Мэйдзи, продолжалось до 1869 г. (война Босин). Число погибших в эпоху Реставрации Мэйдзи точно не установлено, но составляет около 30 тыс. человек.
Реставрация в стиле Мэйдзи
Славой Жижек, комментируя историографию Французской революции, писал, что независимо от политических взглядов, всегда есть желание объяснить насилие. Консерваторы считают насилие просто аномалией на пути к демократии, а либералы хотят преуменьшить его значение: "Все хотят 1789 год без 1793-го", так же как люди хотят кофе без кофеина или шоколад без сахара. Аналогичное отношение к Реставрации Мэйдзи. На выставке 2016 года в музее Эдо-Токио, посвященной знаменитому самурайскому художнику и фехтовальщику Ямаока Тессю, подчеркивалась его роль в "бескровной сдаче замка Эдо" - лозунг, часто используемый для характеристики Реставрации Мэйдзи как относительно ненасильственной или гладкой. Историки обычно характеризуют Реставрацию Мэйдзи как относительно бескровную по сравнению с Французской революцией, что часто встречается при сравнении Реставрации Мэйдзи с другими основополагающими событиями современной истории. Неудивительно, что японские политики часто отмечают Реставрацию Мэйдзи в положительном ключе, например, во время 100-летнего юбилея в 1968 г., когда, как отметил Тояма Сигэки, политики надеялись, что столетний юбилей возродит патриотизм среди молодежи, показав им энергию Мэйдзи, которая способствовала успеху Японии. Другими словами, японская версия наблюдения Зицека может заключаться в том, что люди хотят 1889 г., провозглашение Конституции Мэйдзи, без 1869 года.
Второе идеологическое развертывание "великого мира" началось вскоре после войны Босин, в 1872 г., во время посольства Ивакуры на Запад. Ито Хиробуми, один из самых влиятельных олигархов эпохи Мэйдзи, заявил аудитории в Сан-Франциско,
За один год, без единого выстрела и пролития капли крови, была полностью ликвидирована феодальная система, утвердившаяся много веков назад. Эти замечательные результаты были достигнуты благодаря объединенным действиям правительства и народа, которые сегодня совместно движутся по мирным путям прогресса. В какой стране в средние века феодальная система была разрушена без войны?
Как и "мирная эпоха" Токугава, новое изображение уникально мирной Японии скрывает в себе глубинные токи идеологического насилия, которое проявляется неожиданными всплесками. Независимо от того, насколько относительно мирной могла быть война Босин, неразрешенным остался вопрос о фантазиях воинов, которые привели к еще большему макронасилию на протяжении второй половины XIX века.
Пример насилия, которое, казалось бы, берется из ниоткуда, лучше всего иллюстрирует случай с молодым и подающим надежды Мори Аринори, самураем, членом недавно созданного "совещательного собрания" - группы, полностью состоящей из самураев, созданной для формирования нового современного правительства. В 1869 г. он предложил собранию запретить публичное ношение мечей всем, кроме полицейских, военных и государственных служащих. Чиновник, представлявший законопроект, с сомнением отметил, что Мори просто хотел указать на то, что недостаточно изменить правительство или законодательство, необходимо изменить саму суть людей.
Реакция на предложение Мори была быстрой и жесткой. Он был исключен из собрания, его понизили в звании и угрожали его жизни. Менее известны дебаты на собрании по поводу сэппуку. На обсуждение вопроса о том, следует ли его отменить, было потрачено больше времени, чем на обсуждение того, как взаимодействовать с западными странами (решение было принято 200 голосами против 3). Ликвидация последних остатков воинской идентичности, тотемов, скреплявших внутреннее самоощущение самураев, привела к серии жестоких конфликтов, кульминацией которых стало восстание Юго-Запада (1877 г.). Герой Реставрации Мэйдзи и сторонник императора Сайго Такамори хотел, чтобы зарождающееся правительство защитило честь страны , заставив Корейское королевство признать новую роль императора Мэйдзи. Олигархи отвергли его. Его последователи, многие самураи, которые хотели сохранить право носить два меча и сохранять характерную самурайскую прическу, почувствовали себя преданными олигархами, теперь уже бывшими самураями, которые отменили эти привилегии. Правительство, признавая угрозу воинских фантазий, даже запретило массовые военные игры с сотнями детей, в которых вымышленный Гэндзи сражался с Хэйкэ, как слишком жестокую реконструкцию войны Гэмпэй - слишком "мальчишеского" занятия, которое вызывало проблемы в период Токугава.
Ирония заключается в том, что честь, которая должна была трактоваться как умиротворяющий, цивилизующий процесс, переосмысленный в период Токугава, согласно Икэгами, как самоконтроль и культура, послужила основой для гражданских конфликтов середины XIX века среди статусной группы воинов. Подобно тому, как они считали необходимым защищать честь императора, с одной стороны, или сёгуната Токугава - с другой, так и влиятельные лидеры утверждали, что Японии необходимо защищать свою честь против Кореи. Это не были, по выражению Пинкера, "очаги анархии, находящиеся вне пределов досягаемости правительства, [которые] сохранили свою насильственную культуру чести"; это была, как утверждается, "укрощенная" культура чести, которая была частью ядра правительства с доминированием воинов, что и стало причиной насилия.
Несомненно, окончание Реставрации Мэйдзи и войны Босин приветствовалось теми, кто жил в районах, пострадавших от насилия. Но, как утверждали многие философы на протяжении ХХ века, такие как Вальтер Беньямин, Мишель Фуко или мыслители Франкфуртской школы, "критические теоретики", как надеется напугать их Пинкер, война не приводит к прекращению насилия, а лишь изменяет его. Человечество не идет постепенно от боя к бою, пока не придет к всеобщей взаимности... Человечество встраивает каждое свое насилие в систему правил и таким образом идет от господства к господству... и может быть согнуто для любой цели", - отмечал Фуко. Вальтер Беньямин, живший и умерший при фашизме, напоминает: «Нет такого документа цивилизации, который не был бы в то же время документом варварства. И точно так же, как такой документ не свободен от варварства, варварство запятнало и способ его передачи от одного владельца к другому». Обещания в Клятве Хартии (1868 г.) избавить Японию от "дурных обычаев прошлого", "искать знания... для укрепления императорского правления", а также разрешение людям всех классов заниматься своим ремеслом и обещания создать представительное правительство вошли в общественный дискурс и нашли свое отражение в Императорском рескрипте об образовании (1890 г.) и конституции. Хотя в этих документах, безусловно, было много хорошего, акцент на императоре, открытый вопрос о том, кому и в каком качестве разрешено участвовать в управлении государством, а также вопрос о том, как правительство устраняет "дурные обычаи", говорят о том, что Беньямин понимал темную сторону каждого прогрессивного движения вперед.
Эпоха империализма
Конец режима воинов и становление олигархии с псевдопредставительным правлением влекли за собой новые представления о гигиене, реформировании государства, развитии торговли и международного сотрудничества с западными державами. Интеллектуалы пытались убедить граждан уважать императора, сотрудничать с правительством, изменить отношение к гендерным отношениям, контролировать себя и заменить премодернистские духи наукой - идеи, воплощенные в лозунге эпохи Мэйдзи (1868-1912 гг.) "Цивилизация и Просвещение". Такие интеллектуалы, как Фукудзава Юкити, опиравшийся на жизнь и мысли Бенджамина Франклина, использовали этот
