указывают на западный, мужской уклон его модели репродуктивных стратегий. Как известно Пинкеру, "приспособленность" в контексте выживания и размножения - гораздо более сложное явление, чем это допускает его теория, прежде всего потому, что на нее влияет не только индивидуальный репродуктивный успех в конкурентной среде (который может включать принудительный секс или эксплуататорское накопление материальных ресурсов), но и половой отбор (включая учет предпочтений противоположного пола) и групповой отбор (например, соблюдение репродуктивных норм или сдерживание сексуальных импульсов). Индивидуальный, групповой и половой отбор могут действовать и часто действуют друг против друга. Например, черта или поведение, способствующие половому отбору, могут быть неадаптивными с точки зрения индивидуальной приспособленности (например, некоторые формы сексуального поведения повышают риск стать жертвой). В равной степени виды часто ведут себя так, чтобы способствовать выживанию и воспроизводству группы, рискуя при этом выживанием и воспроизводством отдельных особей. Эволюционные психологи, подобные Пинкеру, обычно фокусируются на индивидуальных экологических и генетических взаимодействиях, умаляя значение полового отбора и группового отбора, поскольку последние значительно сложнее вывести из эволюционной среды. Однако это не означает, что индивидуальный отбор действительно доминирует с точки зрения эволюционных механизмов. Действительно, по логике эволюционного анализа, дефицит "товара", которым обладают женщины, - деторождения и воспитания детей - дает особенно сильное предпочтение женским вкусам в половом отборе. Фокусируясь только на одном из механизмов отбора, парадигма Пинкера делает привилегированным индивидуалистический, неолиберальный рассказ об эволюции мозга, основанный на мужских интересах, а не на интересах группы.
Кроме того, модель репродукции Пинкера не признает эволюционных преимуществ гибких реакций, которые могут не ограничиваться полом. Например, приматологи заметили, что самки приматов часто бывают агрессивны в сексе и неразборчивы в его получении. Эволюционный биолог Патриция Адэр Говати и эколог Стивен Хаббелл разработали модель, которая подчеркивает гибкость репродуктивного поведения после учета таких факторов, как среда, вероятность встречи и выживания, восприимчивость и история жизни. Вместо того чтобы считать, что самки будут "робкими" в своих сексуальных контактах, а самцы - неразборчивыми, они пришли к выводу, что это зависит от других условий: если вероятность выживания особи снижается, то снижается и ее "разборчивость", будь то мужчина или женщина. Как заключают Говати и Хаббелл, "самцы, а не только самки, гибко регулируют разборчивое и неразборчивое поведение", и отбор "иногда выбирает против разборчивых самок и неразборчивых самцов".
Эволюционный подход Пинкера также заставляет его игнорировать влияние сексуального насилия на некоторых женщин. Он отмечает, что в изнасиловании "участвуют три стороны", которыми, по его мнению, являются "насильник, мужчины, проявляющие имущественный интерес к женщине, и сама женщина". Он повторяет это позднее, отмечая, что "второй стороной изнасилования является семья женщины, в частности ее отец, братья и муж". Таким образом, Пинкер упускает влияние изнасилования (фактического или угрожающего) на жизнь всех женщин и других уязвимых людей. Матери, сестры, дочери (и это только три категории) страдают от этой формы насилия.
Многие из этих критических замечаний вызваны избирательным использованием Пинкером фактов из психологической литературы. Приведем один пример: В соответствии с эволюционно-психологическим подходом Пинкера, женщины должны были бы пострадать от сексуального насилия больше, чем мужчины. Он ссылается на работу эволюционного психолога Дэвида Басса, утверждая, что Басс "показывает, что мужчины недооценивают, насколько сексуальная агрессия расстраивает женщину-жертву, а женщины переоценивают, насколько сексуальная агрессия расстраивает мужчину-жертву". В действительности, исследование Басса было проведено в 1980-х годах, и вместо того, чтобы показать универсальную модель, отличающую мужские реакции от женских, оно основано на выборке студентов мужского и женского пола, зачисленных на курс психологии в крупном университете Среднего Запада. Участие в опросе принесло участникам зачет по курсу. Эти респонденты - WEIRDs (т.е. западные, образованные, студенты старших курсов из промышленно развитых, богатых и демократических стран) в психологии. Более того, вопросы, на которые этим студентам предлагалось ответить, содержали в себе сильную презумпцию эволюционного объяснения эмоциональных реакций на насилие - объяснение, которое эти студенты должны были признать, учитывая его широкое распространение в учебных программах по психологии того времени. Студенты с самого начала были проинструктированы, что в рамках проекта изучается "Конфликт между мужчинами и женщинами", как был озаглавлен выданный им лист бумаги. Все эти факторы сильно исказили результаты исследования.
Кроме того, Пинкер не сообщает, что исследование Бусса не подтвердило гипотезу о том, что "женщины будут расстроены и разгневаны гипотетической особенностью мужской репродуктивной стратегии, включающей сексуальную агрессивность". Действительно, Бусс пришел к выводу, что "в целом эти результаты обеспечивают лишь частичную поддержку теории конфликта между полами на основе конфликтующих репродуктивных стратегий". Эволюционная теория была убедительной только в эксперименте, где студентов просили предположить, насколько "раздражающей, досадной и расстраивающей" будет сексуальная агрессивность для человека, с которым "связан" мужчина/женщина. Как утверждает Дэвид Буллер в книге Adapting Minds: Evolutionary Psychology and the Persistent Quest for Human Nature (2005), методология Пинкера и Бусса несовершенна, а факты не подтверждают их выводы. "Наш разум, - заключает Буллер, - не приспособлен к плейстоцену, а, подобно иммунной системе, постоянно адаптируется, как в течение эволюционного времени, так и в течение жизни каждого человека".
В заключение следует отметить, что, как я пытался указать на протяжении всей этой главы, Пинкер не признает идеологической подоплеки своего исследования. Наиболее распространенной реакцией эволюционных психологов является обвинение критиков в совершении "натуралистического заблуждения", т.е. в выведении нормативных выводов из научных "фактов". Даже те из нас, кто старается не считать, что "если что-то есть, это не значит, что оно должно быть", утверждают, что важно не игнорировать нормативные последствия так называемого беспристрастного знания. По словам философа Джона Дюпре:
Если эволюция действительно сформировала наше поведение, то она могла сделать это только путем отбора физических структур, предположительно в мозге, которые вызывают такое поведение. Сказать, что определенное поведение, которое некоторые считают морально предосудительным, вызвано физической структурой в моем мозге, значит, по сути, снять с меня, по крайней мере, часть ответственности за него.
Исследование Пинкера имеет политические последствия. Если мы принимаем его точку зрения о том, что сексуальное насилие имеет биологическую основу, то это имеет нормативные последствия с точки зрения нашей реакции на сексуальное насилие. Конечно, все исследования, посвященные сложным социальным и культурным явлениям, в той или иной степени являются идеологическими проектами. Но его неолиберальная, эволюционно-психологическая защита западной цивилизации требует большего признания.
Пинкер стремится обвинить своих критиков в идеологической предвзятости, при этом не признавая и даже не замечая своей собственной неолиберальной защиты западной цивилизации. Ученые-феминистки часто вынуждены защищаться от обвинений в том, что они позволяют своей политике мешать научной объективности. Говати объяснила своим критикам, что
Наука -
