— Похоже, — говорю я, неторопливо стягивая с нее куртку, — мы еще потанцуем.
Глава 20
Анжелика
Его пальцы задевают мою шею — случайно или намеренно, судить не берусь. Но какие там танцы? Я с трудом давлю в себя порыв заняться другими физическими упражнениями — например, бегом трусцой.
Я не просто не ожидала, что кандидатом в фиктивные мужья окажется Воронов. Я все еще в шоке.
Слишком деликатный момент. С другой стороны, очередь у столика не стоит. И потом, если он пришел, значит, тоже заинтересован в таких отношениях.
Мы партнеры.
Если получится, станем партнерами. Вот и относиться к этой встрече нужно просто как к сделке. Устроят условия — можем продолжить. Нет — разойдемся в разные стороны.
— Имеете в виду марш Мендельсона? — Я веду плечами, намекая, что была бы не против ускорить процесс раздевания. — Я бы хотела просто роспись, без всей этой свадебной мишуры.
— Неплохое начало. У нас уже одно совпадение.
Он отодвигает стул раньше, чем это делаю я. Его пальцы, когда я сажусь, задевают мое плечо, но в этом прикосновении ничего интимного нет. По крайней мере, он выглядит совершенно спокойным, когда усаживается напротив. Даже слегка отстраненным. Он как будто погружается в свои мысли.
— Если честно, — говорю я, привлекая к себе внимание, — не ожидала вас здесь увидеть.
— Тебя, — поправляет он. — Судя всему, тебе все-таки придется привыкнуть обращаться ко мне именно так. На «ты» и по имени.
Мне становится настолько смешно, что неловкость и растерянность полностью исчезают.
— Забавно. Мы еще даже не начали обсуждение, а вы говорите так, будто уже все решено. А других вариантов вы, конечно, не видите?
— Почему же? Вижу. «Милый», «обожаемый», «мой ненаглядный». Потом что-нибудь выберешь. Если этих слов для выбора мало, я еще подскажу. Например, «свет очей моих», «хозяин моей души», «властелин моего сердца».
И тут я все-таки не выдерживаю и начинаю смеяться. Особенно смешно мне, наверное, потому, что он остается совершенно серьезен. Как будто действительно верил, что я так начну к нему обращаться.
— Извините, — говорю я, смахивая слезинку, — это нервное.
— Нет, так дело не пойдет, — заявляет категорично он.
А когда отворачивается, смех пропадает. В какой-то момент я думаю, что он обидится и уйдет. А это же мой единственный шанс! Я точно помню, что мне Алла сказала. С одной стороны, я чувствую облегчение: да, так будет значительно проще. А с другой… а с другой, я не хочу, чтобы он уходил.
— У меня не так много условий, — будто со стороны слышу свой голос, который звучит несколько торопливо. — Контракт всего в двух страницах!
Он кивает.
Согласен с ним ознакомиться?
Я чувствую себя полной дурой, когда понимаю, что его кивок предназначался официанту, который подскакивает к нашему столику.
— Чего изволите? — выдает он подобострастно.
Воронов переводит взгляд на меня.
— Кофе? Или чего покрепче, чтобы мы выпили на брудершафт и ты смогла проще переключиться на «ты»?
— Кофе.
— Уверена?
Темный взгляд так и подначивает, сочится иронией: «Уверена, что справишься? Не собьешься?»
Я киваю.
— Два кофе.
Официант испаряется.
— Я смотрю, ты не сторонница ритуалов, — говорит Воронов. — И тем удивительней, зачем мы здесь собрались — чтобы совершить почти самый древний из них.
Кофе приносят быстро. И он оказывается очень вкусным. Возможно, я принимаю желаемое за действительное. Но пью с удовольствием. Пью и рассматриваю мужчину напротив, который делает так же.
— Вы не знали, что это буду я, — делаю вывод.
Он даже не думает отвечать.
— Ты не знал.
А вот теперь отмирает.
— Если бы знал, пригласил бы тебя в место получше. Куда-то, где нам обоим было бы гораздо комфортней.
— Ты знаешь еще такие же красивые места, как тот пустырь?
Наверное, мне не удается скрыть своего восхищения, которое охватывает при воспоминании. Город у ног, миллионы ярких огней, тишина, которая обволакивает.
— Знаю. Красивые места. Места силы. Но открою их после свадьбы.
И снова такая уверенность, что свадьба у нас состоится! Поразительно. Но это хорошо, что он напомнил. Я двигаю к нему папку с контрактом. Он достает его и внимательно принимается читать.
— Там нет ничего необычного. Обязательство о неразглашении, срок… пока прочерк. Просто я сомневаюсь: полгода или хватит двух месяцев. Естественно, никакого раздела имущества — ни движимого, ни недвижимого.
Мне кажется, что он меня даже не слушает. Но он кивает и дает обещание:
— Без претензий. Проездной на метро оставишь себе.
Я прячу улыбку за чашкой кофе. Он знает, кем я работаю, он видел мой круг общения, так что догадывается, что машина у меня есть. По меньшей мере есть средства, чтобы ее купить. Мне кажется, этот черный юмор — попытка меня расслабить. Ну или усыпить бдительность. Так что я быстро мысленно собираюсь.
— Да, — говорит он, дочитав, — составлено четко, по делу и без фантазии. Теперь посмотри, как работают профессионалы.
И он двигает ко мне пухлый талмуд, который мог бы составить конкуренцию Уголовному кодексу. А я и надеялась, что это он, если честно. Да, в распечатке — ну мало ли как он любит читать? Может быть, в крупном шрифте и чтобы статья отдельно на каждой странице.
У меня был шок, когда я увидела в кафе Воронова? Я ошибалась. Тогда было просто сильно удивление. Шок я испытываю сейчас.
— Да тут и литра кофе не хватит, чтобы все прочитать!
И сейчас, когда слышу невозмутимое, без нотки сочувствия:
— Мое предложение выпить шампанское все еще в силе.
И сейчас, когда в ответ на мой ошарашенный взгляд он подбадривающе улыбается и добавляет:
— Читай-читай. Если согласна, завтра распишемся.
Я залпом допиваю свой кофе. Качаю головой, когда читаю в глазах Воронова вопрос: «Ну что, теперь по
