, поэтому и прочитал гату, — ответил распорядитель. — Какая же тут хитрость?
— Я не уеду, пока вы не сожжете труп! — решительно заявил Хэ Ли. — Иначе я вас всех отвезу к первому министру!
— Мы сделаем все, что вы приказываете! — хором заявили монахи.
Они натаскали хворосту и поверх него положили труп. Вскоре заплясали жаркие огненные языки. Но вдруг из пламени поднялся лотос — в чаше его сидел праведник!
— Хэ Ли! — воскликнул святой. — Не забывай: ничто не вечно на земле! Позаботься о себе, пока не поздно. А сейчас уходи.
Лотос растаял, и видение исчезло.
Монахи собрали обгорелые кости праведника, уложили в саркофаг и унесли в горы, а Хэ Ли пригласили в кумирню и устроили в его честь угощение.
Хэ Ли рассказал всем о гибели Юэ Фэя и воскликнул:
— Я понял! Ваш наставник повелел мне удалиться от мира и стать отшельником. Но я не могу сделать этого сейчас, потому что дома меня ждет престарелая мать. Как только ее не станет, я обязательно уйду в монахи.
— Амитоба! — воскликнули даосы. — Человеческая жизнь призрачна, как отражение цветка в зеркале или луны в воде. Мы отсюда видим, как люди переправляются в лодках через Янцзы, на которой бушуют ветер и волны. Для чего они это делают? Чтобы добиться славы? Нет! И слава и почести — призраки! Недаром гласят стихи:
Словно облако жизнь богачей,
Правит ею стихия, ветер.
Где сокрыто добро и зло —
Разве могут они решить?
Восемь сотен хозяев поля
Переменится в тысячелетье,
Кто они — те волы и кони, —
Что потомкам будут служить?
Хэ Ли слушал и кивал головой в знак одобрения. Затем попрощался с монахами и вернулся в Линьань, чтобы доложить Цинь Гую о выполнении приказа.
Однажды госпожа Юэ беседовала с невесткой и дочерью. С ними была и жена Чжан Бао, урожденная Хун.
— Уже месяц, как сын уехал в Линьань, и до сих пор от него никаких вестей, — сокрушалась госпожа Юэ. — Чжан Бао тоже не дает о себе знать. Что-то неспокойно у меня на душе! А вчера сон приснился, будто стоит мой муж и держит пару мандаринских уток — не знаю, к счастью это или к несчастью?
— А мне приснилось, что старший брат с Чжан Сяном вернулись, и каждый принес по бревну, — вмешалась в разговор барышня Инь-пин. — К чему бы это?
— Наверное, с твоим отцом и старшим братом случилось несчастье, — сказала госпожа Юэ. — Пошли Юэ Аня за толковательницей снов Ван. Интересно, что она скажет?
Выполняя волю госпожи, слуга привел старуху. Та поставила столик посреди комнаты, зажгла две свечи, бросила в курильницу щепотку благовоний. Затем написала на дощечке вопрос к духам и произнесла заклинание. Госпожа Юэ опустилась на колени и помолилась.
Долгое время колдунья стояла неподвижно, потом глаза ее закатились, она схватила палку, закружилась по комнате и стала как безумная выкрикивать:
— Я бродячий дух! Зачем ты меня позвала? Говори же скорее, говори!
Дрожа от страха, госпожа Юэ произнесла:
— Всемогущий дух, ответь мне, что сталось с моим мужем, сыном и Чжан Сяном? Больше месяца от них нет вестей.
— Ничего не случилось. Скоро увидишь кровь!
— Вчера мне приснилось, будто мой муж держит в одной руке мандаринскую утку, а в другой — селезня, — продолжала госпожа Юэ. — К добру это или к несчастью?
— Это означает разрыв супружеских уз! — отвечала колдунья.
Барышня Инь-пин тоже опустилась на колени и спросила:
— А мне приснилось, будто мой старший брат и полководец Чжан Сян вернулись домой и принесли по бревну.
— Вспомни иероглиф «сю» — «конец»! — выкрикнула старуха. — Он состоит из двух частей: слева — «человек», а справа — «бревно». Они умерли! Зажигай курильные свечи. Я ухожу…
Колдунья покачнулась и повалилась на пол.
То, в чем правда скрыта и ложь,
Призадумавшись, — уразумей!
Кто святой, кто демон — узнаешь,
Но трудней распознать людей.
Если вы не знаете, что произошло в дальнейшем, то прочтите следующую главу.
Юэ Лай в Ханьцзячжуане встречает верного друга. Ню Тун в Цибаочжэне громит винную лавку
Осенняя луна, весенний ветер —
Уходит все, и люди с ними вместе.
Мы, кажется, внезапно поседели,
А ведь вчера лишь молодыми были!
Но где они, служители закона?
И где теперь мужи высокой чести?
Увы! Герои, лучшие из лучших,
Давно уже погребены в могиле…
Я за вином в своей печальной песне
Скорбь изливаю и глотаю слезы,
А в голове всплывают дни веселья —
Как позабыть об удальстве вчерашнем?
…Пыль красная клубится и клубится —
И ни коней не видно, ни повозок,
И вот один я коротаю время
И, пьяный, сплю, пустую бросив чашу.
Итак, старуха Ван повалилась на пол и какое-то время лежала недвижима. Потом поднялась и сказала госпоже Юэ:
— Я видела духа в золотом шлеме и золотых латах, с железной плетью в руке. Он толкнул меня, и я потеряла сознание. Прихожу в себя, а дух скрылся.
Госпожа Юэ рассказала старухе все, что она говорила в забытьи.
— Успокойтесь! — сказала Ван. — Счастливым покровительствует Небо. Неподалеку от меня живет святой провидец, он очень хорошо гадает. Приходите завтра к нему — он знает, какой надо дать обет, чтобы с юаньшуаем не случилось несчастья.
Госпожа Юэ дала колдунье пять цяней серебра, та поблагодарила ее и ушла, а женщины долго еще раздумывали над словами старухи и терзались сомнениями. Вдруг со двора донеслись голоса — это пришли Юэ Лэй, Юэ Тин, Юэ Линь и Юэ Чжэнь с сыновьями Юэ Юня — Юэ Шэнем и Юэ Фу.
— Матушка, сегодня праздник Фонарей[44] — почему у нас не развешаны фонарики? — спросил Юэ Чжэнь. — Вечером вы с тетушкой и сестрой полюбовались бы их сиянием.
— Дитя, ты еще ничего не понимаешь, — вздохнула госпожа Юэ. — Твой отец уехал в столицу, потом вызвал туда твоего старшего брата, и до сих пор от них нет вестей. Дядя Чжан Бао пошел узнавать, что с ними, и тоже пропал. Теперь нам не до фонариков!
— Не беспокойтесь, матушка! — сказал Юэ Лэй, второй сын госпожи Юэ. — Я завтра пойду в Линьань и принесу письмо от отца.
— Куда тебе идти? Ты еще мал! — покачала головой госпожа Юэ.
Пока мать беседовала с детьми, пришел Юэ Ань:
— Госпожа, пришел какой-то даос, просит разрешения вас повидать. Говорит, по очень важному и секретному делу. Я ему сказал, чтобы он уходил, а он и слушать меня не хочет.
Госпожу Юэ охватили сомнения, и она послала сына посмотреть на даоса. Юэ Лэй вышел за ворота и спросил:
— Зачем вы пришли, наставник?
Даос молча прошел мимо юноши в ворота. Юэ Лэю пришлось последовать за ним. Вошли в гостиную. Даос приветствовал Юэ Лэя и спросил:
— Позвольте спросить, кем вы будете?
— Я второй сын юаньшуая Юэ Фэя.
— Тогда я могу говорить с вами открыто, — сказал даос. — Я — Чжоу Сань-вэй, бывший чиновник из храма Правосудия. Цинь Гуй замыслил погубить вашего отца и поручил мне его допрашивать. Но я оставил должность и бежал из столицы. Потом я слышал, что его пытали злодеи Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. Они хотели, чтобы юаньшуай признался, будто бы он замышлял мятеж. Но ваш отец не стал лгать! И еще говорят, будто какой-то Чжан Бао пришел навестить его в тюрьме, и там покончил с собой — разбил голову о каменную стену.
