Видимо, все еще горюя о смерти Ники и переживая из-за проблем с Франческой, он постоянно думал об отношениях отцов и детей. Он понимал, как ужасно ребенку потерять отца, но потеря ребенка для отца «просто непереносима». На глаза Конрада навернулись слезы. Определенно, прошедшие годы не уменьшили его скорбь.
– Если бы можно было повернуть время вспять, – сокрушенно качая головой, сказал он. – Я поступил бы совершенно иначе.
Кэрол невольно спросила:
– Что бы вы сделали иначе, Конни?
– Из всех моих сыновей Ники всегда был самым живым и интересным, – с грустной улыбкой заговорил Конрад. В мягком освещении огня он показался Кэрол невероятно хрупким и слабым. Он сказал, что Баррон и Эрик похожи на него, вечно думают только о работе. Сейчас он особенно гордился Эриком, так как сразу после смерти Ники Эрик активно помогал в создании Колледжа Конрада Н. Хилтона по ресторанному и гостиничному менеджменту [который до сих пор финансируется Фондом Конрада Н. Хилтона]. Уже начата постройка Университета Хилтона в Хьюстоне. Эрик показал себя настоящим Хилтоном, сказал Конрад, и, конечно, Баррон тоже был сыном своего отца. Но Ники, при всех его недостатках, по-настоящему умел радоваться жизни.
Затем Конрад рассказал о беспокойной и шумной юности Ники, его бурном романе с Элизабет Тейлор, о его славе покорителя женских сердец. Он открыл Кэрол много тайных историй Ники, о которых она обещала никому не рассказывать, и сдержала свое слово. Затем он заговорил об удачной женитьбе Ники на Триш, о своих постоянных ссорах с сыном из-за его отношения к работе.
– Жа-Жа всегда считала, что я соперничаю с Ники, – сказал он. – Но это неверно. Как я мог с ним соперничать? Ведь я так любил его!
Хотя Конрад так и не сказал, что хотел бы изменить в своей жизни, Кэрол поняла его терзания.
– Думаю, Конни, вам хотелось подчинить его себе, – сказала он. – А он больше всего на свете хотел заслужить ваше одобрение. Это очень грустно.
Она сразу пожалела о своих словах, потому что Конрад опустил голову и заплакал. Крошечный Райан так удивился, что сделал несколько неуверенных шагов и во все глаза уставился на старика. Покачнувшись, он ухватился за его ногу.
– Боже! Вы видите? – воскликнул Конрад.
Это был трогательный и по-своему символичный момент. С нежностью глядя на малыша, Конрад погладил его мягкие волосики.
– Наверное, мне нужно было проводить больше времени с Ники, когда он был таким же крохой. – Он признался, что очень легко потерять из виду детей, когда ты «целиком поглощен делами. – Я всегда понимал основные принципы власти, но принципы семьи, они… – Голос его прервался.
Кэрол встала, подошла к нему и слегка обняла его за плечи, всем сердцем сочувствуя старому человеку. Она сказала, что они с мужем всегда заботились о своих детях. Она всегда знала и чувствовала, что муж любит ее и детей, и это помогает ей держаться, сказала она, поглаживая Конрада по плечу.
– Ники тоже вас любил, Конни, все дети вас любят. Вы должны это знать.
– Да, я знаю. – Затем он рассказал, что накануне смерти Ники они разговаривали по телефону и признались в своей любви друг к другу. Это было странно, казалось, Ники знал, что ему недолго осталось жить. Положив трубку, Конрад попытался вспомнить, когда они говорили друг другу эти слова, но так и не вспомнил.
– В таком случае запомните ваш последний разговор с сыном, – сказала ему Кэрол. – Это поможет вам жить дальше. – Она слегка обняла Конрада. – Вам помогут ваши друзья и родственники. Мы всегда будем рядом.
Объединенные общим горем, они еще два часа сидели перед камином, вспоминая своих любимых и рассуждая о том, как много значит семья для человека. Из их разговора Кэрол поняла, что в одном Конрад Хилтон остался прежним: он был глубоко верующим человеком, верил, что, если исповедаться перед Богом в своих грехах, Он простит его, поэтому Конрад доверился своему Господу. Еще он верил, что по милости Божьей все наладится, будет лучше. Другими словами, теперь все в руках Божьих. Она поняла, что он будет скорбеть о смерти сына до того дня, когда и сам отойдет в мир иной. Но она ничем не могла ему помочь. Этот крест предстояло нести самому Конраду Хилтону.
– Ты готова? – спросил Конрад миловидную женщину, сидевшую с ним на заднем сиденье его черного «кадиллака-флитвуд» 1976 года выпуска.
– Да, – горячо ответила она.
– Тогда начнем, – улыбнулся он и опустил голову. – Аве, всемилостивая Мария. С Тобою Бог.
– Благословенная среди женщин, – подхватила она, тоже опуская голову, – и благословен же Твой плод, Иисус.
Дело происходило воскресным утром в ноябре 1977 года, когда жизнь Конрада внезапно и круто изменилась. Дважды женатый и дважды разведенный, проведя столько лет в одиночестве, Конрад готовился начать новую жизнь, на что уже не надеялся, учитывая свой возраст. Его посетила настоящая любовь. В декабре ему должно было исполниться восемьдесят восемь лет, а сегодня рядом с ним была пожилая, но все еще красивая и элегантная Мэри Фрэнсес Келли, моложе его больше чем на двадцать пять лет. За рулем «кадиллака» сидел ее брат Уильям Келли, приехавший из Иллинойса и предложивший отвезти их на мессу в католической церкви в Беверли-Хиллз. Они встречались уже больше года и сейчас, будучи истинно верующими католиками, в унисон произносили утреннюю молитву.
– Святая Мария, Матерь Божья, молись о нас, грешных, – продолжал Конрад.
– Сейчас и в час нашей смерти, – добавила она.
Затем оба вдохновенно воскликнули:
– Аминь!
Они подняли голову и радостно улыбнулись друг другу. Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.
– Нас ждет чудесное воскресенье, не так ли? – с улыбкой сказал он.
– Конечно!
– Ну, вы, там, потише! – шутливо прикрикнул на них Билл и подмигнул Конраду, глядя в зеркальце заднего вида.
– Вы же знаете, какие мы, молодые, неисправимые, – сказал Конрад, которому в эти дни нравилось быть легкомысленным. После всех бед, свалившихся на него за последние годы, было так приятно снова радоваться жизни, тем более что теперь он уже не работал.
Конрад еще участвовал в принятии решений своей корпорации, но фактическим ее руководителем был Баррон, офис которого располагался в административном трехэтажном здании в Беверли-Хиллз на бульваре Санта-Моника, напротив отеля «Беверли-Хилтон». «Конрад приходил в офис почти каждый день, – рассказывала Вирджиния (Джини) Тангалакис, помощник адвоката Хилтона Дэвида Джонсона в 1979 и 1980 годах. – Помню, он приезжал в черном «кадиллаке», за рулем которого сидел его дворецкий Хьюго, и всегда со своим любимым белым кудрявым пуделем, который шел за ним на поводке в офис на третьем этаже, где находились Баррон и Эрик. На нем всегда был строгий синий костюм, иногда серый, но вообще он предпочитал синие цвета. Он замечательно относился к персоналу. У мистера Хилтона был личный шеф-повар, Вильгельмина, пожилая афроамериканка, которая приходила каждый день и готовила для персонала горячий завтрак. Стол накрывался в большом конференц-зале, еду подавали на тарелках из тонкого фарфора, рядом с которыми лежали крахмальные льняные салфетки – для всех, кто здесь работал. Несмотря на почтенный возраст мистера Хилтона, все женщины обожали его. Он был невероятно обаятельный. Слегка шаркающей походкой он проходил по офису, и все провожали его восхищенными взглядами».
В последний раз Конрад Хилтон лично вел совещание еще в 1975 году. До тех пор пока он еще мог влиять на некоторые аспекты деятельности корпорации – как ее глава он присутствовал на всех совещаниях и уверенно высказывал свою точку зрения, – он был удовлетворен. Он гордился своим сыном Барроном, одобрял его действия. В 1975 году Баррон принял решение продать половину капитала компании в шести главных отелях финансово-страховой компании «Пруденшиэл» за 83 миллиона долларов. Эта сделка до сих пор считается одной из первых крупнейших в области обратного лизинга. Корпорация Хилтона брала на себя обязательства управлять этими отелями, получая определенный процент прибыли. Конрад полностью одобрил сделку. Он давно уже использовал обратный лизинг за границей, но ни разу не применял его в своей стране.
Теперь, когда у руля корпорации уверенно встал Баррон, Конраду уже не нужно было постоянно контролировать деятельность компании. В его жизни возникла пустота; впрочем, это ощущение пустоты преследовало его уже много лет. Раньше в суете оживленной деловой жизни он на время забывал о ней. Теперь же ему становилось все труднее избавиться от тоски.
Хотя в области бизнеса Конрад достиг огромного успеха, его постоянно преследовали мысли о двух неудачных браках. Он не умел мириться с провалом. В отличие от гостиничного дела, где он чувствовал себя как рыба в воде, личные отношения всегда давались ему с трудом.
