281
В послании Мухаммеда II (от 29 января 1479 г.) дожу Джованни Мочениго представитель султана назван Луфти-бей. См.: ММ, III, р. 298 (текст послания в греческом переводе).
Текст завещания опубликован в приложении к статье Н. ди Ленна (N. di Lennа, р. 102—105). Начало завещания написано по-латыни, но далее следует изложение по-итальянски — «на народном языке, для большей ясности понимания».
Приход, или — соответственно делению городской территории на ограниченные участки — «конфиний» (confinium).
N. di Lenna, p. 91 (со ссылкой на книгу: Тassini. Curiosita veneziane. Venezia, 1887).
N. di Lenna, p. 103: «item a Martin Sarazin ducati 5».
Ibid., p. 105: «item, ubi legavi Martino Sariceno, sclavo meo, ducatos 5, sibi relinquo ducatos 10, et quod sit franchus et liber ab omni servitute».
Ibid., p. 105: «Salvo tamen, quod relinquo et esse volo Martinum Saracenum meum franchum post mortem meam». — Отпуск раба на волю именно по завещанию владельца встречается в дошедших до нас документах неоднократно; делалось это, по-видимому, из чувства симпатии и привязанности к слуге, а то и по религиозным соображениям — во искупление собственных грехов перед смертью. См., например: Verlinden. Le recrutement, Appendice, doc. 116, 117, 118, 120 (завещания итальянцев, жителей Таны, написанные нотарием Бенедетто Бьянки в курии Таны в 1362—1363 гг.).
Барбаро пишет «duca» (герцог, князь); его соотечественники употребляют слово «re» (король), но не в официальных документах. Венецианский сенат обращается к Ивану III, называя его «Illustrissimus et potentissimus dominus dux Russie». В книге Дж. Барбьери (Barbieri. Milano e Mosca. p. 82 — 84) приводится письмо миланского герцога Франческо Сфорца (от 12 января 1463г.) Якову, «монетчику золотой и серебряной монеты всего государства светлейшего господина Белого императора». Барбьери (р.24, n.20) сам удивлен подобным титулом; в остальных приводимых им документах Иван III назван «dominus despotus Russie» или «dominus magne Russie».
О запрете (или ограничении?) со стороны правительства варить опьяняющий медовый напиток на хмелю пишет Контарини; достоверность его впечатлений подкрепляется тем, что он несомненно мог слышать в Москве и о сатирических произведениях, в шуточной форме предостерегающих от бедствий, связанных с пьянством. Интересна в этом отношении сатира XV в. под названием «Слово о высокоумном хмеле»; сам хмель описывает несчастья, постигающие пьяницу из любых социальных кругов, и при этом называет князя, духовных лиц, купца, слуг княжих, селянина, мастера (см.: В. Н. Перетц. Из старинной сатирической литературы о пьянстве и пьяницах. Сборник статей, посвященных С. Ф. Платонову, СПб., 1911, стр. 433 — 434).
N. di Lenna, p. 30 — 31.
Ibid., стр. 7. — To же мнение продолжают высказывать вплоть до наших дней. См. ниже (стр. 103) о книге Артуро Кронья (1958).
Persia, p. 36 v — 38 r.
Ibid., p. 47 v — 49 r.
Ibid., p. 59 v — r.
Tana, § 23.
Ibid., § 9 — 11.
Ibid., § 62.
Ibid., § 35 (о земледелии у татар).
Ibid., § 37 (о переправе татар через реку).
Ibid., § 16, 17, 19 etc.; Persia, p.50 v (о вкусе багдадских фруктов).
Tana, § 58.
Ibid., § 47.
Persia, p. 63 r.
Ibid., p. 50 r.
Tana, § 62.
Persia, p. 28 v — 33 v.
Ibid., p. 59 r — 60 v.
Сообщения Контарини о Москве в 1476 — 1477 гг. см. ниже (стр. 225 сл.) (Contarini, p. 97 г — 105 г).
Tana, § 47 — 50.
Ibid., § 51.
Ibid., § 52. Ср. коммент. к Барбаро: примеч.132 — 133; к Контарини: примеч. 88.
Ibid., § 53.
Ibid., § 54: «el se ariva ale confini dela Rossia».
Contarini, p. 97 r: «intrammo nel paese della Rossia»; «intrammo in la terra di Moscovia».
Tana, § 54.
Соntarini, p. 97 r — v.
Ср. выше, стр. 83, 89 — 90.
Cronia. La conoscenza, p. 115. — В сущности, Кронья повторил мнение Никколо ди Ленна, высказанное им еще в 1914 г. (см. выше, стр. 98).
Барбаро также не дает описания своего пути в Тану, но то было в 1436 г., когда венецианские суда еще без особых затруднений проходили через Константинополь и турецкий флот не господствовал в Эгейском море; тогда связи Таны с Венецией еще не утратили экономического значения и циркуляция итальянских торговых кораблей продолжалась в более или менее обычном порядке.
Несомненно, что Барбаро — это заметно по изложению — не имел в виду выдавать свое краткое описание Москвы за отчет о своем путешествии туда.
Всем известный прием средневековых писателей включать в свои труды отрывки произведений других авторов, не называя их имен, вовсе не относится к данному случаю. Контарини не был для Барбаро «авторитетом» (auctoritas), а списывать полагалось текст именно авторитета. Кроме того, оба путешественника были не только современники, не только сограждане, но и коллеги по службе в своем правительстве, а в отдаленных странах чувствовали себя друзьями: встретившись в Персии, они упали друг другу в объятия и прослезились. При таких обстоятельствах невозможно допустить мысли о списывании, особенно со стороны старика Барбаро. Заимствование же материала — налицо.
Аристотель Фьераванти, или Фьораванти (по имени его отца, Fieravante) происходил из семьи архитекторов из города Болоньи. Он родился между 1415 и 1420 гг. и после многочисленных инженерных и строительных работ в различных итальянских городах (в Венеции, Мантуе, Милане, Неаполе и др.) отправился в Россию, приглашенный послом Ивана III Семеном Толбузиным. Посольство и Аристотель прибыли в Москву 26 марта 1475г., в день праздника Пасхи (Моск. свод, стр. 303).
Соntarini, р. 98 V — 99 г.
Ibid., p. 99 v.
Ibid., p. 99 v, 102 r.
Ibid., p. 100 r.
Ibid., p. 100 r — v.
Моск. свод, стр. 309. — «Ведениев день» — праздник «введения» девы Марии во храм — отмечался 21 ноября. По народным приметам «на введение» бывала оттепель.
Contarini, p. 98 r. — Причастие «turbato» (в первом значении глагола «turbare») следует понять как «взволнованный» или «возмущенный»; Иван III действительно возмущался поведением Тривизана. Однако исходя из словоупотребления самого Контарини (ibid,, p. 82 v) правильнее передать это причастие как «рассерженный», даже «разгневанный» (см. выше, стр. 92).
Пребывание Тривизана в Москве длилось от 10 сентября 1471 г. до 19 августа 1474 г.
Contarini, p. 101 г.
Мы отнюдь не разделяем мнения историков XVIII и XIX вв., склонных приписывать Софье Палеолог чрезмерное влияние на политику Ивана III Софья вовсе не могла быть — по выражению К.В.Базилевича, тоже не согласного с подобным мнением, — «инициатором всех важнейших событий конца XV века» (Базилевич, стр. 85). Но в данном случае, при еще не вполне развившихся связях с Венецией, Софья, менее пяти лет тому назад покинувшая Италию, с удовольствием беседовала с венецианцем Контарини и могла проявить свое одобрение относительно связей с Венецией. Контарини к тому же отметил, что не кто иной, как сам великий князь, нашел нужным предложить ему посетить дёспину (volse etiam visitassi la despina et cosi fed).
Сontarini, p. 101 v.
Ibid., p. 98 r.
Ibid., p. 101 v — 102 r.
Ibid., p. 102 v — 104 v. — Теперь Trakai — замок на острове, неподалеку от Вильнюса.
Словом «possanza» определялась именно военная мощь, значительность военных сил. См.: ibid., p. 103 v.
