Он снова пытался встать и снова падал. В боксе это называется – нокдаун. После нокдауна бой можно продолжать. Найдя наконец точку опоры, он опустил взгляд вниз. Под его ногами, на капоте бежевого «УАЗа», лежал труп бородатого мужчины. Кровь заливала светлый капот и по его округлостям стремительно сбегала вниз. Кости носа боевика были раздроблены, и одна из них, проникнув при ударе глубоко внутрь, пронзила мозг. Боевик был мертв.
Пошатываясь, Стольников снял с трупа разгрузочный жилет и накинул себе на плечи. Взял автомат и повесил на шею. Скорее машинально, чем по необходимости, обыскал доступные для досмотра трупы. Добыча была не ахти какая, не было ни документов, ни карты, но имелась пачка «Кэмел», зажигалка и батончик «Сникерс». Лучшего Стольников и не желал.
Через десять минут, обойдя блокпост и догнав медленно вкатывающуюся в город колонну, помахал рукой сидящему на броне командиру первого БМП. В горнолыжных очках и шлемофоне он выглядел как командир танка в Персидском заливе.
– Братишка, до сорок шестой в Северном не добросите?
Командир улыбнулся, и белоснежные зубы его сверкнули жемчугом на фоне закопченного лица. Стольников узнал одного из командиров рот второго батальона. Свои!
– Ты чего это с молниями в петлицах, разведка? – спросил старший лейтенант и рассмеялся.
– Так я ж – разведка, – рассмеялся в ответ Стольников.
БМП остановилась, качнувшись, и капитан быстро заскочил на броню.
– Командир, – обратился Саша к взводному, – я заберусь внутрь, лады? А будут спрашивать меня на блокпостах, ты меня не видел, понял?
– За водярой ездил? – прокричал взводный в ухо Стольникову, когда двигатель взревел.
– Хуже, к бабе в Ханкалу!
Лейтенант махнул рукой – «не беспокойся».
«Очень хорошо», – подумал Саша, спускаясь в командирский люк под ноги взводному.
Были захвачены здание административного назначения и площадь перед воротами. Больницу разведчики оставили за ненадобностью. Маслов был снова с ними, доктор находился при нем, медикаменты отсутствовали. Так что само слово «больница» казалось теперь таким же бессмысленным, как, скажем, «склад», на который наткнулись Пловцов с Ключниковым. Прихватив тюк с несколькими десятками рубах и отрезами домотканой материи, они вернулись в здание, где теперь располагалось отделение.
Вообще названия в этом городе, как и сама жизнь, носили весьма условный характер. То, что называлось «больницей», могло быть театром, а «участок надзирания за порядком» – некое подобие правоохранительного органа – столовой. Кроме стен, стульев и столов, в городе не было никакой мебели в принципе. За сто семьдесят семь лет существования в этом городе людей их жизнь ненамного улучшилась. Каждый, кто оказывался в этом городе, вкладывал в него часть своего таланта, но этого было явно недостаточно – слишком мало людей, слишком мало талантов. Все, что удалось развить до совершенства, – это строгую иерархическую систему подчинения власти. Последние события все больше убеждали разведчиков в том, что свободомыслие здесь не в почете.
Здание, в котором теперь они находились, было выбрано Жулиным и штурманом не случайно. Во-первых, это был самый высокий дом в городе, с верхних этажей которого хорошо простреливались подступы к нему. При правильной обороне и достаточном количестве провизии и боеприпасов держаться здесь можно было долго. На что и рассчитывали разведчики, дожидаясь возвращения Стольникова. Во-вторых, захват этого дома много значил в психологическом плане. Слепо подчиняющиеся силе и авторитету горожане стали свидетелями слабости Трофима. Его резиденция захвачена. И теперь осталось лишь подтвердить, что это не было случайностью: город действительно во власти разведчиков. Навсегда.
Это были самые долгие сутки на памяти каждого из тех, кто держал оборону в доме. Незадолго до наступления темноты Айдаров, сидящий у окна верхнего этажа, заметил тень, скользнувшую вдоль стены одного из стоящих неподалеку строений. В первую ночь улицы освещались факелами, укрепленными в стенах домов. Теперь, когда крепость формально находилась в руках чужаков, никто не подходил к факелам и не зажигал их. Лишь на верхней части церкви светилась лампада с маслом. В храме ежедневно служили священник и несколько его подручных. Что бы ни происходило за последние несколько суток, лампада не гасла. Там, за стенами города, она была маяком, указывающим дорогу путникам. Но не все путники принимались в этой крепости гостеприимно… Свет от лампады не падал на улицы, лишь скудно освещалась внутренняя часть колокольни без колокола.
В городе темнело быстрее, чем за его пределами. Узкие улицы погружались во тьму, закрытые от луны и звезд мертвыми, темными стенами. С одной стороны, это давало преимущество – появляясь в поле зрения разведчиков, горожане тут же выдавали свое присутствие светлыми одеждами. С другой – смотреть в непроглядную тьму, выискивая опасность, было делом утомительным. Жулин менял наблюдателей каждый час, но и тогда они возвращались уставшими, с одним только желанием выпить травяного чая и уснуть. Усталость и неопределенность оказались тяжелее боя.
Уютно в такой обстановке чувствовал себя только сын потомственного охотника Айдаров. Еще до службы уходивший в тайгу с отцом на промысел, он был незаменим в поиске, и Стольников охотно брал его с собой. И вот теперь, заметив, как от дома напротив отделилась тень, и успев отметить про себя, что впервые увидел в городе темную одежду на старожиле, Айдаров коротко свистнул. Жулин прильнул к окну и увидел, как кто-то, подбирая полы длинной накидки, пересекает площадь. Оружия человек не имел. Он был один, и поэтому Жулин приказал Ключникову спуститься вниз и выяснить причины этого сумасбродства. Уже сутки прошли с той поры, когда всем в городе было ясно: по человеку, который выйдет с улицы и ступит на площадь, будет тут же открыт огонь.
Ключников, убрав автомат за спину и держа пистолет, выглянул из дверного проема.
Человек приблизился и прижался к стене спиной.
– Кто ты?
– Здравствуй…
Ключников опустил пистолет.
– Ольга? Что ты тут делаешь?
– Прийти к вам так же опасно, как быть замеченной у вас. – Девушка скользнула в дверь, слегка потеснив Ключникова плечом.
– Ты с ума сошла! Что ты здесь делаешь?
Ольга положила ладонь ему на лицо и провела, словно стараясь запомнить.
– Я постоянно думаю о тебе.
Ключ машинально обернулся, проверяясь, не слышит ли кто этот разговор.
– Я тоже…
– Скажи, в стране, откуда ты пришел, много женщин?
– Много.
– Десять тысяч? Двадцать?
Разведчик притянул девушку к себе.
– Гораздо больше.
– Сколько же?
– Около тридцати миллионов. Наверное…
– Они красивые? – после паузы шепотом поинтересовалась Ольга.
– Есть и красивые. Почему ты спрашиваешь?
– Как тебя зовут?
– Женя, – едва слышно ответил Ключников.
– Женя… Красивое имя. А у тебя там… в той стране… у тебя там есть женщина?
– У меня там много женщин.
– Как это? Разве можно любить больше одной женщины?
– Любить? Ты не говорила – любить. Ты спросила – есть ли.
– Разве это не одно и то же?
Ключников подумал и улыбнулся:
– Вряд ли.
– Так, значит, у тебя нет женщины, которую ты любишь?
– Точно – нет. Зачем ты пришла? Здесь опасно.
– Не опаснее, чем вне стен этого дома, – Ольга оглянулась. – Все сошли с ума. Трофим сошел с ума, Николай сошел…
– Да что случилось-то?
– Я не знаю, но готовится что-то страшное. Я не слышу разговоров, Трофим с Николаем и несколькими старейшинами удаляются и разговаривают, не подпуская к себе близко остальных.
– Может быть, тебе просто страшно?
– Так и есть. Но что-то скоро случится. Эти люди никогда не были так осторожны.
– Но и никогда ранее их не гоняли со стрельбой по улицам, верно?
– Не в этом дело. Были в крепости и более лихие времена… Вас хотят убить. Не знаю как, но я чувствую…
– Оля, Оля… – Ключников провел пальцами по ее губам. – Нас хотят убить с первого дня… Разве ты не заметила?
– Заметила, – проговорила Ольга. – Но до этого они действовали предсказуемо. А сейчас… – Она тряхнула головой, и капюшон упал, открыв Ключникову вид на роскошные светлые волосы. – Трофим хитер. Он замышляет что-то. Просто будьте осторожны, хорошо?
– Хорошо. Я передам командирам. Побудь со мной еще.
В глазах девушки мелькнула тоска.
– Я не могу. Женя, у меня мало времени. Просто живи, хорошо?..
– Хорошо.
– Мне пора. – Она накинула капюшон на голову и придвинулась к двери.
– Подожди! – Ключ подошел к ней вплотную. – Подожди…
– Я скучаю по тебе, Женя, – с тоской проговорила девушка и исчезла в темноте.
Ключников потрогал щеку, которой только коснулись губы Ольги, постоял минуту и поднялся наверх.
– Трофим готовит какую-то гадость.
