то, как лицо Германа превращается в кровавое месиво, с каждым следующим ударом вымещая на своем враге и друге одновременно всю накопившуюся внутри за последние годы злость.
Остановил разошедшегося пилота только внезапно сработавший ошейник, заставив его, отпустив свою жертву, упасть на пол, забившись в конвульсиях… Откатившись с потерявшего сознание соперника, когда волны тока перестали судорогами стискивать горло, Алексей, не в силах сдерживать непроизвольно хлынувшие из глаз слезы, понял вдруг, что плачет искренне, горько и всерьез, и совсем не по вине реакции организма на активацию коварно бьющей током электроники…
Над головой раздалось шипение открывшегося люка, впустившего в «яму» воздух и звуки аплодисментов восхищенных зрителей. Отдаленно прозвучавший сверху голос Евгения вещал что-то насчет «победы пленника и выпавшей на его долю великой чести», но все эти слова не успевали укладываться в уплывающее сознание пилота.
Ощущая резко навалившуюся невероятную тяжесть во вмиг одеревеневших конечностях, Алексей позволил себе, наконец, отключиться.
И да пропади оно все пропадом….
Все происходило как в тумане.
На голову ему лилась вода, теперь уже не кипяток, но и не ледяная. Обычная вода комфортной температуры, смывающая с тела кровь и пот, смешанные с грязью.
Алексей стоял под душем, опершись руками о стену, потихоньку начиная приходить в себя.
Он добился своего, выиграл чертову битву, но какой ценой?…
Только сейчас к нему пришло осознание того, что Герман стал его спасительным билетом, подставился, отдав себя на растерзанье, хотя со своей военной подготовкой и серьезным боевым прошлым при желании мог бы положить пилота еще в первом раунде, что он, собственно, и сделал, но лишь для того, чтоб раззадорить зрителей. И все его слова, вырвавшиеся в яме, хоть и несли в себе долю правды, были выпалены, чтоб ввести соперника в состояние аффекта, завести, заставить выиграть! Попадись Алексею любой другой, незнакомый ему противник – и исход боя был бы не определен, да и «зрелище» бы вряд ли получилось. А публике нужны были эмоции, и чем неподдельнее они выглядели, тем сильнее впечатление производили, с каждым разом все больше повышая шансы Алексея на победу… Герману теперь по жизни Горский будет должен… Террел, чертов ты стратег!…
Напор струи стал ослабевать, и постепенно стих совсем. Проведя рукой по мокрым волосам, стряхивая с них последние капли, Алексей безвольно прислонился к стене. Настроение было хреновее некуда. Он вновь оказался разыгранной картой, пешкой в неведомой большой игре, в которой была сыграна еще лишь только первая партия. И как бы ни было противно, приходилось послушно двигаться дальше.
Дверь в душевую резко распахнулась, впуская внутрь двух молоденьких полуодетых девушек, нагруженных полотенцами, какими-то флакончиками, баночками и множеством косметических мелочей, в которых Горский ничего не понимал. А вот свежей для него одежды у них в руках, увы, он не увидел.
Машинально смущенно прикрывшись, чем вызвал у служанок (или наложниц, кем они там были?) веселый смех, Алексей скромно отступил назад, ожидая, что сейчас девушки разложат все принесенное, и снова оставят его одного. Но не тут-то было. Бросая на пилота хитрые взгляды и пересмеиваясь, они, без церемоний взяв его за руки (не без труда, стоит заметить, отодрав их от того, чему они служили защитой), провели майора в смежную с душевой комнату, и жестами велели лечь на кушетку.
Осторожно растянувшись на застеленной сверху прохладной простыне, Алексей, ожидая уже чего угодно, закрыл глаза, смирившись с безысходностью. Однако самые его худшие опасения не подтвердились, по крайней мере, никакого эротического подтекста в действиях служанок (все-таки служанок, такое определение показалось Горскому более безобидным) он не заметил. Попеременно раскрывая все бутылочки подряд, девушки в четыре руки стали обрабатывать его ссадины и ушибы, и надо заметить, делали это мастерски. Через некоторое время пилот не без уважения к криптонцам вынужден был признать, что их медицинские средства по сравнению с известными ему земными, ушли далеко вперед. Боль в израненных конечностях не просто притупилась, а практически исчезла полностью, сменившись на приятную расслабленность. Да что там говорить, после процедур, по окончании которых Алексей почувствовал себя новым человеком, ему было в чем-то даже жаль, что чудодейственные манипуляции над ним закончились.
Поговорить с девушками и выудить из них хоть какую-то информацию, космонавту не удалось. Либо они не владели общепринятым галактическим языком, либо им просто даны были указания не разговаривать с пленником и не отвечать на его вопросы. Сделав свое дело, служанки, одарив его напоследок самыми недвусмысленными взглядами, удалились так же тихо и быстро, как и появились.
Вздохнув, Алексей поднялся, и, схватив первое попавшееся под руки полотенце, спешно обернулся им вокруг талии, сразу почувствовав себя увереннее. Что-что, а разгуливать среди любопытного криптонского народа голышом, он не собирался. Хотя если так пойдет и дальше, от природного стыда скоро не останется ни капли, когда тебя то и дело заставляют обнажаться и трогают все подряд.
Интересно, что же его ждет теперь? Заставят сразу приступить к «обязанностям» победителя, или же дадут время на то, чтоб можно было придти в себя?
В ожидании, что сейчас за ним вновь кто-нибудь придет, Алексей мерил шагами комнату, но это занятие ему быстро наскучило. Опустившись в единственное стоявшее в ней кресло и вытянув ноги, он прикрыл глаза, приготовившись ждать. И сам не заметил, как уснул.
***
Власов, вытянувшись по струнке, стоял в тесной рубке космолета перед устроившимся в капитанском кресле Террелом.
После победы привезенного им пленника, криптонцы расплатились сразу, и даже глазом не моргнули, когда, сохраняя легенду, Ловец вдвое завысил цену.
С выставлением в противники Горскому адмирала, Зед не прогадал. Каким образом ему удалось продвинуть на эту роль своего человека – для Евгения оставалось загадкой, но по большому счету сейчас этот нюанс волновал его меньше всего.
Террел заговорил первым:
– Как наш друг Герман?
– На пути в госпиталь. – отрапортовал полковник.
– Травмы?
– Сломана переносица, вывих нижней челюсти, перелом двух ребер, сотрясение мозга, множественные ушибы…
– Эко майор разошелся!.. Ну а сам он как?
– Без существенных увечий, так, больше все поверхностно, получил ранения, которые смотрятся эффектно, но заживают быстро.
– Вот что значит «опыт» против «молодости»!
Власов про себя вспыхнул.
– Вы забываете, сэр, что Горский – не агент. Он – пилот военно-космического флота, и подсовывая ему на поединок Германа, который Лёшу терпеть не может, причем это взаимно, вы шли на огромный риск!
– Риск – дело благородное, полковник. Физподготовку наши парни проходили единую, другое дело научиться пользоваться ей с умом, а
