Юлиан Бардин
Империя страха
Осеннее небо затянуло хмурыми тучами. С раннего утра зарядил унылый дождь — казалось, что на Москву набросили серое покрывало, сотканное из тоненьких волокон небесной влаги.
Несмотря на час пик, улица Нижние Мневники была абсолютно пустынна — не тарахтел по ней старенький «москвичок», не проносилась крутая иномарка и даже работяги-грузовики не приминали своими мощными протекторами влажный асфальт — как будто многомиллионная армия водителей панически боялась в этот день и час оказаться на извилистой дороге, ведущей в Крылатское.
Вдруг из-за крутого поворота на бешеной скорости вылетела темно-синяя «восьмерка» и, надсадно ревя мотором, пронеслась по многочисленным лужам.
Следом за ней, включив разноцветные мигалки и завывая пронзительной сиреной, стремительно скользила сине-белая «БМВ» патрульно-постовой службы.
Несмотря на отчаянные усилия «Лады» оторваться от преследования, расстояние между машинами неумолимо сокращалось: пятьдесят метров… двадцать… десять… — и вот автомобиль автоинспекции поравнялся с «восьмеркой», стараясь прижать отечественную тачку к обочине.
Из окна милицейского авто высунулась здоровенная физиономия милицейского офицера — в руках мент держал короткоствольный автомат Калашникова, направленный на водителя темно-синих «Жигулей», и что-то надсадно орал, пытаясь перекричать грохот работающих моторов и пронзительный писк резины по мокрому асфальту.
Наконец инспектору надоело рвать голосовые связки, и он пустил в ход оружие — короткая очередь огненным шквалом вылетела из стального раструба пламегасителя.
Преследуемый автомобиль на какой-то миг потерял управление и завилял из стороны в сторону, как пьяная шлюха после бурно проведенной ночи.
И вдруг «восьмерка» налетела правыми колесами на какой-то металлический предмет, валявшийся у обочины, и в следующую секунду взлетела в воздух, как будто у нее выросли крылья. В полете машину перевернуло, и, пролетев метров двадцать, она приземлилась — скольжение продолжалось, но уже на крыше, металл выбивал из асфальта густой сноп ослепительных искр.
Сидящий за рулем патрульного «БМВ» милиционер резко нажал на тормоз, и автомобиль бросило в сторону, а затем отчаянно завертело по пустынной трассе. Со стороны могло показаться, что сине-белая иномарка закружилась в чарующем вальсе.
Но едва гаишная тачка прекратила этот танец, замерев в нескольких метрах от «Лады», как округу потряс оглушительный взрыв.
В считанные секунды «восьмерка» превратилась в пылающий факел.
И тут произошло совершенно неожиданное: от бетонного забора, ограждавшего какое-то предприятие, отделились две фигуры пожарников с брандспойтами в руках — мощные струи воды в мгновение ока сбили бушующее пламя с автомобиля.
Над местом разыгравшейся «трагедии» пронеслась отчетливая фраза, усиленная громкоговорящей аппаратурой:
— Стоп мотор! Снято. Всем спасибо!
В ту же секунду из милицейской машины выскочили двое «милиционеров» и проворно подскочили к темно-синим «Жигулям» — в компании с пожарниками и еще Бог весть откуда взявшимися мужчинами они принялись переворачивать «восьмерку» на колеса.
Когда «зубило» встало на шасси, недавние преследователи резко распахнули водительскую дверцу, склонились над привязанным к креслу человеком и принялись отстегивать плоские ремни.
Спустя пару минут водитель «Жигулей» был аккуратно извлечен из машины, но, к огромному удивлению окружающих, он был без сознания.
— Иваныч! — кто-то принялся трясти мужчину за плечо, — Иваныч, что с тобой?
— Снимайте с него шлем! Позовите врача! Быстрее! — заорал мнимый милиционер с широкой физиономией и пробормотал себе под нос: — Как же так получилось?
Тем временем доктор уже склонился над потерявшим сознание каскадером. Его слуха коснулась брошенная в замешательстве фраза «милиционера», и он недовольно проворчав:
— Как случилось? Голову нужно было привязать к подголовнику.
Говоря все это, врач сунул под нос трюкачу ватку, намоченную нашатырным спиртом, и принялся закатывать рукав черного комбинезона, чтобы сделать укол.
Тонкая, блестящая игла, направляемая опытной рукой медика, легко вошла в толстую вену мужчины.
По мере того как лекарство растворялось в крови, к каскадеру возвращалась жизнь — с видимым трудом раскрылись тяжелые веки, и на мир уставились изумленные темно-карие глаза. Наконец суровое лицо с переломанным у основания носом, сплошь покрытое многочисленными рубцами старых шрамов, расплылось в легкой усмешке.
— Ну как дела? — едва шевелящимися губами задал вопрос пострадавший.
— Он еще спрашивает! — отозвался врач.
И присутствующие разразились громким хохотом, наблюдая за тем, как Иваныч медленно пытается встать на негнущихся ногах.
Расстегнув пуговицы форменной рубашки, «инспектор» протянул товарищу руку и довольно произнес:
— Классно ты ее перевернул, Ваня, — он указал на застывшую «восьмерку». — Только в следующий раз надо будет голову привязывать, а то оторвется.
Иваныч демонстративно потер загрубевшей ладонью мускулистую шею и сказал:
— Это точно. Переворот я помню, а вот как плюхнулся на землю — будто бы пробки вывернули: темнота, глухота и ничего больше.
Говоря все это, каскадер медленно поднялся на ноги, опираясь на протянутую руку товарища. Это был крепкий, широкоплечий мужчина высокого роста, в его ладно скроенной фигуре ощущалась скрытая сила и воля.
В этот момент к группе приблизились трое офицеров ГАИ — на этот раз настоящих — и принялись неистово трясти руку человека с переломанным носом.
При этом один из них изумленно и восторженно произнес:
— Ну вы даете, ребята! Я просто обалдел, честное слово. Вы что — и в жизни так носитесь?
— Нет, — улыбнулся Иваныч, — в жизни мы соблюдаем правила дорожного движения и стараемся не портить отношений с мен…. — грубое словно едва не сорвалось с его губ, но он торопливо поправился: —…с гаишниками.
Инспектора дружно заржали, оставив без внимания наполовину произнесенную колкость, а затем все тот же офицер дружелюбно протянул:
— Да ладно, чего уж там, называй вещи своими именами. Меня и жена и сын называют ментом поганым, но я не обижаюсь — привык.
До слуха беседующих мужчин долетели несколько слов со стороны режиссерской машины:
— Чижов! Ваня, иди сюда!
— Извини, друг, — торопливо бросил Иваныч и отправился к зовущему его человеку.
Маленький круглый толстячок с обширной проплешиной на крупной голове и хитрыми, бегающими глазками вопросительно уставился на подошедшего каскадера. Затем спросил:
— Ну что, ты подумал над моим предложением?
— Слушай, Гоша, — презрительно оскалился трюкач, — я всегда знал, что директора картин в большинстве своем жлобы, но такую сволочь, как ты, я встречаю впервые.
Гоша злобно сверкнул глазками, но ответить резкостью не решился. Высокий, широкоплечий атлет Чижов явно был в другой весовой категории и при желании смог бы переломить директора пополам без особых физических затрат.
Между тем Иваныч продолжал:
— Никаких денег я с тобой делить не буду и ребят обманывать тоже не собираюсь. Заплати нам честно все, что положено по смете, и никогда больше не подходи ко мне с такими предложениями.
Отведя смущенный взгляд в сторону, Гоша тихо, но отчетливо прошипел:
— Сейчас денег нет, приедешь послезавтра на студию, там и рассчитаемся.
— Да ты что? — вскипел каскадер. — У меня нет ни копейки, ты же обещал сегодня выплатить всю сумму!
Уставившись в оплывшее жиром лицо собеседника, Иван выдержал короткую паузу, а затем попросил:
— Ну не можешь все, дай хоть часть, Я же тебе говорил, что у моей жены сегодня день рождения…
— Не-ту, — прослюнявил директор и демонстративно отвернулся от каскадера, бросив через плечо: — Твоя жена — твои проблемы.
Глядя на то, как низкорослая фигурка толстяка засеменила коротенькими ножульками в сторону киношного фургона, Чижов несколько секунд раздумывая, как поступить дальше. Вдруг его лицо перекосило от нервного озлобления и он в два прыжка настиг коротышку.
Стальные пальцы мертвой хваткой впились в двойной подбородок, а из горла каскадера вылетали резкие, как будто рубленные топором фразы:
— Ну смотри, Гоша, если через день я не отдам пацанам всех денег, можешь распрощаться со своей жирной задницей. Пришибу, как вонючего таракана!
По дородному тельцу директора пробежала дрожь неприкрытого страха. Он уже собирался переменить свое решение и отдать деньги сейчас, но Чижов резко отвернулся и зашагал к стоящим в сторонке приятелям, с интересом наблюдавшим разыгравшуюся сценку.
