Еженедельный раздел The Wall Street Journal, который называется «Mansion» («Особняк») – это хроника удивительной эволюции элитной недвижимости. В ноябре 2013 г. здесь появлялись статьи с такими заголовками: «Еще не достроенный дом в Майами продается за $40 млн», «Цена на недвижимость размером 48 акров в Лос-Анджелесе подешевела до $34,995 млн», «Таунхаус на Манхэттене обойдется в $26 млн известному китайскому покупателю», и «Дом в Хэмптонс продается за $38 млн». В каких местах и по какой цене люди покупают недвижимость – это сигналы рынка, дающие очень много информации.
За дома на океанских побережьях США по прежнему назначают огромные цены. Те, кто пророчат нам климатическую катастрофу, говорят, что уровень Мирового океана к 2100 г. из-за глобального потепления поднимется более чем на 120 см, постепенно заболачивая такие прибрежные города, как Нью-Йорк. Возможно. Но не важно, насколько США снизит выброс углекислого газа – развивающиеся экономики Азии быстро доведут уровень выброса до прежнего. И я говорю: вот и хорошо. Богатым американцам должно быть стыдно диктовать экономически невыгодную политику по защите окружающей среды китайцам и индийцам, стремящимся достичь такого же уровня жизни, как на Западе. В любом случае «трагедия общин»[36] помешает организованно реагировать на климатические изменения.
Однако недвижимость на побережьях США продолжает продаваться по заоблачным ценам. Что должно еще больше беспокоить климатических алармистов, так это то, что дорогие прибрежные регионы – такие, как Малибу, Манхэттен и Хэмптонс, переполнены людьми, которые, по их словам, верят в то, что причиной глобального потепления является деятельность человека. Это и голливудский актер Тед Дэнсон, и активистка экологического движения Лори Дэвид, и бывший вице-президент США Ал Гор. Самые ярые защитники теории глобального потепления очевидно не принимают всерьез причину своей тревоги. Дом горит, пожарная команда развлекается, а рынок тем временем считает, что вся эта «наука», предсказывающая катастрофу, просто чушь.
Если рынки ошибаются относительно климатических изменений, они, как всегда, быстро исправят ошибку. Если есть что-то, в чем капитализм бесспорно всегда на высоте, так это в обеспечении изобилия. Сейчас капитализм и рынки говорят, что не нужно инвестировать в ветряки, солнечную энергию и электромобили. Если они окажутся неправы, ценовые сигналы, поданные рынком, выманят ищущих прибыль инвесторов на природу, куда сейчас они не заходят, по крайней мере – собственными деньгами.
Так называемая теория глобального потепления подразумевает, что люди не могут и никогда не научатся приспосабливаться к изменениям климата. Но люди приспособятся к повысившемуся уровню моря, если это произойдет. Иначе прибрежная недвижимость с каждым годом падала бы в цене в преддверии надвигающегося катаклизма. Рыночные сигналы делают смешным предположение, что политики должны действовать согласно теории глобального потепления.
С другой стороны, Китай, один из главных нарушителей экологического баланса, всерьез инвестирует в некоторые направления, предотвращающие глобальное потепление. Если основываться на сигналах, которые подает рынок, китайцы попусту тратят деньги и время. Но если рынок ошибается, а правы те, кто бьет тревогу, мы скоро поймем, где покупать продукты и услуги, чтобы приспособиться к новым климатическим условиям. Так же, как мы покупаем бананы в Гватемале, туфли в Италии, а телевизоры в Японии, мы сможем импортировать различные экологические разработки из Китая. А до тех пор пусть другие страны тратят деньги налогоплательщиков на теории, идущие вразрез с сигналами рынка. Американской экономике нужна свобода от законов, касающихся защиты окружающей среды, а также отмена налогов, субсидирующих ветровые турбины и электромобили за счет экономического роста.
Глава восемнадцатая
Вывод: свободная торговля – путь к знаниям, свободе, миру на Земле и большим доходам
Если товары не пересекают границу, ее пересекают солдаты.
Приписывается Фредерику Бастиа[37]
В мае 2005 г. шеф-повар Грант Ашац открыл ресторан Alinea в Чикаго, целью которого было «по-новому определить понятие хорошей еды в Америке». Это ресторан высшего разряда, с кухнями, больше похожими на научные лаборатории. Честно говоря, модернистская кулинария – это за пределами моего понимания и вкуса.
Но меньше чем через два года после открытия известная своей взыскательностью ресторанный критик Рут Рейчел и журнал Gourmet назвали Alinea лучшим рестораном в США{242}. Ашац уже был квалифицированным поваром до сотрудничества с инвестором Ником Коконасом, но после высокого места в рейтинге Gourmet к нему пришел настоящий успех.
Знатокам кухни и просто любителям хорошо поесть, вероятно, не слишком известен тот факт, что лучший американский шеф рос в городе Сент-Клэр, штат Мичиган, «разбивая яйца в закусочной, принадлежавшей родителям»{243}. Конечно, это еще не начало бизнеса. В детстве друзья смеялись над его кулинарными фантазиями, но Ашац всегда говорил себе, что однажды он «будет владельцем великолепного, очень известного ресторана»{244}. И он своего добился.
Точно так же, как Генри Форд не начал, проснувшись однажды утром, вдруг выпускать автомобили, Ашац не родился известным на весь мир шеф-поваром. Закончив Американский кулинарный институт, он в возрасте 21 года устроился на работу к покойному великому шеф-повару Чарли Троттеру, а потом к Томасу Келлеру, хозяину знаменитого ресторана French Laundry в Калифорнии. Однажды Келлер предложил ему поехать в Испанию и поучиться у Феррана Адрия, шеф-повара elBulli, который позднее называли лучшим рестораном мира.
Ашацу было 25 лет, он был помощником шеф-повара ресторана, который сам числился среди лучших. «Я думал, что знаю все о еде и готовке», – вспоминает он, но те блюда, что появлялись из продуктовой «лаборатории» elBulli, привели его «в смятение, изумили и дезориентировали. Я был просто поражен».
«Подают икру форели, обжаренную в идеально тонком кляре. Я бросаю на своего коллегу скептический взгляд, он отвечает мне таким же взглядом. Нельзя жарить икру во фритюре. Просто нельзя. Это невозможно.
Мы отправили в рот по кусочку размером с жвачку. Тут явно не было ничего такого, что могло бы удержать икринки вместе, но они были холодные и не зажаренные! Как можно было "склеить" икринки вместе, окунуть их в тесто, и при этом не раздробить на сотни маленьких кусочков? И как это они не прожарились? Вау!
