К сожалению, прекращение действия американского эмбарго не так много изменит на Кубе. Люди продают товары за товары, а правители этого несчастного острова, строжайшим образом ограничивая право собственности, практически не оставляют людям мотивации для производства. Рабство, помимо его неоспоримой аморальности, еще и экономически невыгодно, потому что если люди не могут пользоваться плодами своего труда или инвестиций, они не будут ни работать, ни инвестировать. В первой главе мы увидели, что налоги – это плата за право работать. На Кубе работа «штрафуется» почти на сто процентов. Вследствие этого у кубинцев не хватает своих товаров, чтобы обменивать их на американские товары. Отмена торгового эмбарго не даст никакого эффекта, если не провести либерализацию экономики острова.
Но что же насчет всемирно знаменитых и так почитаемых всеми кубинских сигар? Разве они не могут продавать их нам? Идея хорошая, но как показывает визит в любой сигарный клуб, кубинцы уже и так экспортируют сигары в США. У них есть законы, запрещающие экспорт, но кубинцам не обязательно отправлять сигары сюда напрямую. Американские любители сигар покупают кубинские сигары у предпринимателей из других стран, не наложивших торговое эмбарго на Кубу, что вновь показывает, что мы никогда не знаем, где в итоге окажется экспортируемый товар. Американцы могут купить кубинские сигары так же легко, как если бы их производили в Северной Каролине.
В тысячах километров от нищей Кубы есть еще один проблемный регион – Ближний Восток. Там находится Израиль, крошечный кусочек земли под прицелом оружия окружающих его со всех сторон врагов. У части из них, обладающих богатыми нефтяными месторождениями, достаточно материальных ресурсов, чтобы «сбросить евреев в море».
Израиль всегда был «энергетически зависимым», но, возможно, в его недрах сокрыты миллиарды баррелей нефти, которые можно было бы добыть с помощью инновационных технологий бурения{228}. Многие пытаются убедить Израиль найти эти запасы в надежде, что колоссальные новые резервы приведут к снижению цен на нефть, что нанесет ущерб враждебным соседям. Но экономика сравнительного преимущества предписывает, что Израиль должен оставить эту нефть в земле. Добыча этой нефти будет разрушительна для экономики.
Нефть сегодня вряд ли можно назвать дорогой. А доллар дешевеет. Цена нефти всегда была привязана к доллару. В 1971 г., когда цена доллара была зафиксирована как 1/35 унции золота, за унцию золота (то есть, за $35) можно было купить 15 баррелей нефти по $2,3 за баррель. Десять лет спустя, когда доллар стоил 1/480 унции золота, за ту же самую унцию золота можно было купить те же 15 баррелей нефти, теперь уже по $32 за баррель{229}. Цена нефти рассчитывается в долларах, и когда доллар падает, поднимается цена на золото и нефть. В 2014 г. доллар стоил 1/1379 унции золота, но за унцию желтого металла все равно можно было купить 14 баррелей нефти.
Колебания цены на нефть мало зависят от поставок нефти, зато напрямую зависят от цены доллара. Следовательно, если рынок заполнится израильской нефтью, это не сможет дестабилизировать враждебных соседей Израиля. США – единственная страна, которая может существенно влиять на цену нефти. Следовало бы стремиться к сильному доллару, и на самом деле доллар значительно укрепился с 2013 г., что, как и предсказывали, привело к снижению цен на нефть.
Кто-то возразит, что Израиль должен производить нефть, чтобы добиться «энергетической безопасности». Это из один главных аргументов, которые традиционно приводят сторонники «энергетической независимости», стремящиеся обеспечить безопасные поставки нефти во времена конфликтов. Но история показывает, что такая политика – попирание основ экономики. В середине XIX в. в Великобритании боялись отмены пошлин на ввоз зерна. Свободная торговля зерном, утверждали некоторые, уничтожит сельское хозяйство Великобритании. Облагавшие импорт пошлинами «Хлебные законы» должны были обеспечить едой народ и войска в военное время. Однако проблема заключалась в том, что с 1810 г. Великобритания успела повоевать практически с каждым европейским государством, и все же импортировала 18 937 191 т пшеницы из стран, с которыми вела боевые действия{230}.
Столетие спустя экономика в этом отношении не изменилась. Во время Первой мировой войны британский флот осуществил морскую блокаду Германии, надеясь таким образом помешать Центральным державам (Германии, Австро-Венгрии, Оттоманской империи и Болгарии) вести торговлю с Америкой. Объем американского экспорта в Германию упал, но внезапно вырос экспорт в Швецию и другие скандинавские страны{231}. Германия не могла напрямую торговать с Америкой и делала это в обход, через страны, которые поддерживали торговые отношения с враждебным государством.
В конце 1930-х гг., когда возникли проблемы во взаимоотношениях США и Японии, Америка ограничила продажу нефти и стали в эту страну. Современные учебники по истории утверждают, что именно потребность в нефти и стали вынудила Японию развязать войну с США. На самом же деле у японцев не возникало проблем с импортом, они получали нефть и сталь из других источников, включая нефть, которую компания Shell Oil добывала в голландской Ост-Индии{232}.
Самое знаменитое эмбарго было наложено в 1973 г., когда арабские страны отказались продавать нефть США и Нидерландам. Как отмечали Джерри Тейлор и Питер Ван Дорен из Института Катона, «нефть, которую экспортировали (арабские страны) в Европу, просто перепродавалась в США, либо замещалась нефтью из других стран, не входивших в ОПЕК. Министр энергетики Саудовской Аравии шейх Ямани позже признал, что эмбарго 1973 г. «не означало, что мы смогли снизить импорт нефти в США… Мир – это действительно один огромный рынок. Поэтому эмбарго носило более всего символический характер»{233}.
Но разве «нефтяной шок» 1973–1974 гг., когда цена на бензин выросла с октября по март на 120 %, не историческое событие? Это хороший вопрос, и Роберт Бартли отвечает на него в книге «Семь тучных лет»: «Реальным шоком было то, что доллар понижался относительно нефти, относительно золота, относительно иностранных валют и относительно практически всего»{234}. Цена на всю сырьевую продукцию – от пшеницы до мяса и сои – выросла, как только упал доллар. Говоря коротко, «нефтяной шок» был на самом деле «долларовым шоком», и он случился бы, даже если бы арабского нефтяного эмбарго не было вообще.
Теперь давайте применим этот урок к эмбарго относительно Израиля. Если бы Израиль начал воевать с каждой страной-производителем нефти на Ближнем Востоке, и если бы эти враги ввели эмбарго на продажу нефти в Израиль, Израиль все равно продолжал бы потреблять топливо, даже несмотря на то, что нефть в Тель-Авиве сильно подорожала бы. Торговые эмбарго подрывают основы экономики в целом, и до тех пор пока хоть кто-нибудь хочет вести торговлю с Израилем, у Израиля будет нефть. Но нарушение принципа сравнительного преимущества причинит серьезный ущерб экономическому здоровью страны в долгосрочной перспективе. Вопреки тому, что думают большинство людей, добыча нефти – это не очень прибыльное занятие, и в этом главная проблема нефтяной отрасли. Марк Перри, экономист из Американского института предпринимательства, рассчитал, что энергетический сектор по коэффициенту чистой прибыли занимает 112-е место среди прочих отраслей{235}. На данный момент Израиль может похвастаться самой высокой концентрацией технологических стартапов в мире. В списках NASDAQ больше израильских компаний, чем европейских. Инвестиции венчурного капитала на душу населения в Израиле в 2,5 раза больше, чем в США{236}. Это достаточно заметный экономический сигнал, что сравнительное преимущество Израиля заключается в технологиях. Израиль в технологиях – это как Леброн Джеймс в баскетболе. Смещение ресурсов Израиля с технологий в нефтяной сектор – это как если бы Джеймс бросил баскетбол и занялся футболом. Он, вероятно, смог бы неплохо зарабатывать в НФЛ, но он даже близко не добился того, чего он добился в баскетболе, став лучшим игроком мира. Это не означает, что частные инвесторы не могут инвестировать в добычу нефти в Израиле, но подразумевает, что организованные усилия государства по достижению «энергетической независимости» ни к чему хорошему не приведут. Как регулярно повторяет президент Института Катона Джон Эллисон, вся власть в руках потребителей. Пока в Израиле (или в США, или где-либо еще) есть спрос на нефть, страна сможет приобрести ее по рыночной цене. Производители нефти нуждаются в мировом потреблении гораздо больше, чем Израиль нуждается в нефти.
