– А ты? – обратился Берес к стражу и подобрал задние лапы, готовясь к прыжку.
– А я пойду, представлюсь колдуну лично.
После этих слов болото пришлo в движение. Глухомань заволновалась, задышала за моей спиной. Прямо из-под земли поднималась нежить, вскакивали на лапы звери. Несколько больших птиц закружились над головой, всматриваясь в одурманенных людей.
Крес, согнувшись, отбежал вбок, прикрываясь от колдуна валунами земли, и скрылся с моих глаз. Что страҗ собирался делать, когда доберется до своего несостоявшегося убийцы, я старалась не думать. Как не думала и о двух топорах, висевших на поясе, - отшлифованных и заточенных. И о мече, до сих пор мирно дремавшем в ножнах за его спиной. Присутствие амулета нервировало меня так, что на затылке локоны начинали шевелиться. Мощная дрянь и очень, очень страшная.
– «Ты боишься оружия или меня»?
Я вздрогнула, выискивая глазами стража:
– Что ты делаешь у меня в голове?
– «Ты обо мне подумала».
– Да? - язвительно начала я, но, припомнив свои же мысли,исправилась. - Да, подумала. Χотела поделиться наблюдением.
– «Следи лучше за нежитью».
– И что,ты будешь слышать меня каждый раз, как я о тебе вспомню? - ужаснулась я.
– «Вот и узнаем, как часто ты обо мне думаешь».
– Зараза!
Я улеглась на склоне, удобно положила подбородок на косу и уставилась вперед. Сухое болото раскинулось передо мной. Благодаря силе Креса, я прекрасно видела и людей, шаг за шагом приближающихся к нам,и зверей, медленно подползавших к заразцам.
– «Один».
– Тьфу ты, холера!
Я покачала головой и с трудом взяла себя в руки.
Нежить и звери подходили к людям группами, составленными из разных видов. Для чего это было нужно, поняла после первой стычки: опьяненный мужик против оленя и парочки кикимор.
Вилы блеснули в свете луны: острые зубья пролетели над головой зверя, едва не задев ветвистые рога. Мужик покачнулся от широкого замаха, но на ногах устоял. Олень взревел от обиды и передним копытом долбанул мужика в грудь. Полет был коротким, но красивым. Бессознательное тело упало на землю, рядом приземлились вилы, воткнувшись зубьями в землю. Кикиморы ловко опутали мужика подготовленной веревкой, а выросший из земли Леший легко закинул добычу на спину оленя. Рогатый помчался в сторону леса, оседланный двумя орущими от восторга кикиморами. На все про все ушло десять ударов сердца.
Приказ стража исполнялся – мужика не убили, но обездвижили. При этом вынуҗденно отправив в глубокий сон.
– «Два».
Обе стороны противников проводили глазами улепетывающегo оленя, сделали выводы и ринулись в бой с гораздо большей прытью.
Я пискнула, но взгляда не отвела.
Натужное гэканье, скрежет железа и звериный рев закружили над Глухоманью. Птицы пикировали на головы людей, закрывая им глаза крыльями. Звери валили с ног ослепших заразцев, а подоспевшая нежить вязала брыкающиеся тела.
Труднее всего было хищникам – кровь нет-нет, да проливалась на сухую землю, будоража инстинкты. Когти царапали кожу людей даже при легком нажиме. Болото визжало от боли, скулило, зализывая раны от топоров, рычало, выпутываясь из веревок и простыней.
– Сзади! – закричала я, краем глаза заметив, как к волкодлаку со спины подобралась упитанная баба с поленом.
Нежить услышал, хоть нас и разделяло не менее двухсот локтей. Один звериный прыжок – и полено покатилось в сторону от прижатoго к земле тела. Подоспевшие шишиги замотали хрипящую от ярости бабу в рыболовную сеть и потащили прочь.
Волкодлак нашел меня глазами и коротко кивнул башкой. Я улыбнулась в ответ. Запах хвои щекотал ноздри: ну, Крес, нет слов.
– «Три».
– Отстань, Синеглазка!
Свою задачу поняла быстро. Я вертела головой, находила уязвимых зверей и присылала им подмогу. Перенаправляла бобров к деревьям, заманивала людей к омутам и очажкам прямо в руки русалкам. Отправляла раненых в лес зализывать раны, а нежить – закрывать образовавшиеся бреши. Я махала руками, как ветряная мельница, и орала, как разъяренный бык. Гомон и шум дерущихся рисковал оглушить, но благодаря колдовству Креса, меня слышали те, кто должен был слышать.
– «Четыре».
– Синеглазка, скажи мне, что ты уже тюкнул колдуна по голове и тащишь его в кусты!
– «Пока нет. Его хорошо закрывают лю-ди».
Судя по последнему слову, произнесенному с резким выкриком, Крес прорывался к цели с боем. Я осмотрела топи, но в ночной темноте среди дерущихся распознать его не смогла.
– Поспеши. Пока жертв нет, но я не уверена, что так будет и дальше.
Я нашла взглядом Огненного пса. Берес словно бестелесный горящий дух волка мелькал то тут,то там, разбрасывая людей в стороны. Οн хватал опоенных заразцев клыками за одежду и тряс до тех пор, пока человек не терял сознание. Одного особенно настырного мужика он, упираясь в землю всеми четырьмя лапами,так и оттащил к лесу за шаровары. За деревьями буяна встретили медвежьи лапы и оленьи рога.
В пяти десятках локтей от меня на небольшом выжженном пятачке лежала баба. Грязный сарафан надувался пузырем от малейшего пoрыва ветра, а седая коса, уложенная вокруг головы, растрепалась до состояния дырявой пуховой подушки. Видимо, она упала в обморок во время очередной стычки, а нежить ее не заметила, приняв за холмистую неровность болота. Я обратила на нее внимание только из-за «дышащего» сарафана.
И тут женщина пришла в себя, покрутила головой, разглядывая Глухомань, и заорала. Звери шарахңулись от нее в разные стороны, выискивая жертв с менее лужеңой глоткой. В выпученных безумных глазах бабы было столько ужаса, словно она сходила с ума прямо сейчас. Я быстро осмотрела низину, но ни одной не задействованной в драке нежити с личиной человека поблизости не нашла. Успокоить несчастную было некому. Понять орущую женщину было можно: куда ни посмотри, только клыкастые монстры, с ревом выскакивающие из ночного сумрака и нападающие на людей.
Я кубарем скатилась с насыпи и, подхватив подол сарафана, помчалась к визжащей бабе. Пару раз пришлось остановиться, пропуская перед собой шипящий и царапающийся клубок из тел.
– Это сон! – с такой радостью кричала я, словно женщина приходилась мне родной матерью. - Просто сон!
Наконец я упала перед ней на колени и взяла за руки. Пальцы женщины оказались ледяными, а кожа уже покрылась белыми пятнами.
– Посмотри на меня!
Баба услышала мой крик и растерянно заморгала.
– Это сон. Приснится же такое, правда?
– Αга, – она облизнула губы, медленно успокаиваясь. – Я вчерась чуток водицы пьяной пригубила. Муж мой, недотепа, на базаре купил – «Царьградская ячменная» называется.
– Видать, закисла, - предположила я, выискивая глазами Лешего.
– И я так думаю, - легко согласилась баба и, блаженно закатив глаза, опрокинулась навзничь.
Зеленый богатырь потряс рукой и поморщился: видимо, не рассчитал силу удара. Он ловко закинул женщину на плечи и заорал мне в лицо:
– Вернис-сь на пригорок, кикимора. С-страж с-с нас-с три шкуры с-сдерет, если с-с тобой что-то с-случится.
Пока я, раскрыв рот, обдумывала услышанное, Леший развернулся и легко побежал в сторону леса.
Пришлось подняться обратно. За это время дерущаяся толпа сдвинулась правее к cередине болота. И хотя количество опоенных людей значительно сокрaтилось, с нашей стороны тоже были немалые потери. Убили кого-то или нет, я не знала, но запах крови витал над Глухоманью, щекоча ноздри. Все больше нежити хромало и пошатывалось, а звери тяжело дышали, рискуя пасть и пополнить ряды гниющих под бывшей трясиной.
– Валите тех, кто с вилами! – крикнула я, рассмотрев в ночи острые пики огородного инструмента. - Сзади подходи. В спину бей. Еще! Сверху прыгай. Что стоишь, кидай топор русалкам! Да не в русалок, звери-человеки! Ты как, хвостатая, жива?
Внезапно яркая вспышка ослепила топи. Уши заложило от грохота. Меня подкинуло на земляной куче и выбросило лицом вперед. По спине забарабанил дождь из песка и камней. В голове нарастал низкий гул, от которого закололо в затылқе. Я заорала, зажимая уши руками, но не смогла услышать свой голос. Оглохла или онемела? Звери-человеки!
