Не госпожа народов, а кабак!
79 Здесь доблестной душе довольно было
Лишь звук услышать милой стороны,
Чтобы она сородича почтила;
82 А у тебя не могут без войны
Твои живые, и они грызутся,
Одной стеной и рвом окружены.
85 Тебе, несчастной, стоит оглянуться
На берега твои и города:
Где мирные обители найдутся?
88 К чему тебе подправил повода
Юстиниан, когда седло пустует?
Безуздой, меньше было бы стыда.[604]
91 О вы, кому молиться долженствует,
Так чтобы Кесарь не слезал с седла,
Как вам господне слово указует, —
94 Вы видите, как эта лошадь зла,
Уже не укрощаемая шпорой
С тех пор, как вы взялись за удила?[605]
97 И ты, Альберт немецкий,[606] ты, который
Был должен утвердиться в стременах,
А дал ей одичать, — да грянут скорой
100 И правой карой звезды в небесах
На кровь твою, как ни на чью доселе,
Чтоб твой преемник ведал вечный страх!
103 Затем что ты и твой отец терпели,
Чтобы пустынней стал имперский сад,[607]
А сами, сидя дома, богатели.
106 Приди, беспечный, кинуть только взгляд:
Мональди, Филиппески, Каппеллетти,
Монтекки, — те в слезах, а те дрожат!
109 Приди, взгляни на знать свою, на эти
Насилия, которые мы зрим,
На Сантафьор[608] во мраке лихолетий!
112 Приди, взгляни, как сетует твой Рим,
Вдова, в слезах зовущая супруга:
«Я Кесарем покинута моим!»
115 Приди, взгляни, как любят все друг друга!
И, если нас тебе не жаль, приди
Хоть устыдиться нашего недуга!
118 И, если смею, о верховный Дий,[609]
За род людской казнённый казнью крестной,
Свой правый взор от нас не отводи!
121 Или, быть может, в глубине чудесной
Твоих судеб ты нам готовишь клад
Великой радости, для нас безвестной?
124 Ведь города Италии кишат
Тиранами, и в образе клеврета[610]
Любой мужик пролезть в Марцеллы[611] рад.
127 Флоренция моя, тебя всё это
Касаться не должно, ты — вдалеке,
В твоём народе каждый — муж совета!
130 У многих правда — в сердце, в тайнике,
Но необдуманно стрельнуть — боятся;
А у твоих она на языке
133 Иные общим делом тяготятся;
А твой народ, участливый к нему,
Кричит незваный: «Я согласен взяться!»
136 Ликуй же ныне, ибо есть чему:
Ты мирна, ты разумна, ты богата!
А что я прав, то видно по всему.
139 И Спарта, и Афины, где когда-то
Гражданской правды занялась заря,
Перед тобою — малые ребята:
142 Тончайшие уставы мастеря,
Ты в октябре примеришь их, бывало,
И сносишь к середине ноября.
145 За краткий срок ты сколько раз меняла
Законы, деньги, весь уклад и чин
И собственное тело обновляла!
148 Опомнившись хотя б на миг один,
Поймёшь сама, что ты — как та больная,
Которая не спит среди перин,
151 Ворочаясь и отдыха не зная.
Долина земных властителей
1 И трижды, и четырежды успело
Приветствие возникнуть на устах,
Пока не молвил, отступив, Сорделло:
4 «Вы кто?» — "Когда на этих высотах
Достойные спастись ещё не жили,
Октавиан[612] похоронил мой прах.
7 Без правой веры был и я, Вергилий,
И лишь за то утратил вечный свет".
Так на вопрос слова вождя гласили.
10 Как тот, кто сам не знает — явь иль бред
То дивное, что перед ним предстало,
И, сомневаясь, говорит: «Есть… Нет…» —
13 Таков был этот; изумясь сначала,
Он взор потупил и ступил вперёд
Обнять его, как низшему пристало.
16 "О свет латинян, — молвил он, — о тот,
Кто нашу речь вознёс до полной власти,
Кто город мой почтил из рода в род,
19 Награда мне иль милость в этом счастье?
И если просьбы мне разрешены,
Скажи: ты был в Аду? в которой части?"
22 "Сквозь все круги отверженной страны, —
Ответил вождь мой, — я сюда явился;
От неба силы были мне даны.
25 Не делом, а неделаньем лишился[613]
Я Солнца, к чьим лучам стремишься ты;
Его я поздно ведать научился.[614]
28 Есть край внизу,[615] где скорбь — от темноты,
А не от мук, и в сумраках бездонных
Не возгласы, а вздохи разлиты.
31 Там я, — среди младенцев, уязвлённых
Зубами смерти в свете их зари,
Но от людской вины не отрешённых;
34 Там я, — средь тех, кто не облёкся в три
Святые добродетели и строго
Блюл остальные, их нося внутри.[616]
37 Но как дойти скорее до порога
Чистилища? Не можешь ли ты нам
Дать указанье, где лежит дорога?"
40 И он: "Скитаться здесь по всем местам,
Вверх и вокруг, я не стеснён нимало.
Насколько в силах, буду спутник вам.
43 Но видишь — время позднее настало,
А ночью вверх уже нельзя идти;
Пора наметить место для привала.
46 Здесь души есть направо по пути,
Которые тебе утешат очи,
И я готов тебя туда свести".
49 "Как так? — ответ был. — Если кто средь ночи
Пойдёт наверх, ему не даст другой?
Иль просто самому не станет мочи?"
52 Сорделло по земле черкнул рукой,
Сказав: "Ты видишь? Стоит солнцу скрыться,
И ты замрёшь пред этою чертой;
55 Причём тебе не даст наверх стремиться
Не что другое, как ночная тень;
Во тьме бессильем воля истребится.
58 Но книзу, со ступени на ступень,
И вкруг горы идти легко повсюду,
Пока укрыт за горизонтом день".
61 Мой вождь внимал его словам, как чуду,
И отвечал: "Веди же нас туда,
Где ты сказал, что я утешен буду".
64 Мы двинулись в дорогу, и тогда
В горе открылась выемка, такая,
Как здесь в горах бывает иногда.
67 "Войдём туда, — сказала тень благая, —
Где горный склон как бы раскрыл врата,
И там пробудем, утра ожидая".
70 Тропинка, не ровна и не крута,
Виясь, на край долины приводила,
Где меньше половины высота.[617]
73 Сребро и злато, червлень и белила,
Отколотый недавно изумруд,
Лазурь и дуб-светляк превосходило
76 Сияние произраставших тут
Трав и цветов и верх над ними брало,
Как большие над меньшими берут.
79 Природа здесь не только расцвечала,
Но как бы некий непостижный сплав
Из сотен ароматов создавала.
82 «Salve, Regina,»[618] — меж цветов и трав
Толпа теней,[619] внизу сидевших, пела,
Незримое убежище избрав.
85 "Покуда солнце всё ещё не село, —
Наш мантуанский спутник нам сказал, —
Здесь обождать мы с вами можем смело.
88 Вы разглядите, став на этот вал,
