В течение периода параллельного обращения червонцев и совзнаков был отрезок времени (лето и осень 1923 г.), когда масса выпущенных в обращение червонцев превысила потребности оборота в деньгах. В эти месяцы промышленность, опираясь на свое монопольное положение и на широкий кредит в червонцах, позволивший ей придерживать готовую продукцию, не спешила с реализацией, резко подняла цены. В результате возник кризис сбыта 1923 г. Промышленность получила излишний кредит, обращение кредита нарушилось, покупательная способность червонца, снизилась. Кризису сбыта способствовало также катастрофическое падение хлебных цен, низкая покупательная способность деревни, (этому способствовали натуральные изъятия в виде продналога, которые были заменены затем на денежный налог). Крестьянство, в основном, вынуждено было пользоваться совзнаками, в то время когда город мог использовать червонцы, а это также вело к ограничению крестьянского платежеспособного спроса, нарушало экономическое равновесие между промышленностью и сельским хозяйством.
Кризис сбыта был преодолен путем ограничения кредитования промышленности, снижения цен, расширения кредитования хлебозаготовок.
Благодаря быстрому росту производства и снижению себестоимости в 1922–1923 гг., осенью 1923 г., в момент кризиса сбыта, удалось безболезненно снизить цены.
Сложность принятия комплекса неотложных хозяйственных решений доказывала верность вывода Н.Д. Кондратьева о том, что «вопрос о возможности и методах стабилизации рубля принадлежит к числу труднейших вопросов, труднейших не столько для теории, сколько для практики его разрешения»[79].
Государство продолжало нести убытки от обесценивания совзнаков находящихся в кассах государственных учреждений и предприятий. Доход государства от выпуска совзнаков непрерывно сокращался. Удельный вес доходов от выпуска совзнаков в общей сумме денежных доходов бюджета сократился с 30,8 % в январе, марте 1923 г. – до 14,9 %. Соответственно выросли доходы от налогов, займов, государственных предприятий и имуществ, а также от кредитных операций. Производительность труда, принятая за 100 в 1922 г., составила в 1922/23 г. – 126,9; в 1923/24 г. – 146.4[80].
Быстрый рост производства, внутренней и внешней торговли создавали предпосылки для завершения реформы. Бюджетный дефицит сокращался. Однако, к проведению реформы приступили, не дожидаясь полного преодоления дефицита бюджета. Небольшой оставшийся дефицит был покрыт за счет выпуска в обращение новых устойчивых разменных денег, приравненных к червонцу.
5/II 1924 г. был издан декрет ЦИК и СНК СССР о выпуске в обращение новых государственных казначейских билетов (купюры 5, 3, 1 руб.), приравненных к золоту. Поскольку к золотой десятке был приравнен и червонец, то практически новые казначейские деньги были приравнены к червонцу (10 руб. = 1 червонец).
14/II 1924 г. последовал декрет ЦИК и СНК СССР о прекращении выпуска совзнака.
22/II 1924 г. – декрет о чеканке серебряной и медной монеты. Из полновесного серебра чеканились монеты достоинством 1 руб. и 50 коп. (полтинник). Тем самым в обращение было выпущено полновесное серебро, что усиливало доверие к деньгам.
7 марта 1924 г. было издано постановление СНК СССР об окончательной фиксации курса совзнака и обмене «совзнаков» на новые казначейские деньги. Операция обмена была проведена с 10 марта по 31 мая 1924 г., причем до 10 мая «совзнаки» оставались законным платежным средством, наряду с червонцами и новыми казначейскими деньгами. Окончательный фиксированный курс совзнака был установлен 50000 руб. совзнаками = 1 руб. новых разменных денег. С учетом предшествовавших деноминаций это означало, что рубль начиная с первой мировой войны обесценился в 50 млрд раз. Количество денег в обращении увеличилось за время первой мировой войны в 13 раз, за время военного коммунизма – в 100 раз, за время первых лет НЭПа – в 350 раз. «Эта фантастически огромная эмиссия, – писал Л.Н. Юровский, – вызывалась необходимостью извлечения крупных доходов для бюджета в условиях, когда только лишь начиналось восстановление денежного хозяйства… эмиссия дала за 1922 г. 296,5 млн. руб. и в 1923 г. – 327,8 млн. руб.» [81].
Успешное проведение денежной реформы давало все основания для оценки ее как имевшей, по словам Н.Д. Кондратьева, «грандиозное значение… для возрождения и оживления всего нашего народного хозяйства»[82].
Но складывающаяся система экономических отношений отличалась исключительной сложностью, естественно, не имевшей исторических аналогов. Единственное, с чем нельзя было не согласиться, что, по оценке того же Н.Д. Кондратьева, она была гораздо сложнее, чем товарно-капиталистическое общество, ибо должна была опираться не только на принцип конкуренции, рыночные отношения, но и на принципы рационального руководства народным хозяйством, планового (точнее, планомерного) его развития.
Планирование в 20-е годы развивалось под воздействием весьма противоречивых факторов.
Утверждение НЭПа сопровождалось определенным отходом от традиционных (марксистских) стереотипов о несовместимости планового хозяйствования и рынка. Получает широкое распространение вывод о том, что рынок не только не препятствует планированию, но, наоборот, в современных условиях является для последнего совершенно необходимым, создавая объективный механизм оценки результатов хозяйственной деятельности предприятий и отдельных работников[83].
В логике НЭПа план рассматривался как механизм достижения общественных целей наиболее действенным, оптимальным путем. «Плановое начало составляет необходимый элемент социалистического строительства, но плановое начало ни в коем случае нельзя представлять себе как совокупность разработанных схем, которые во что бы то ни стало должны быть навязываемы жизни и которые могут найти свое осуществление в практике работы как раз в тех самых цифровых величинах, которые в них значатся, – писал А.М. Гинзбург. – Под именем плана следует понимать наметку движущих линий развития и общую увязку основных творческих заданий, которые даются руководящим работникам различных отраслей народного хозяйства»[84].
В Наркомфине и Госплане организационно оформился разрыв между задачами поддержания текущего хозяйственного равновесия и определения перспектив роста экономики. Оба момента необходимы при решении задач планового регулирования, но между ними существует и реальное противоречие, институциональное оформление которого не могло, разумеется, идти на пользу делу.
