— Ёлик, ты ещё не спишь? — тихо спросила Лариса.
— Нет, — также тихо ответила Лена.
— Мы вечером в пятницу с Вадиком и Таисией Тихоновной приглашены к его родственникам. Они хотят со мною познакомиться.
— Лёка, а если завтра нас не станет?
— Прекрати немедленно! Мы не должны думать о плохом!
— Но это же может случиться! Я не хочу умирать, я ещё ничего в жизни не видела!
В голосе Лены послышались слёзы и Лариса, вскочив с пастели, бросилась её успокаивать.
— Ёлик, возьми себя в руки. С нами ничего не случиться, мы ещё долго будем жить, мы выйдем замуж, нарожаем детишек…
— Ты, может, и выйдешь замуж, а меня завтра не станет! Я это чувствую…
Лена беззвучно заплакала, и Лариса легла с ней. Прижавшись, целовала её, пытаясь успокоить. Так они и заснули тяжёлым беспокойным сном, а утром Лариса поделилась идеей, которая ей приснилась.
— Федя должен отвлечь хотя бы на мгновение внимание охранников. Я сделаю объект с первого выстрела, но потом мне нужно успеть повернуть руку к охранникам. Если они будут с обнажёнными стволами, я могу не успеть. А по два пистолета мы просто не успеем выхватить.
— Как он сможет отвлечь внимание, если около него будет стоять охранник?
— Пьяной песней. И ещё обложить матом этого Дёмина, чтобы все охранники посмотрели в его сторону, и Дёмин тоже. Охранник будет Федю успокаивать, и они затеют возню. Это отвлечёт на какой-то момент внимание от нас.
— И ещё бы мотоциклиста без глушителей, — развивала Лена идею дальше. — Пусть наделает грохота, чтобы охране нескучно было.
Идея понравилась, и они обсуждали с Федей, какую песню он должен был запеть и что кричать. А ещё хорошо бы пустую бутылку разбить об асфальт — тоже привлекает внимание. Мотоциклиста должен был обеспечить Мельников и Стас днем упражнялся на мотоцикле со снятыми глушителями, вызывая проклятья старушек, сидевших на скамеечках и молодых мам, катающих колясочки с грудными детьми.
Вечером девушки вышли на исходные позиции, которые находились около соседних домов. Они сидели на скамейках и медитировали, так как должны были достичь особого психофизического состояния, которое позволит мгновенно переходить к психическому расслаблению или «пустому» сознанию. Такое сознание характеризуется отсутствием беспорядочных мыслей, способностью на уровне подсознания объективно оценивать складывающуюся ситуацию и предвидеть действия противника, а также их последствия, что позволяет разуму спонтанно и адекватно воспринимать и реагировать на изменения внешних обстоятельств. Иначе говоря, переход к качественно иному состоянию сознания сопровождается «отключением» из цепи тело-разум-дух аппарата логического анализа ситуации, что позволяет принимать правильные решения на уровне интуитивного прозрения, или духа. С «чистым разумом», очищенным от мыслей, движения нападающей стороны видятся медленными и чёткими, тогда как взволнованный и наполненный мыслями разум будет рассматривать движения противника как молниеносные серии, с которыми невозможно бороться.[51]
Поздно вечером наблюдатели сообщили о том, что машина Дёмина находится в нескольких минутах езды от дома, и две вульгарно накрашенные девицы, идя навстречу друг другу, встретились перед подъездом дома.
— Лиза, привет! Вот так встреча! Ты чего это так поздно бродишь? — радостно вскричала одна из них, и они обнялись.
— Соня, ты наклюкалась, что ли? От тебя спиртным за версту прёт, — сказала Лиза.
— Да не наклюкалась я, просто дёрнула сто грамм с горя.
— А что случилось? Васька бросил?
— Ты представляешь, негодяй какой! И к кому, ты думаешь, он ушёл?
— К Верке?
— Да. Как ты была права, когда предупреждала меня! Все мужики сволочи!
— А я что тебе говорила? Эта же сучка буквально затягивала его на себя как подъёмным краном. Она же встречается с одним, спит с другим, и строит глазки третьему. У каждого её романа столько соавторов, что и со счёту можно сбиться.
— Это не говоря уже о читателях, которые буквально замусолили эту книгу.
В комнате охраны смотрела на мониторы, слушали этот бред, и дружно смеялись. У соседнего подъезда какой-то пьяный бомж, выронил пустые бутылки из сетки и, наклоняясь за ними, рухнул на скамейку, не удержавшись на ногах.
— Слышь, Колян, сходи помоги бомжу убраться отсюда, а то он завоняет всю улицу возле дома, — сказал старший, и один из охранников пошел на улицу.
— Да, и скажи этим бабцам, чтобы проваливали отсюда, — крикнул ему старший вдогонку.
В этот момент в динамике раздался голос старшего группы сопровождения:
— Внимание, подъезжаем. Полная готовность. Как обстановка?
— Перед подъездом какие-то тёлки судачат, а слева у соседнего подъезда бомж бутылки потерял.
— Бомжа и тёлок убрать немедленно. Мы через минуту уже будем.
Двое охранников согласно регламенту спустились вниз и, подойдя к девицам, попросили их отойти дальше. От одной из них действительно разило спиртным — два платка, смоченные в спирте, держались под платьем на плечах Ларисы шлейками от лифчика, и этот запах вызывал у неё отвращение, тем более, натощак.
— Лиза, ты их знаешь? — пьяным голосом спросила Лариса Лену.
— Да они постоянно здесь крутятся. Какой-то новый русский здесь поселился, так они его охраняют.
— Слушай, а на унитаз, он, зараза, сам ходит или они его сажают?
Один из охранников взял Ларису за локоть и потребовал, чтобы они обе покинули проход к подъезду.
— Ты что здесь командуешь? — закричала Лена. — Мы стоим там, где хотим. Конституция позволяет! И вообще, я живу в этом доме!
— А ты покажи им свой паспорт, — покачиваясь, предложила Лариса и вырвала руку. — Пусть эти чувырлы убедятся в том, что ты здесь живёшь. Покажи им прописку.
К дому медленно подкатывал шестисотый «Мерседес» в сопровождении джипа. В «Мерседесе» с Дёминым сидели два охранника и трое охранников в джипе сопровождения.
— Что там такое? — досадливо поморщился Дёмин. — Двух девок убрать не могут?
На фуршете у него состоялся очень интересный разговор с одним из приглашённых московских деятелей, и, находясь под впечатлением этого разговора, он уехал с фуршета, забыв зайти в туалет пописать. Поэтому он сейчас спешил домой, и эти вульгарные девки, которые скандалили возле подъезда и были между ним и туалетом, его раздражали. Один из московских деятелей, политолог Станислав Николаевич Гребнев, возглавлявший фонд и одноимённый институт «Социологические исследования общественных отношений», сообщил ориентировочные цены за опросы общественного мнения и за политические и аналитические обзоры.
— Разумеется, это цены, если опросы и обзоры подтверждают правильность мнения дающего, — уточнил Гребнев, рассмеявшись.
Политолог прилично выпил и был предельно откровенен.
— Само собой понятно, — согласился Дёмин. — Но зачем же тогда заказывать?
— Видите ли, многие люди голосуют за ту партию или того кандидата, у которой есть реальные шансы победить, — пояснил Гребнев. — За слабых не голосуют, так как жалеют, что голос пропадёт даром. Поэтому партиям или кандидатам важно представить себя победителями, а соперников — аутсайдерами. Опросы общественного мнения они заказывают не для себя, а для народа. Им-то своего мнения достаточно, а народу необходимо знать, что следует думать и к чему стремиться. Мир устроен так, что имеются люди, которые управляют, и имеется люди, которыми управляют. Или, иначе говоря, все люди братья, но братья делятся на ведущих и ведомых. Ведущих братьев мало, а ведомых — миллиарды. Одни рождаются в богатстве, всю жизнь бьют баклуши, и при этом купаются в роскоши, а другие на них работают. Я вот тоже на них работаю, хотя иногда становится обидно. Мозгов-то у этой братии немного, в основном одни инстинкты, но у них есть деньги. И ничего тут не сделаешь, видимо, это неравенство от Бога проистекает. А другим ещё хуже — копошатся всю жизнь в дерьме, тяжко работают, а живут впроголодь. Поэтому им необходимо дать возможность либо искать виновных, либо стремиться к какой-то цели. При социализме ведомые братья отказывали себе во всём во имя построение коммунизма, а виновные во всём были империалисты. Сейчас же империалисты наши друзья и отказывать себе во всём надо во имя демократизации. Но демократизацию в рюмку не нальёшь и в тарелку не положишь, поэтому необходимы не только цели, но и виновные. Виновных-то найти несложно, а насчёт цели трудновато. Вот сейчас работаем над национальной идеей, но работа продвигается трудно.
Эта пьяная болтовня была Дёмину неприятна, так как он причислял себя к ведущим, а не к ведомым.
— А что ж такое, национальной идеи нет? — спросил он у политолога.
— С идеями всегда трудно, а сейчас вообще это страшно дефицитный товар.
