в правительственных кругах. Спор шел не о том, "война или мир", поскольку мир в то время не рассматривался как вариант. Спор шел между теми, кто хотел развязать войну, и теми, кто хотел исчерпать все дипломатические возможности для восстановления военного баланса сил между Израилем и Египтом. Взяв в конце октября курс на активное развязывание войны с Египтом, Бен-Гурион к концу года начал сомневаться. В отношении намерений Насера он не сомневался. В середине января 1956 г. на вопрос о том, как он оценивает ситуацию с безопасностью, он ответил, что не сомневается в том, что Насер уничтожит государство Израиль, как только почувствует, что у него есть власть. Именно осознание риска, связанного с односторонними действиями Израиля, заставило Бен-Гуриона, по крайней мере на время, отказаться от политики развязывания войны.
Рейд в Кинерет, призванный ослабить Шарета, парадоксальным образом усилил его влияние в правительстве, по крайней мере, на время. Шаретт считал, что ЦАХАЛ должен быть верен своему названию и служить только подлинным целям обороны. Он понимал важность военной мощи и не жалел усилий для приобретения дополнительных вооружений для ЦАХАЛа, но хотел, чтобы эта военная мощь использовалась для сдерживания, а не для нападения. Сила аргументов Шарета стала более широко осознаваться в кабинете после рейда на Кинерет, так как 16 января Шарет написал Даллесу письмо с просьбой возобновить просьбу Израиля о вооружении: "Оружие такого же качества, какое сейчас получает Египет, - это наш единственный якорь безопасности, единственное эффективное средство сдерживания египетской агрессии". Эта просьба сопровождалась официальным обязательством: «Я уполномочен моим правительством заявить, что в случае предоставления соответствующего оружия оно будет использоваться только в оборонительных целях и что предотвращение войны и любого дальнейшего ухудшения стабильности в регионе будет главным соображением в нашей политике и действиях». Это было почти полной противоположностью политике, которую отстаивал Моше Даян. Правительство угрожало не тем, что в случае отказа в предоставлении оружия оно будет создавать проблемы, а тем, что в случае его предоставления оно будет действовать ответственно.
Миссия Андерсона
Президент Дуайт Эйзенхауэр выступил с крупной личной инициативой по поиску возможности достижения взаимопонимания между Бен-Гурионом и Насером. Он направил в этот район Роберта Андерсона, своего личного друга и бывшего заместителя министра обороны США. Миссия, получившая кодовое название "Операция Гамма", была подготовлена в ноябре 1955 года с целью проведения переговоров по урегулированию и, по возможности, организации прямой встречи двух лидеров. В период с декабря 1955 по март 1956 года Андерсон провел три раунда переговоров, в обстановке строжайшей секретности курсируя между Каиром и Иерусалимом, через Афины и Вашингтон.
В Израиле к операции "Гамма" отнеслись очень серьезно из-за участия президента и авторитета эмиссара, однако шансы на успех оценивались невысоко. Главной заботой Насера, по-видимому, было не допустить утечки информации о миссии. Он поделился секретом только с двумя своими коллегами: они встретились с Андерсоном ночью на частной квартире и явились в свои офисы на следующее утро, чтобы создать впечатление, что ничего необычного не происходит. Но хотя Бен-Гурион и Насер сомневались в том, что соглашение возможно, у каждого из них была своя программа действий. Оба нуждались в доброй воле американцев: Бен-Гуриону - для получения оружия, Насеру - для получения финансовой помощи на строительство Асуанской плотины. Более того, даже в случае провала переговоров оба были заинтересованы в том, чтобы возложить вину за неудачу на другую сторону.
Позиции обеих сторон на переговорах по существу не преподнесли никаких сюрпризов. Насер требовал отдать ему значительную часть Негева, чтобы обеспечить территориальную целостность между Египтом и Иорданией. Он также хотел, чтобы Израиль предоставил палестинским беженцам свободный выбор между репатриацией и переселением с компенсацией. Бен-Гурион и Шаретт были готовы обсудить незначительные территориальные корректировки и вклад в решение проблемы беженцев, но только в рамках прямых мирных переговоров.
Бен-Гурион придавал огромное значение личной встрече с Насером. Он повторил традиционное израильское утверждение о том, что отказ арабов признать право Израиля на существование является главным камнем преткновения на пути к урегулированию. Спустя 12 лет после этого события Бен-Гурион предпринял необычный шаг - опубликовал протоколы своих переговоров с Робертом Андерсоном. В этих протоколах Андерсон назван не по имени, а только как "эмиссар". Бен-Гурион опубликовал их сначала в газете, а затем в брошюре под названием "Переговоры с Насером". Мотивом публикации, несомненно, было желание показать, что он старался сделать все возможное и что только Насер виновен в провале переговоров. Однако из протоколов отчетливо прослеживается старая тактика Бен-Гуриона - создать образ благоразумия и переложить вину за тупик на плечи своих арабских оппонентов. Именно эта тактика так хорошо помогла ему в отношениях с великим муфтием Хаджем Амином аль-Хусейни и другими арабскими лидерами в период, предшествовавший обретению независимости. Он повторил ее в отношении Насера, неустанно настаивая на встрече тет-а-тет как единственной реальной проверке намерений последнего. Никакой посредник, какими бы благородными и благими намерениями он ни руководствовался, не мог заменить прямого контакта между главными действующими лицами. Если бы только он и Насер могли встретиться лицом к лицу, сказал Бен-Гурион Андерсону, мир мог бы быть достигнут в течение двух-трех дней. Предложение выглядело вполне разумным, но, как прекрасно понимал Бен-Гурион, не было ни малейшего шанса, что Насер согласится на него, поскольку арабские страны наложили жесткое табу на признание Израиля или на разговор с врагом. Приходится сделать вывод, что Бен-Гурион просто пытался набрать очки у своего оппонента.
Андерсон всеми силами пытался убедить Насера удовлетворить пожелание Бен-Гуриона о встрече на высшем уровне, но Насер отверг эту идею. Он заявил, что египетский народ, египетская армия и арабская нация не допустят такой встречи. Насер привел два дополнительных аргумента. Во-первых, Израиль - это не только египетская, но и общеарабская проблема, и Египет должен идти в ногу с другими арабскими государствами. Во-вторых, единственной основой для урегулирования отношений с Израилем, по мнению Египта, является резолюция ООН 1947 года о разделе территории. Это, конечно, совершенно не устраивало Израиль.
Андерсон признал, что преодолеть разрыв между двумя сторонами не удалось и что его миссия провалилась. Подводя итоги миссии, Андерсон сообщил, что Насер четыре раза упоминал об убийстве короля Абдаллы. Он был готов говорить с Соединенными Штатами, которые могли бы поговорить с Израилем, но он не мог пойти на риск привезти израильтянина в Египет. Эйзенхауэр возложил вину за неудачу на обе стороны. Насер был "полным камнем преткновения", а израильтяне были "абсолютно непреклонны в своей позиции не идти ни на какие уступки, чтобы добиться
