и "менее смертоносные" боеприпасы. В одном из самых продолжительных случаев государственного насилия полиция выстрелила в протестующего Донавана Ла Беллу из "менее смертельного" боеприпаса, который проломил ему череп и оставил тяжелую травму, требующую постоянного и срочного обращения в больницу. 'Это как безостановочная жестокость. ...Травмы у многих людей огромные", - говорит Тай Карпентер, председатель правления организации Don't Shoot Portland. Мало того, что на протест против насилия можно ответить насилием... но и то, что во время COVID мы все находимся в изоляции, многим людям приходится приспосабливаться к новому образу жизни, их средства к существованию пострадали, и теперь они понимают, что их гражданские свободы не имеют никакого значения". Важно отметить, что ни один из этих актов государственного насилия не является случайным, редким или совершенным в одиночку полицейскими-"плохими яблоками", скорее они являются частью устойчивой и систематической системы античерного и антикоричневого насилия, которая исторически является последовательным насильственным выражением карцеральной государственной власти.
Разумеется, эта история античернокожести и государственного насилия отсутствует в книге Стивена Пинкера "Лучшие ангелы нашей природы", равно как и упоминания о государственном насилии, направленном против чернокожих американцев. Вместо этого Пинкер рассматривает нарратив "без цвета кожи" как важнейшую составляющую своего утверждения о том, что эпоха после введения гражданских прав представляет собой "новый мир", символизирующий менее жестокую западную цивилизацию после 1965 года. Чтобы начать это традиционно вигское размышление о том, что он называет "революцией прав" 1950-1980-х годов, Стивен Пинкер начинает с апокрифического рассказа о том, что запрет на доджбол на школьных площадках является жизненно важным символом новой ненасильственной эпохи, вытекающей из революции прав. По мнению Пинкера, эта елейная вступительная аналогия с играми в школе окончательно свидетельствует о том, что "да, судьба доджбола - это еще один признак исторического упадка насилия". Опираясь на отчеты Федерального бюро расследований о статистике линчеваний и преступлений на почве ненависти, а также на результаты опросов, свидетельствующие о более широком признании интеграции школ и межрасовых браков, Пинкер предлагает несколько вишневых статистических данных, которые игнорируют хорошо известную и широко освещаемую историю постоянного государственного насилия с 1965 года. Вместо этого Пинкер бесцеремонно заключает, что исчезновение доджбола "является частью течения , в котором западная культура распространяет свое отвращение к насилию все дальше и дальше по шкале величин" - от глобальной войны и геноцида до "бунтов, самосудов и преступлений на почве ненависти", так что всеобщее распространение мирного существования "распространилось на уязвимые категории жертв, которые в прежние времена находились вне круга защиты, такие как расовые меньшинства, женщины, дети, гомосексуалисты и животные". Запрет на доджбол является флюгером для этих ветров перемен". 8
Повествование Пинкера о снижении уровня насилия опирается на интеллектуальный скачок, который ученые определяют как "расово-нейтральный" подход после принятия Закона о гражданских правах 1964 г. и Закона об избирательных правах 1965 г., который рассматривает победы Закона о гражданских правах как начало эры меньшего насилия и отсутствия различий в цвете кожи. Приверженцы этого "бесцветного" и лишенного насилия нарратива, такие как Пинкер, утверждают, что расизм и поддерживающее его расовое насилие больше не являются системными, а сводятся к единичным инцидентам, отдельным "плохим яблокам" и становятся все более редкими. После 1965 г., - радостно заявляет Пинкер, - оппозиция гражданским правам была в состоянии покоя, античерные бунты стали далеким воспоминанием, а терроризм против чернокожих больше не получал поддержки ни в одном значительном сообществе... он стал благословенно редким явлением в современной Америке". 9
Обращаясь к вопросам уголовного правосудия, Пинкер использует один из наиболее отвергаемых тропов расовой криминализации, приводя в качестве одного из позитивных факторов рост числа заключенных после 1965 г. в качестве аргумента в пользу того, что число изнасилований сократилось - потому что "насильники, впервые совершившие преступление", оказались "за решеткой". Когда он все же затрагивает вопросы расы и работы полиции, Пинкер не считает такие столкновения насильственными, а скорее игнорирует расовый профайлинг как пустяковое дело. Пинкер сравнивает "линчевание, ночные облавы, античерные погромы и физическое запугивание у избирательных урн" на Юге времен Джима Кроу с "типичной сегодняшней битвой", которая "может состоять в том, что афроамериканских водителей чаще останавливают на дорогах", что он рассматривает скорее как неприятность, чем как угрозу насилия. Видимо, не удержавшись, Пинкер затем беспечно добавляет в скобках, что "когда Кларенс Томас назвал успешное, но спорное слушание по утверждению его кандидатуры в Верховном суде в 1991 году "высокотехнологичным линчеванием", это было воплощением безвкусицы, но также и знаком того, как далеко мы продвинулись". Подобная трактовка событий затушевывает постоянную и растущую силу государственного насилия как функции расовой элиминации.
В 2016 г. историк Калифорнийского университета Робин Д. Г. Келли показал, как язык используется для того, чтобы затушевать насилие, санкционированное государством. Например, СМИ часто использовали термин "бандит" для криминализации Майкла Брауна, вместо того чтобы рассматривать смерть Брауна от рук полиции как акт государственного насилия. За этим санированным национальным нарративом скрываются основные проблемы, которые в первую очередь привели к возникновению движения за гражданские права: насильственное порабощение чернокожего населения государством и его союзниками из числа линчевателей; налогообложение без представительства и лишение права голоса с помощью террора и административных методов; расовая экономика, в которой доминировало государство, подавляла заработную плату чернокожих, лишала их земли и собственности, не допускала их к равным условиям жизни в обществе и субсидировала привилегии белых за счет налогов. Как будет показано в этой главе, насилие продолжает поддерживать систематический расизм после 1965 г. с помощью государственных инструментов массового лишения свободы и расово ориентированного полицейского контроля, которые представляют собой устойчивую и постоянную модель карцерального насилия. В этой главе раса и устойчивые и вирулентные модели государственного насилия рассматриваются через призму меткого определения систематического расизма, данного исследователем карцерального государства Рут Уилсон Гилмор: "Расизм, в частности, - это санкционированное государством или внелегальное производство и эксплуатация уязвимости к преждевременной смерти, дифференцированной по группам. В противоположность пренебрежительному отношению Пинкера, Кианга-Ямахта Тейлор в своем анализе движения Black Lives Matter приводит более проницательные аргументы в пользу того, что современная система уголовного правосудия применяет государственное насилие для достижения античерноты после 1965 года. В этой главе анализируются жестокость полиции и массовое лишение свободы, и Тейлор утверждает, что "акцент на "государственном насилии" стратегически отводит от традиционного анализа, который сводит расизм к намерениям и действиям вовлеченных лиц. Провозглашение «государственного насилия" легитимизирует вытекающее отсюда требование государственных действий». В противовес слишком радостному заявлению Пинкера о том, что прекращение игр в "доджбол" на детских площадках свидетельствует о наступлении новой эры всеобщего ненасилия, в данной
