от йоги до оздоровительных диет и Soul Cycling - при условии, что они не нарушают принцип справедливости Ролза и не мешают другим людям актуализировать себя? В каком смысле это является угрозой либерализму, а не реализацией либеральных идей?
На этот вопрос есть два ответа. Первый заключается в том, что вера в суверенитет личности усиливает тенденцию либерализма к ослаблению других форм общественной активности, в частности, отвращает людей от таких добродетелей, как общественная активность, которая необходима для поддержания либерального государствав целом. Он удерживает людей "маленьких сообществах" семьи и друзей заметил Токвильа не в более широком политическом пространстве.
Вторая проблема противоположна первой. Многие люди никогда не будут удовлетворены тем индивидуальным суверенитетом, который, как им говорят, они могут свободно осуществлять. Они поймут, что их внутреннее "я" не суверенно, как предлагает Ролз, а в значительной степени сформировано внешними силами, такими как расизм и патриархат. Автономия должна осуществляться не столько отдельными людьми, сколько группами, членами которых они являются. Утверждение Роулза о том, что рациональные индивиды согласятся с принципами исходной позиции, переоценивает человеческую рациональность и представляется эмпирически неверным. Тот тип либерализма, который стремится быть неустанно нейтральным по отношению к "ценностям", в конечном итоге оборачивается против самого себя, ставя под сомнение ценность самого либерализма, и становится чем-то нелиберальным.
Глава 5. Либерализм ополчился на самого себя
Как объясняется в моей книге "Идентичность", идея о том, что каждый из нас обладает аутентичным внутренним "я", требующим уважения и признания, существует в западной мысли уже давно. Такие идентичности разнообразны, многочисленны и вездесущи. В другой стороны, "политика идентичности", как правило, фокусируется на фиксированной характеристике, такой как раса, этническая принадлежность или пол. Эти характеристики рассматриваются не просто как одна из многих, принадлежащих индивиду, а как важнейший компонент внутреннего "я", требующий социального признания.
Во многих регионах мира политика идентичности выражена очень ярко. Балканы, Афганистан, Мьянма, Кения, Нигерия, Индия, Шри-Ланка, Ирак, Ливан и другие страны разделены на четко демаркированные этнические или религиозные группы, и лояльность к этим малым идентичностям часто превалирует над более крупными национальными идентичностями. Политика идентичности затрудняет внедрение либерализма в таких обществах; политические стратегии, используемые для согласования требований признания групп, я рассмотрю в главе 9.
В США политика идентичности получила свое начало в левых кругах, где маргинальные группы, такие как афроамериканцы, женщины, геи и другие, начали требовать равного признания в ряде социальных движений, начиная с1960-х гг. Политика идентичности была мощным мобилизационным инструментом, который мог помочь продвинуть права этих сообществ. Она помогала людям понять, каким образом они страдают от несправедливости и неравного обращения, и что общего у них с другими членами их группы.
Политика идентичности изначально возникла как попытка реализовать обещания либерализма, который проповедовал доктрину всеобщего равенства и равной защиты человеческого достоинства в рамках закона. Однако в реальности либеральные общества оказались не в состоянии соответствовать этим идеалам. После Гражданской войны и принятия Тринадцатой, Четырнадцатой и Пятнадцатой поправок во многих регионах США укоренилась сегрегация и крайне неравные возможности для афроамериканцев. В большинстве стран либеральной демократии женщины получили право голоса только в 1920-х годах, а до 1960-х годов они были в значительной степени исключены из сферы труда. А лесбиянки еще дольше оставались социально закрытыми. В международном масштабе колониальное господство в большинстве стран мира продолжалось вплоть до окончания Второй мировой войны, причем лидирующие позиции занимали либеральные державы, такие как Великобритания и Франция.
Женщинам с незапамятных времен приходилось терпеть целый ряд оскорблений, начиная от сексуальных домогательств и заканчивая изнасилованиями и другими формами насилия, и эта ситуация стала критической благодаря их массовому выходу на рынок труда начиная с 1960-х годов. В большинстве случаев эти проблемы решались индивидуально, пока не возникло движение #MeToo, которое, как показал хэштег, показало, что домогательства - это общий опыт, разделяемый широкой категорией женщин. Именно этот сдвиг в сознании общего опыта привел к политическому движению, направленному на изменение законов и норм, касающихся взаимодействия женщин и мужчин. Аналогичным образом, афроамериканцы были и остаются непропорционально большими жертвами арестов и лишения свободы, получают более длительные сроки заключения за равнозначные преступления и долгое время подвергаются таким повседневным унижениям, как полицейские остановки и обыски, чего не делали белые люди. В демократической политической системе исправить такое неравное обращение можно только с помощью политических действий: граждане, как черные, так и белые, должны понимать природу расизма и мобилизоваться, чтобы требовать политических действий для борьбы с ним.
В таком понимании политика идентичности направлена на завершение либерального проекта и достижение того, что, как надеялись, должно было стать "обществом без цвета кожи". Именно под этим лозунгом движение за гражданские права 1960-х годов покончило с узаконенной сегрегацией и привело к таким важным изменениям в законодательстве, как законы о гражданских правах и избирательном праве. Активисты начали оспаривать дискриминационные законы по всему Югу, жестокие действия полиции и дружинников подстегнули общественное мнение, и движение стало расти. Цели лидеров движения, таких как Мартин Лютер Кинг, сводились к тому, чтобы афроамериканцы были полностью включены в более широкую национальную идентичность, как это было обещано Четырнадцатой поправкой.
Однако со временем критика стала смещаться от неспособности либерализма соответствовать своим идеалам к критике либеральных идей как таковых и основополагающих положений доктрины. Критика была направлена на индивидуализм, претензии на моральную универсальность и связь с капитализмом.
В последние годы в США идет шумная борьба вокруг "критической расовой теории" и других критических теорий, связанных с этнической принадлежностью, полом, гендерными предпочтениями и другими вопросами. Современные аватары критической теории - скорее популяризаторы и политические пропагандисты, чем серьезные интеллектуалы, ведущие серьезную полемику, а их правые критики (подавляющее большинство которых не читали ни слова о критической теории) - еще хуже. Критическая теория выступила с серьезной и последовательной критикой основополагающих принципов либерализма, и здесь важно вернуться к истокам теории. Более экстремальные версии критической теории перешли от критики либеральной практики к критике глубинной сущности либерализма и попытались заменить его альтернативной нелиберальной идеологией. И снова мы видим, как либеральные идеи растягиваются до предела.
Одним из предшественников критической теории был Герберт Маркузе. Его книга "Одномерный человек" 1964 года и эссе "Репрессивная толерантность" послужили "дорожной картой" для последующей критической теории. Маркузе утверждал, что либеральные общества на самом деле не являются либеральными и не защищают ни равенство, ни автономию. Напротив, они контролировались капиталистической элитой, создавшей культуру потребления, которая убаюкивала простых людей, заставляя их подчиняться ее правилам. Свобода - это мираж, который можно преодолеть только путем создания радикально иного общества:
И
