прогуливался по городу, закончив лечение, он вдруг почувствовал странную тоску. Не понимая, что происходит, он немедленно сел на плащ и поспешил домой.
И медлить было нельзя! В его отсутствие мальчики забрались в его комнату, которая случайно оставалась незапертой. Там им попалась на глаза огромная старинная книга на деревянном пульте. Любопытные мальчишки пододвинули скамеечку, забрались на нее, открыли книгу и начали медленно по слогам произносить незнакомые слова. Каково же было их удивление, когда тут же в открытое окно влетело несколько воронов. Дети читали дальше, и количество черных птиц все увеличивалось, с криками кружились под потолком, некоторые уселись на пульт, грозно направляя свои мощные клювы на мальчиков. Все новые и новые вороны прилетали в окно. Перепуганные мальчишки перестали читать и собирались спастись бегством.
И в этот момент в дверях появился отец. Он тут же понял, что произошло, подскочил к волшебной книге и начал читать то, что читали его сыновья, но в обратную сторону. Вороны стали вылетать в окно и вскоре исчез последний из них. Если бы доктор Китл вовремя не оказался дома, вороны заклевали бы детей.
О докторе Китле по Праге ходили легенды, им восхищались, но рос и страх перед ним. Однако он умел лечить людей, как никто иной, все его уважали, а бедняки ценили его и за то, что лечил он их бесплатно, делая им много добра. Хоть и было у него в Праге много пациентов, он в столицу не переехал, но пражане считали его своим.
О доме «У золотой головы»
От Карлова моста к Малой площади в Праге ведет Карлова улица, которую раньше называли Иезуитской, потому что там находится Клементинум, в котором располагался когда-то орден иезуитов. До Клементинума стоял там доминиканский монастырь с костелом св. Климента, и улицу называли Святоклиментской. Но так звалась она только от Малой площади перед мостом до того места, где начинается Лилова улица, оттуда улица слыла швецовской, потому что там работали швецы. В середине этой улицы стоял когда-то дом, названный «У Золотой головы», который позже уступил место домам новым.
В доме «У Золотой головы» работал цирюльник, брил людям бороды, подстригал волосы и усы, накручивал их по моде железными щипцами. Место было оживленное, люди ходили с Малой Страны на Староместский рынок и обратно, поэтому в лавке цирюльника всегда было полно народу с утра до вечера. Но милый цирюльник, хоть его ремесло и шло отлично, особенно не старался, работу часто поручал подмастерьям и ученикам. Сам он больше всего любил сиживать в задней комнате, где у него была обустроена алхимическая лаборатория. Как и многих людей того времени, его обуревала мечта найти возможность обычные металлы обращать в золото. Овладеть этим искусством пытались алхимики. Многие честные и доверчивые люди искренне верили в такую возможность, но много было и мошенников, которые пользовались людской легковерностью и всевозможными обманами вытягивали у наивных людей деньги.
В Чехию алхимия пришла уже в XIII веке с молодыми людьми, которые получали образование в заграничных университетах. Во времена Карла IV, когда Прага была главной резиденцией Римского императора, между пришлыми иностранцами было также много алхимиков. Многие вельможные дворяне чешские занимались в более поздние времена алхимией. Но наивысшей точки расцвета достигла алхимия при Рудольфе II, который и сам посвящал ей много времени. При его дворе было огромное количество алхимиков и неудивительно, что многие пражане были бы рады разбогатеть с помощью алхимии. Среди них был и цирюльник с Иезуитской улицы. Он запустил свое хозяйство и только постоянно искал философский камень в твердом и жидком виде, с помощью которого можно было бы осуществлять превращение металлов в золото, и постоянно задерживался в своей лаборатории.
Как-то раз в лавку цирюльника вошел чужестранец, который велел причесать его по последней испанской моде. Когда подмастерье цирюльника принялся его обслуживать, чужестранец спросил о его хозяине. Мол, слышал он, что цирюльник увлекается алхимией, и хотел бы с ним познакомиться. Подмастерье поведал, что хозяин сейчас как раз находится в своей алхимической лаборатории, но мешать ему нельзя. И тут в цирюльню вошел хозяин. Чужестранец заговорил с ним о том, что он тоже занимается алхимией и что слышал о лаборатории цирюльника много похвал. Цирюльник был польщен и тут же позвал чужестранца в свою лабораторию. Тот поблагодарил, сказал, что очень спешит, но пообещал, что завтра обязательно придет и принесет с собой кое-что, чтобы показать цирюльнику свои возможности.
На другой день цирюльник повел чужестранца в свою лабораторию. В этой низкой темной комнате стояла алхимическая печь, в которой весело мерцал огонек под каким-то сосудом, от которого шел желтоватый пар. Воздух в помещении был тяжелый, наполненный разными запахами. Посреди лаборатории стоял огромный стол со всякими колбами и мисками, на полке у стены выстроились коробки и бутыли с твердыми и текучими веществами, которые нужны были цирюльнику-алхимику для его опытов; на верхней полке стоял бронзовый бюст человека преклонных лет, единственное украшение этой заставленной комнаты, в которой царил большой беспорядок.
Чужой алхимик, разглядывая комнату, увидел бронзовый бюст; он хорошо знал, что это был бюст Бомбастуса Теофрастуса Парацельса, прославленного врача, родившегося в 1483 году в Швейцарии, который много сделал для алхимического искусства, – многие его восхваляли, а иные называли мошенником и опровергали учение, которое он запечатлел во всех своих трудах.
Гость похвалил оборудование лаборатории, но цирюльник пожаловался, что, несмотря на его огромные усилия, работа его не приносит результатов.
– Если бы вы, бесценный господин, могли бы меня как-то направить по пути, который привел бы меня к результатам, я был бы вам премного благодарен. Ведь я уже часть того, что имею, пожертвовал этой работе, и только большая прибыль моей лавки дает возможность продолжать мои поиски.
Услышав это, чужестранец незаметно улыбнулся. Он ведь быстро понял, что у цирюльника нет подобающего образования, чтобы его работа могла продолжаться, имея под собой научный фундамент. Зато тем проще было этого наивного человека провести. Иностранец был авантюристом, много повидавшим на своем веку, мошенником-алхимиком, который отлично жил благодаря людской легковерности. И он был не один такой; в те времена в Праге и ее окрестностях было полно таких алхимиков, которые втирались в доверие знаменитых людей и действительно делали золото, но – для себя, прибирая к рукам золото чужое. В поместьях и замках многие дворяне дали обвести себя вокруг пальца, соблазненные великими обещаниями, они мысленно представляли себе груды золота и вручали мошенникам немалые суммы для их весьма накладных опытов. На подобные алхимические опыты не хватало средств, даже если продать большое поместье. Но и в городах, особенно конечно
