Вышел этот мужик из острога, пошел на указанное место, а березы уж срубили и корней не знать. Рассказал он про это всему селу: поделали щупы, однако клада не нашли, а клад-то, говорят, все золото да серебро — целые бочки.
БОЧКА ЗОЛОТА
Давно уже это было, лет сорок назад… Есть у нас на селе столетний старик, Лапоть прозывается. Промышлял он больше охотой и пошел в лес за дичью да и заблудился. Никогда с ним допрежь такой беды не случалось: идет туда, идет сюда, а лесу и конца-краю нет. Три дня бродит; харчи все повышли, да и пороху не стало. Сутки уже без хлеба, а дороги все не найдет. На четвертый день к ночи видит он: стоит гора, а в, горе пещера с широкими воротами. Возле ворот большой камень; упал он на этот камень и заснул, — шибко, значит, умаючись был. Много ли, мало ли спал, только проснулся он к ночи, протер глаза, осмотрелся и пошел в пещеру, — нет ли де тут какой ни на есть живой души. Только видит: стоят бочки, много их стоит везде, куда ни глянешь. Походил он промеж них, покликал, нет никого. Подошел он к одной бочке, открыл дно и обмер: бочка полна золота. Он к другой, третьей — везде золото. Только отошел от него маленько страх-то, и думает он: наберу я себе этого золоту и пойду, — авось с голоду не помру и как ни есть выберусь из леса, все ж таки с деньгами.
Стал он этта набирать себе золота и в картуз, и в карманы, и в полы, только вдруг кто-то хвать его за плечи…
— Стой, — говорит, — старина. Зачем мое золото берешь?
Лапоть содрогнулся, сотворил трижды крестное знамение, глядит: стоит перед ним седой-преседой старик, борода по пояс белая, стоит и креста не боится.
— Не пугайся, — говорит, — меня, не трону: я — Стенька Разин. Берегу, брат, я это золото про православных христиан и разделю им его, когда наступит время. Возьми, — говорит, — себе сколько нужно, а остальное поклади опять в бочку: будет на твой век и малого.
Поклал Лапоть в бочку золото, — оставил себе всего два пригоршня, — поклонился старику в ноги и пошел.
— Укажи, — говорит, — дорогу, куда мне идти.
— Иди, — говорит Стенька, — вот в эту сторону, а дорогу сам найди: указывать не буду. Как придешь домой, расскажи, что видел и слышал… Хотели меня бояре московские казнить, да не пришлось им. С той поры живу я здесь, проклятый православною церковью.
Два дня шел Лапоть лесом, вышел наконец в поле, а там и до дому недалеко. С той поры живет он себе достатком. Много было охотников добраться до пещеры. Много их ходило, много их искало, только никто не нашел, да и сам Лапоть в другой раз уж не нашел. Слышно, Стенька кажинную ночь летает над Волгой, а к утру скроется. Только я этого не видел.
СТАРИЧОК
В селе Аргашах (Корсунский уезд) в лесу есть низкое место. Там нечаянно забрел крестьянин в пещеру и увидел старичка старенького, седенького. Сидит он и считает деньги. Это был сам Стенька Разин. У крестьянина глаза разбежались на золото, и он попросил себе денег у старичка, который согласился, но с уговором: «Возьми, — сказал он, — только донеси до двора и не усни на дороге».
Насыпал Разин крестьянину в полу кафтана денег, тот понес их и дошел уже до своего гумна, как здесь сон его до того одолел, что он уснул. Проснулся — и денег как не было.
ДОСТАТЬ ИХ МУДРЕНО
Когда шел Стенька Разин на Промзино Городище (Алатырский уезд), то зарыл в окрестностях его две бочки серебра. Конечно, зарыл он их неспроста, и теперь часто видят при вечере, как эти бочки выходят из подземелья и катаются, погромыхивая цепями и серебряными деньгами. Но достать их мудрено.
Один мужичок узнал, что они лежат в горе, отыскал место, дождался полночи и стал копать землю и разворачивать каменья; дошел уже он до плиты, закрывавшей заветные бочки, да как-то взглянул на противоположную сторону горы — и видит он: идет на него войско, так стройно, ружья все направлены прямо на него.
Он бросил все и бежал домой без оглядки. На другой день мужичок пошел на гору, но не нашел ни скребка, ни лопаты. Если бы он не струсил, то, без сомнения, клад достался бы ему.
НА СИНИХ ГОРАХ
За Волгой на Синих горах, при самой дороге, трубка Стенькина лежит. Кто тое трубку покурит, станет заговоренный, и клады все ему дадутся и всё. Будет словно сам Стенька. Только такого смелого человека не выискивается до сей поры.
СМЕРТЬ БУЛАВИНА
Схотел Петра Первый взять под себя Дон с казаками и всеми людьми, что до казаков из Расеи прибегали. Надумал он такое дело и шлет до Игната-сударя грамоту. Прибегают с той грамотой царские послы, призывают до себя Игната, казаков, читают грамоту. Казаки слухают. Прочитали послы, а мир отвечает им:
— Не желаем под царя идти!
Послы гутарят:
— А мы заставим!
Казаки за сабли, пистоли. Видят послы, что дело сурьезное, — их могут порубать, они до царя. Прибегли. Петра Первый спрашивает:
— Все казаки под меня подписались?
— Нет, царь-батюшка! Не желают исполнять приказ, порубать нас хотели.
Тогда царь послал на Дон князя-бояра Долгорукова и полки ему дал. Прибег князь с полками да начал разорять станицы. Заберет какую станицу, казаков кнутом бьет, носы, губы, уши режет, а кого и в аскеры записывает. Стариков смертью казнит, женский пол для блуда берет. Младенцев невинных, басурман, и тех меж колод давил, в Дон бросал. Страницы пожег. Такой изгоны люди отродясь не видали.
Люди до Некрасы, плачут. Видит Игнат-сударь такое басурманское дело князя-бояра, собрал круг. Шумит мир, а Некраса спрашивает:
— Что делать будем, атаманы-молодцы?
Казаки кричат:
— Убить князя-бояра!
Приговорил круг: «Убить Долгорукова!» Игнат с казаками сели на конь да побегли. Прибегли до князя. Некраса-батюшка подошел под Долгорукова да срубал ему голову при всем народе. Возмутился Тихий Дон от вершинушки до самых устюжей. У нас песня про то играется…
Узнал царь про смерть князя да другого прислал на Дон, с целой армией. Игнат себе собрал армию. Пошли тут баталии смертные. В войске Некрасы были разные люди, а больше донских казаков. Разбил он всех на полки, поставил полковников, а над ними атаманов — своих братьев. У Некрасы три брата было: Драный, Голый, Булавин. Брату Булавину достались полки черкасских казаков. А Игнат забыл сказать Булавину, что руководитель должен сам себя сохранять.
Ну, собрал свою армию Некраса да на штурму пошел. Вывел казаков в степь. Остановил свое войско, а сам пошел на рядант. Влез на него, глянул на казаков через персты правой руки и зарадовался: все войско в шапках стоит. Подошел он до своей армии и гутарит:
— Победа, атаманы молодцы, наша! Все в шапках!
Когда в войске перед штурмой не все в шапках, то в поход идти нельзя.
Пошло Игнатово войско на штурму. Стал Игнат-сударь города брать. Князь отступает. Шло дело так, шло. Князь пишет царю: «Царь-батюшка, Некраса города берет, подмогу шли».
Прочитал царь донесение, собрал всех инаралов, полковников, князьев-бояров да гутарит:
— Собирайте полки, идите на подмогу до князя.
Прибегают все они на Дон, а следом сам царь. Узнали черкасские, что царь с новыми полками пришел, стали думать: «Что теперича будем делать? Победит царь, казнит нас всех». Думали, думали да гутарить стали.
Одни совет дают:
— Давайте Булавина побьем.
Другие спрашивают:
— А как мы его побьем?
— Так и побьем! — гутарят первые. — Пойдет Игнат на штурму, а мы — на его брата Булавина.
Сражение идет смертное! Некрасе где в такое время доглядеть за всем?! Сошлися две армеюшки. Идет великая штурма. Видят такое дело черкасские, что Игната нет рядом, они тогда вкупе и сделали измену: убили Булавина. Убили да написали про то царю. Дали грамоту одному казаку-изменщику. Положил он ту грамоту в зепь и побег до царя. Петра Первый прочитал грамоту и всех черкасских до себя принял.
Сражение идет, а Игнат-батюшка не знает про измену. Отцы наши песню играли:
Не две тучушки, да не две грознаи, они соходилися,
Ой да, соходилися, соезжалися они, две армеюшки:
Как армеюшка, братцы, она царя белого, Петра Первого,
Да армеюшка была донских Козаков, все некрасовцев.
Они билися, братцы, да рубилися день до вечеру.
Со вечерней поры они да рубилися до полой ночи.
Со полой-то ночи они рубилися до красной солнцы.
Со красной-то солнцы война, братцы, утоляется,
У Игната-сударя в армеюшке несчастье солучается:
Как убили в его полку что ни главного инаралушку,
Что ни главного инаралушку, по прозванию Булавина.
Ой, как не до смерти его убили, да больно ранили.
Да как не смог, не смог он, инаралушка, на коню сидеть,
Ой, и не смог-то он, раздобрый молодец, за узду держать.
Как упал, упал он, брат-некрасовец, да упал с коня,
Ой, упал он, братцы, инаралушка, да коню под ноги,
Да коню под ноги, раздобрый молодец, на сырую землю.
Прибегли казаки до Игната, докладают ему:
