Йорга датировал этот текст 1404—1407 гг. Быть может, следовало бы предположить несколько более позднюю дату, потому что Тана едва ли могла быть центром большой торговли спустя всего 10—12 лет после разгрома ее войсками Тимура (1395 г.); ее восстановление шло медленно.
Автор описания пути в Тану был либо венецианцем, либо падуанцем, либо вообще жителем северо-восточных областей Италии; это предположительный вывод на основании сравнения Гераклеи Понтийской с одним из многочисленных итальянских замков, а именно с замком Монтселиче (Mentis silicis castrum), находящимся в 20 км к юго-востоку от Падуи.
Описанный путь венецианцы делили на три отрезка, и не только потому, что они различали две Романии и особый район Черного моря, но и практически, по ценам перевозок грузов на судах, плававших в Тану. «Nolo», «nabula»,[182] т. е. оплата провоза товаров (фрахт) на этих дистанциях морского пути была разная и взималась в разной валюте: 1) Венеция — Негропонт — 130 солидов на 1 венецианский дукат стоимости товара; Негропонт — Константинополь — 90 каратов на 1 дукат; 3) Константинополь — Тана — 60 аспров на 1 дукат.[183]
В связи с приведенным описанием самого длинного морского пути в восточном Средиземноморье интересно перечислить все венецианские торговые станции, существовавшие в первой половине XV в. Такой список составлен в деловом документе 1437 г.,[184] по которому венецианским купцам запрещалось везти в обе Романии шерстяные и шелковые ткани, если они погружены не в Венеции, а в каком-либо другом итальянском порту. Об этом [61] объявлялось ректорам всех венецианских колоний с приложением их списка; консул Таны, байюл Трапезунда, байюл Константинополя, байюл и советники Негропонта, кастелланы Модона и Корона, байюл и капитан Корфу, дука и советники Крита, вице-консул на Родосе, байюл Кипра, подестa и капитан Навплии.
Такова была сеть венецианских колоний на Леванте с их «ректорами». Среди этих владений были и крупные земли, как Негропонт и Крит; и только порты с малой территорией, как Модон и Корон; и особо важные в политическом и экономическом отношении станции, как Константинополь, Тана, Трапезунд.
В ряд с приведенным списком (1437 г.) венецианских торговых станций на морском пути из Венеции в Романию и на Черное море важно поставить — тоже деловой и реальный — список мест назначения караванов венецианских торговых судов, конечных пунктов их ежегодных плаваний (mude, viagia, viaggi) на восток. Следующее перечисление взято из упомянутой уже счетной книги Джакомо Бадоэра и относится соответственно к 30— 40-м годам XV в. Там названы два направления: одно — в Константинополь и на Черное море (Каффа, Тана, Трапезунд; в связи с последним — Синоп и Симиссо на малоазийском берегу); другое — в Бейрут, на остров Родос, в Александрию. Названы, конечно, и важнейшие в политическом и торговом отношениях, неизбежные на любом из этих путей Крит и Модон с Короном. Кроме того, в связи с константинопольским направлением указаны Родосто и Адрианополь (турецкий с 1362 г.) — ближайшие, т. е. еще дочерноморские хлебные рынки, а в Вифинии — Бруса (турецкая с 1326 г.).[185]
Не лишен, конечно, интереса и вопрос о путях к Причерноморью с севера, из Москвы. Однако материал источников об этих путях не богат.
По русским летописям — преимущественно по Троицкой летописи и по Московскому летописному своду — для периода XIV— XV столетий можно определить четыре направления путей из Москвы на юг, причем все они ориентированы на Константинополь: первое — путь «посуху» до Крымского побережья (вероятно до Каффы); второе — путь вниз по Дону до Азова-Таны; третье — путь вниз по Волге до Сарая (затем, вероятно, либо до Тамани, либо по Дону до Азова-Таны); четвертое — путь через Литовские земли и через Киев (вероятно, до Олешья и днепровского лимана).
Перечисленные направления прослеживаются по летописным данным если не с подробностями, то все же ясно. К сожалению, [62] они, кроме одного — вниз по Дону до Таны, — не указывают конечного пункта на суше, т. е. пункта посадки на корабли; поэтому приходится — впрочем, с достаточной вероятностью — лишь предположительно обозначать места, где путники начинали морской путь до Константинополя.
Только один маршрут (по Дону до Таны) получил подробное освещение в записях Игнатия Смолнянина, участника поездки митрополита Пимена и его спутников в Константинополь в 1389 г. В хорошо написанном «Хождении» Игнатия упомянуто много географических названий и отражены не только события путешествия, но и переживания путешествующих. На весь путь от своей столицы до столицы Византийской империи они затратили около трех месяцев: с 13 апреля по 28 июня; первая часть пути от Москвы до Таны потребовала около семи недель: с 13 апреля по 26 мая.
Пути из Москвы на юг, о которых идет речь, существовали несомненно задолго до интересующего нас времени (XIV—XV вв.), и по ним издавна двигались самые различные путешественники. Обычными среди них были купцы с их товарами. Эти люди постоянно странствовали чуть ли не по всем краям известного тогда мира; они не представляли собой сколько-нибудь редкого явления, и поэтому упоминания о них далеко не всегда попадали на страницы записей их современников. Сообщения летописей и названное выше сочинение Игнатия Смолнянина относятся — и для данного времени исключительно — к путешествиям в Константинополь важных духовных лиц с их многочисленной свитой. Цели этих поездок, в силу известной зависимости русской церкви от константинопольского патриарха и состоявшего при нем собора, сводились к поставлениям в митрополиты и в епископы, а также к делам по управлению московской митрополией.[186]
Как единичные записаны такие случаи: в 1411 г. в Константинополь из Москвы была отправлена дочь великого князя Василия I Дмитриевича, Анна,[187] невеста царевича Иоанна Палеолога, будущего императора Иоанна VIII (1425—1448).[188] Каких-либо указаний на направление пути, по которому следовала Анна и сопровождавшие ее лица, источники не передают. Также не сохранили они сообщений о пути из Москвы в Константинополь, совершенном в 1398 г. чернецом Родионом Ослябей и тверским протопопом Даниилом, которые везли «сребро милостыню во [63] Царь-город» в качестве помощи от Москвы византийцам, оказавшимся «в оскудении» после осады столицы войском турецкого султана Баязида.[189]
Выбор одного из путей на юг зависел от характера отношений между Московским государством и татарами, но не в меньшей степени от общей политической ситуации в степи, где приходилось вступать в «Орду, в места Половечьская, в пределы Татарскыя»![190] «Замятня», т. е. смута из-за сложных и запутанных отношений между разными татарскими правителями в этих землях, всегда осложняла путешествие по ним. Люди боялись этих областей и шли не иначе, как крупными вооруженными отрядами, выставляя караулы по ночам.[191] Когда в 1377 г. ставший архимандритом Митяй, любимец московского великого князя Дмитрия Ивановича, устремился в Константинополь, чтобы добиться поставления в митрополиты, то его сопровождала толпа приближенных лиц и обслуживающего люда, от архимандритов и митрополичьих бояр до «людей дворовых и слуг пошлых». Летописец определил: «И бысть их полк велик зело». И, тем не менее, Митяй, предводитель этого «полка», на короткое время попал в плен к противнику Дмитрия Донского Мамаю.[192]
Путь через степь всегда был рискован и опасен. Сначала пугало безлюдье: «не бе бо видети ни села, ни человека, токмо звери — лоси же и медведи и прочая зверя». Южнее, когда уже встречались татарские «улусы», появлялся страх перед кочевниками: «оттоле нача ныы страх одержати, якo выидохом в землю языка измаильского». Сопротивление татарам было делом нелегким — их было слишком много: «оба-пол Дона реки аки песок».[193]
Митрополита Пимена, поездку которого в 1389 г. описал его спутник Игнатий, ожидали, кроме того, особые неприятности в Тане. Еще в 1381 г., когда он возвращался из Константинополя, получив сан митрополита в связи со смертью Митяя, он — под залог грамоты с великокняжеской подписью — занял большую сумму денег у итальянцев и турок: «позаимоваша оною кабалою серебра в долг на имя князя великого у Фряз и Бесермен, в росты».[194] Во время же своего третьего (и последнего) путешествия в Константинополь (в 1389 г.) Пимен был схвачен итальянцами в Тане (неясно, были ли это генуэзцы или [64] венецианцы) и с трудом смог освободиться, удовлетворив своих кредиторов.[195]
Более длинным был путь по Волге к Сараю; им, например, воспользовался тот же Пимен, когда вторично (в 1385—1388 гг.) ездил в Константинополь.[196]
Через Литву ездили в Константинополь тогда, когда ввиду церковной политики того момента возникала надобность посетить Киев. Этим путем несколько раз ездил митрополит Киприан,[197] объединивший под своей властью митрополии Москвы и Киева.
Всеми указанными выше путями Тана, как и вообще Причерноморье и Приазовье, была связана с Москвой, хотя и через трудный и опасный для переходов заслон татарских степей.
