Терезии, который перед тем, вторгшись в Чехию, велел короновать себя в Праге в декабре 1741 года как короля чешского. Но господство его не было долгим, длилось только год, к тому же в действительности правили вместо него французские генералы; Карл Альбрехт зависел от военной и денежной помощи французского короля.
Во второй половине XVIII века Чернины оставили пражский дворец и переехали в Вену; понемногу перевезено было и все находившееся во дворце: мебель и картины. Потом дворец был использован как склад и как жилье для бедных, так что пострадал он от всего этого немало. В 1848 году дворец отошел государству и в 1851 году был куплен под казармы, где приспособили все так, что из двух этажей сделали четыре и уничтожили прекрасную лестницу. Убраны были и статуи, украшавшие фасад дворца. Мало что свидетельствовало о его былой славе.
О строительстве дворца предание повествует так:
Граф Чернин, желая выстроить в Праге дворец вблизи от Пражского Града, нашел на Градчанах место напротив костела на Лоретанской площади и зодчего, который должен был выстроить дворец по поручению графа. Граф дал строителю в залог некую сумму денег, но ее далеко не хватало на большое здание и его обустройство. Зодчий все же без забот выплачивал из своего кармана плату рабочим и ремесленникам, счета за доставленные вещи и награду художникам, которые украшали дворец. Он был уверен, что богатый граф заплатит ему все до последнего гроша, когда дворец будет готов.
Когда же строительство и украшение интерьера дворца были закончены, зодчий хотел поехать к графу в его загородное имение, чтобы сообщить тому, что дворец готов, и позвать его в Прагу для принятия работ. Но за день до того, как зодчий собирался уехать из Праги, пришло из поместья Чернинского известие, что граф недавно там скончался. После погребения зодчий появился у вдовы графа Чернина и показал ей счета, прося их оплатить. Графиня ужаснулась огромным расходам и попросила зодчего предоставить ей письменное подтверждение графа, которым он подтверждал бы свое согласие с подобными расходами. Таких бумаг у зодчего не было, он ссылался на устную договоренность с графом и на то, что он доверял слову графа. Но графиня заявила, что платить не будет.
Зодчий не знал, что делать, он не был уверен, что, если дело дойдет до суда, признают его правоту. И тут на помощь пришел его брат, который был членом тайного общества вольных каменщиков. Он привел зодчего на собрание вольных каменщиков, тот рассказал о своем случае и попросил ему помочь. Глава общества велел зодчему, чтобы он приготовил письменный договор, написанный так, как будто бы граф был жив.
Когда зодчий пришел на собрание в другой раз с договором, глава положил лист на столик перед большим занавесом в конце зала. Потом погасили свет в зале, и глава общества произнес какие-то непонятные слова. Тут же показался слабый свет у занавеса, какая-то рука его раздвинула, и в таинственной полутьме появилась фигура умершего графа Чернина. Дух подошел к столику и положил руку ладонью там, где на листе было место для подписи графа, после чего исчез.
В зале снова загорелись свечи, глава общества взял со столика лист с договором, посмотрел на него и подал зодчему со словами:
– Ты только покажи этот договор графине, увидишь, что будет.
Зодчий взял договор и немало удивился, обнаружив на нем будто бы опаленный отпечаток мужской руки. Он поехал к графине с договором и показал ей его. Та, обнаружив оттиск руки вместо подписи, без слов смотрела на это дивное знамение. Через какое-то время она позвонила слуге и велела ему привести управляющего, а тому приказала, чтобы он договорился с зодчим об оплате его счетов за дворец на Градчанах. Так зодчий добился своего.
Об одной из графинь рода Черниных, жившей в Градчанском дворце, предание повествует, что была она очень гордой. Любила красивые платья, а особенно обувь. Во дворце давали великолепные балы, на каждом из которых появлялась графиня Чернина, хозяйка дома, в разных платьях и разных туфельках. Когда она уже не знала, из чего бы велеть сшить обувь, какой бы ни у кого больше не было, пришла ей в голову мысль сделать туфельки из хлебного теста, чтобы их, хорошо испеченные, она могла надеть на ноги.
Позвала она пекаря и сапожника. Сапожника – чтобы приготовил нужные колодки, а пекаря – чтобы по ним придал форму тесту и испек башмачки. Оба ремесленника испугались этой безбожной выдумки и отговаривали графиню от этого дела: как это – из хлеба, дара Божьего, печь башмаки? Но ничего не помогло, должны были они послушаться и сделать гордячке такую обувь, какую она хотела.
И так на следующий бал обулась графиня Чернина в туфельки из хлеба, которые не столько красотой, сколько необычностью своей привлекали всеобщее внимание. Но кое-кто и осуждал выдумку гордой графини – топтать на балу дар Божий – хлеб. Тут между гостями появился высокий кавалер, в черной одежде, со смуглым лицом, которое оттенял белый парик. Он поклонился хозяйке дома и назвал свое имя, но так, что графиня плохо его расслышала. Поскольку в этот момент в зале зазвучала музыка, кавалер пригласил графиню на танец. Танцевал он прекрасно.
Когда танец закончился, кавалер, взяв свою партнершу за руку, вышел с ней из зала. Графиня была так заинтересована речами своего партнера, что и внимания не обращала на то, куда он ее ведет. Она была как зачарованная. Они шли по длинному коридору, удаляясь от зала, откуда вслед им неслась музыка. Наконец пришли они к боковой лестнице и по ней спустились в подвал. Там вдруг графиня опомнилась, испуганно вскрикнула и хотела вырвать свою руку из руки своего кавалера. Но тот держал ее руку словно клещами и вскричал страшным голосом, от которого кровь стыла в жилах:
– Посмотри, безбожница, на свои башмаки! Пришла расплата за твою гордыню!
И когда насмерть перепуганная графиня взглянула на свои ноги, увидела с ужасом, что хлебные туфельки объяты пламенем. В полуобмороке упала она наземь. И в тот момент выскочили из всех углов исчадия ада и разорвали гордую графиню на куски.
С того времени по ночам в коридорах дворца появлялся дух гордой графини в горящих башмачках.
Такие же и им подобные предания о башмачках из хлеба рассказывают и о других горделивых и избалованных дворянках. Предания эти возникли в народе, поскольку высокомерие и безделье господ бросалось в глаза. Во времена крепостного права, когда помещики притесняли своих подданных непосильной работой и данями, особенно отвращала от себя избалованность панства. У них были роскошные замки
