— Не смею вас задерживать. Всего доброго. Когда за визитером закрылась входная дверь,
Антон утомленно провел ладонями по лицу и, подперев руками голову, уставился на маленький кусочек темного металла.
В первую секунду ему хотелось швырнуть документ в корзину для использованных бумаг, а осколок выбросить в форточку. Но врожденная щепетильность помешала ему в этой затее.
Если бы Лямзин знал в тот момент, к чему приведет эта его педантичность, то наверняка сжег бы рукопись, а металл спустил в унитаз.
Вместо этого Антон спрятал документ в сейф, закрыл кабинет и спустился в лабораторию.
Синеглазая Машенька — краса и гордость отдела исследований — встретила тощего майора в обычной, натянуто-дружелюбной манере.
— Привет, Антоша, — проблеяла длинноногая козочка, — с чем пожаловал на этот раз?
Лямзин достал из кармана «самородок» и протянул его девушке:
— Вот, нашел среди бабушкиного наследства. Может, смогу толкануть этот «бриллиант» подороже, куплю роскошный «Мерседес», и укатим с тобой в жаркие страны, а то ведь по-другому никак с тобой не совладать.
Яркий румянец залил смущенное личико лаборантки, и она, явно польщенная завуалированным комплиментом, торопливо произнесла, выписывая какую-то бумаженцию:
— Оставь, потом проверю. Результаты доложить лично тебе или как?
— Да нет, — устало вздохнул майор, — кому придется, тому и докладывай.
Вдруг его лицо резко переменилось: глаза плотоядно заблестели, а в уголках рта появились смешливые морщинки. Мужчина томно протянул:
— Слушай, а может, сходим куда-нибудь, я получку получил, можно кутнуть?
Брезгливо сморщив носик, Маша иронично протянула, одарив собеседника высокомерным взглядом:
— На твою получку можно в приличном месте только пивка попить, а у меня к этому напитку решительно никакого пристрастия.
Наткнувшись на непробиваемую стену, воздвигнутую самодовольной особой на пути его душевного порыва, Лямзин не преминул заметить:
— Слушай, — ехидная улыбочка заиграла на губах старшего опера, — я иногда поражаюсь, что ты, в век всеобщей компьютеризации, капитализации и долларизации, корпишь над этими пробирками за мизерную плату, а не стоишь где-нибудь на Тверской, в поисках денежного клиента.
Поправив сбившуюся челку, девушка нервно передернула плечами и отозвалась, вложив в слова изрядную порцию змеиного яда:
— На Тверской таких много, а здесь я одна. Может, мне приятно смотреть, как ты и подобные тебе пускают тягучие слюнки. А в финансовом плане меня все устраивает, — Маша звонко и непринужденно засмеялась. — Спонсоры помогают не помереть с голоду.
Желая отыграться за моральную пощечину, Антон задумчиво протянул:
— Вот честное слово, что любви я не ощущаю, но… Боже мой, как я тебя хочу, как я тебя хочу…
Она не обмолвилась ни словом, а лишь, надменно хмыкнув, развернулась, поплыла по коридору и вскоре скрылась за массивной дверью лаборатории.
Проводив взглядом стройную красотку с лицом фотомодели, фигуркой манекенщицы и характером уличной потаскухи, Антон медленно развернулся и зашагал по гулкому коридору; в глубине души он все же надеялся, что когда-нибудь затащит в свою холостяцкую кровать эту сногсшибательную блондинку.
К полудню дождь усилился — вместо моросящей капели на город обрушился шквальный ливень с пронзительным, прямо-таки штормовым ветром. Если еще час назад прохожие обходили мелкие лужи или перешагивали через них, то теперь были вынуждены искать редкие островки относительной суши, передвигаясь суетливыми прыжками.
По мокрому тротуару, надвинув на глаза серую кепку и засунув озябшие руки в карманы спортивной куртки, брел молодой человек унылого вида лет двадцати семи. Среднего роста, щупленький и какой-то нескладный, он больше походил на студента математического вуза, чем на того, кем был на самом деле. Со стороны казалось, что парень решительно не замечает ни проливного дождя, ни хлюпающей под ногами жижи, ни старающихся скрыться под первым попавшимся навесом пешеходов.
Его лицо казалось растерянным и утомленным, как будто он провел бессонную ночь за составлением хитроумных алгебраических формул. И только острые колючие глазки, внимательно ощупывающие дождливую улицу и фигуры пешеходов, были живыми и сосредоточенными.
Зябкая дрожь, вызванная неожиданным порывом холодного ветра, пробежала по его телу, и он втянул голову в сутулые плечи, повыше приподняв мокрый воротник легкомысленной курточки.
Тем временем парень поравнялся с округлой аркой, ведущей во двор жилого дома. Резко изменив первоначальный маршрут, он юркнул в темную подворотню и растворился в гулком пространстве двора.
Дворик, впрочем, оказался квадратным и тесным: в центре его была оборудована простенькая детская площадка с песочницей и единственными качелями, а вокруг нее важно расположились несколько импортных авто, оставляя узкую дорожку для пешеходов.
Не оглядываясь, молодой человек проследовал к центральному подъезду П-образной четырехэтажки. Скрипнула ржавая пружина входной двери, и удаляющиеся шаги растворились в тишине лестничной клетки.
Он поднялся на второй этаж и нерешительно замер перед массивной дверью: под ее мягкой обивкой угадывалась прочная сталь — квартира была надежно защищена бронированным новомодным «чудовищем», о чем красноречиво свидетельствовали три сейфовых замка.
Воровато оглянувшись по сторонам, молодой человек сдвинул на затылок кепку и извлек из кармана связку хитроумных отмычек. На два верхних замка ему понадобилось не более одной минуты, а вот с нижним возникли серьезные проблемы — он никак не хотел открываться.
На лице нежданного гостя отразилась бурная гамма чувств: лоб покрылся тонкой сеточкой морщин, тонкие губы плотно сжались в непроницаемую щель, а ноздри раздувались, как у арабского скакуна во время ответственного забега. Только шустрые пальцы продолжали ковырять замочную скважину проклятого запора. Но все было тщетно — отмычки не проворачивались.
Тогда он в сердцах пнул дверь ногой… и она с легким скрипом отворилась, приглашая незваного гостя проследовать внутрь.
Еще раз оглянувшись по сторонам, вор прошмыгнул в квартиру и тут же заперся изнутри. В прихожей царил мягкий полумрак, в котором можно было различить лишь контуры предметов.
Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, визитер начал свой торопливый обход. Кухня, туалет и ванная комната его откровенно не заинтересовали, поэтому он сразу прошел в просторную гостиную.
С первого взгляда становилось понятно, что хозяева квартиры не знают нужды и безденежья. Персидские ковры, импортная мебель из настоящего дерева, дорогостоящая аппаратура — солидные атрибуты сытого спокойствия и достатка.
А вот картины на стенах, метровые вазы из китайского фарфора по углам комнаты и позолоченная посуда в серванте — это было откровенным вызовом ему, бедному вору, и говорило о чрезмерном богатстве новоиспеченных господ.
Нет, он не стал резать полотна, крушить посуду и фарфор; он просто принялся интенсивно шарить по многочисленным полочкам мебельного гарнитура в поисках шкатулки с ценностями или конвертика с зелененькими шуршал-ками. Сколько здесь было всякой совершенно ненужной, на его взгляд, дребедени: какая-то косметика, батарея всевозможного спиртного с яркими наклейками, видео- и аудиокассеты… Не было только того, за чем он, в сущности, пришел.
То же разочарование постигло вора и в двух спальнях: груды постельного белья, множество модной одежды в просторном гардеробе, а вот драгоценностями и не пахло, да и деньгами тоже.
Расстроенный и удрученный посетитель уже было собирался покинуть квартиру, но неожиданное чувство навалившегося голода заставило его вернуться на кухню.
Огромный, едва ли не до потолка, холодильник изобиловал аппетитной снедью. Ни секунды не раздумывая, воришка принялся с остервенением уничтожать запасы съестного, как будто они были виноваты в постигшей его неудаче.
Был съеден голландский сыр, растворилась в желудке баночка черной икры, вдогонку ей полетели плохо пережеванные куски финской салями, сдобренные изрядной порцией немецкого пива.
Молодой человек взял с боковой полки холодильника еще одну запотевшую жестянку и поразился ее необычной тяжести; вдобавок ко всему, металлическая упаковка была вскрыта, а овальное отверстие залепили куском расплавленного воска.
Вытащив из кармана небольшой перочинный ножичек, который можно приобрести в любом магазине хозтоваров, молодой человек принялся интенсивно вскрывать закупоренное отверстие.
Перевернув посудину вверх дном, вор едва сдержал готовый вырваться из груди радостный вопль — из пивной банки выпал массивный золотой перстень с крупным изумрудом, за ним последовали платиновые сережки с бриллиантами, затем настала очередь тоненькой цепочки с миниатюрным кулоном в виде пронзенного стрелой сердечка.
