Мы подымались между сжатых скал,
Для ног и рук ища себе опоры.
34 Когда мы вышли, как на плоский вал,
На верхний край стремнины оголённой:
«Куда идти, учитель?» — я сказал.
37 И он: "Иди стезёю неуклонной
Всё в гору вслед за мной, покуда нам
Не встретится водитель умудрённый".
40 К вершине было не взнестись очам,
А склон был много круче полуоси,
Секущей четверть круга пополам.
43 Устав, я начал, медля на откосе:
"О мой отец, постой и оглянись,
Ведь я один останусь на утёсе!"
46 А он: «Мой сын, дотуда дотянись!»
И указал мне на уступ над нами,
Который кругом опоясал высь.
49 И я, подстёгнутый его словами,
Напрягся, чтобы взлезть хоть как-нибудь,
Пока на кромку не ступил ногами.
52 И здесь мы оба сели отдохнуть,
Лицом к востоку; путник ослабелый
С отрадой смотрит на пройденный путь.
55 Я глянул вниз, на берег опустелый,
Затем на небо, и не верил глаз,
Что солнце слева посылает стрелы.
58 Поэт заметил, как меня потряс
Нежданный вид, что колесница света
Загородила Аквилон[572] от нас.
61 "Будь Диоскуры, — молвил он на это, —
В соседстве с зеркалом, светящим так,
Что всё кругом в его лучи одето,
64 Ты видел бы, что рдяный Зодиак
Ещё тесней вблизи Медведиц кружит,
Пока он держит свой старинный шаг.[573]
67 Причину же твой разум обнаружит,
Когда себе представит, что Сион[574]
Горе, где мы, противоточьем служит;
70 И там, и здесь — отдельный небосклон,
Но горизонт один; и та дорога,
Где несчастливый правил Фаэтон,[575]
73 Должна лежать вдоль звёздного чертога
Здесь — с этой стороны, а там — с другой,
Когда ты в этом разберёшься строго".
76 "Впервые, — я сказал, — учитель мой,
Я вижу с ясностью столь совершенной
Казавшееся мне покрытым тьмой, —
79 Что средний круг вращателя вселенной,[576]
Или экватор, как его зовут,
Между зимой и солнцем неизменный,
82 По сказанной причине виден тут
К полночи, а еврейскому народу
Был виден к югу. Но, когда не в труд,
85 Поведай, сколько нам осталось ходу;
Так высока скалистая стена,
Что выше зренья всходит к небосводу".
88 И он: "Гора так мудро сложена,
Что поначалу подыматься трудно;
Чем дальше вверх, тем мягче крутизна.
91 Поэтому, когда легко и чудно
Твои шаги начнут тебя нести,
Как по теченью нас уносит судно,
94 Тогда ты будешь у конца пути.
Там схлынут и усталость, и забота.
Вот всё, о чём я властен речь вести".
97 Чуть он умолк, вблизи промолвил кто-то:
"Пока дойдёшь, не раз, да и не два,
Почувствуешь, что и присесть охота".
100 Мы, обернувшись на его слова,
Увидели левей валун огромный,
Который не заметили сперва.
103 Мы подошли; за ним в тени укромной
Расположились люди;[577] вид их был,
Как у людей, объятых ленью томной.
106 Один сидел как бы совсем без сил:
Руками он обвил свои колени
И голову меж ними уронил.
109 И я сказал при виде этой тени:
"Мой милый господин, он так ленив,
Как могут быть родные братья лени".
112 Он обернулся и, глаза скосив,
Поверх бедра взглянул на нас устало;
Потом сказал: «Лезь, если так ретив!»
115 Тут я узнал его; хотя дышала
Ещё с трудом взволнованная грудь,
Мне это подойти не помешало.
118 Тогда он поднял голову чуть-чуть,
Сказав: "Ты разобрал, как мир устроен,
Что солнце влево может повернуть?"
121 Поистине улыбки был достоин
Его ленивый вид и вялый слог.
Я начал так: "Белаква,[578] я спокоен
124 За твой удел; но что тебе за прок
Сидеть вот тут? Ты ждёшь ещё народа
Иль просто впал в обычный свой порок?"
127 И он мне: "Брат, что толку от похода?
Меня не пустит к мытарствам сейчас
Господня птица, что сидит у входа,
130 Пока вокруг меня не меньше раз,
Чем в жизни, эта твердь свой круг опишет,
Затем что поздний вздох мне душу спас;
133 И лишь сердца, где милость божья дышит,
Могли бы мне молитвами помочь.
В других — что пользы? Небо их не слышит".
136 А между тем мой спутник, идя прочь,
Звал сверху: "Где ты? Солнце уж высоко
И тронуло меридиан, а ночь
139 У берега ступила на Моррокко".[579]
Второй уступ Предчистилища — Нерадивые, умершие насильственною смертью
1 Вослед вождю, послушливым скитальцем,
Я шёл от этих теней всё вперёд,
Когда одна, указывая пальцем,
4 Вскричала: "Гляньте, слева луч нейдёт
От нижнего, да и по всем приметам
Он словно как живой себя ведёт!"
7 Я обратил глаза при слове этом
И увидал, как изумлён их взгляд
Мной, только мной и рассечённым светом.
10 "Ужель настолько, чтоб смотреть назад, —
Сказал мой вождь, — они твой дух волнуют?
Не всё ль равно, что люди говорят?
13 Иди за мной, и пусть себе толкуют!
Как башня стой, которая вовек
Не дрогнет, сколько ветры ни бушуют!
16 Цель от себя отводит человек,
Сменяя мысли каждое мгновенье:
Дав ход одной, другую он пресек".
19 Что мог бы я промолвить в извиненье?
«Иду», — сказал я, краску чуя сам,
Дарующую иногда прощенье.
22 Меж тем повыше, идя накрест нам,
Толпа людей на склоне появилась
И пела «Miserere»[580], по стихам.
25 Когда их зренье точно убедилось,
Что сила света сквозь меня не шла,
Их песнь глухим и долгим «О!» сменилась.
28 И тотчас двое, как бы два посла,
Сбежали к нам спросить: "Скажите, кто вы,
И участь вас какая привела?"
31 И мой учитель: "Мы сказать готовы,
Чтоб вы могли поведать остальным,
Что этот носит смертные покровы.
34 И если их смутила тень за ним,
То всё объяснено таким ответом:
Почтённый ими, он поможет им".
37 Я не видал, чтоб в сумраке нагретом
Горящий пар[581] быстрей прорезал высь
Иль облака заката поздним летом,
40 Чем те наверх обратно поднялись;
И тут на нас помчалась вся их стая,
Как взвод несётся, ускоряя рысь.
43 "Сюда их к нам валит толпа густая,
Чтобы тебя просить, — сказал поэт. —
Иди всё дальше, на ходу внимая".
46 "Душа, идущая в блаженный свет
В том образе, в котором в жизнь вступала,
Умерь свой шаг! — они кричали вслед. —
49 Взгляни на нас: быть может, нас ты знала
И весть прихватишь для земной страны?
О, не спеши так! Выслушай сначала!
52 Мы были все в свой час умерщвлены
