– Мне… Но, эфенди… – лепечет она. Она еще не знает правил того движения, в которое она пошла по велению сердца и за своим парнем, который привел ее. Тот, кто воевал на джихаде, все равно попадает в рай. Даже если он падет не от руки неверного, а своих собратьев муджахидов. Так что при малейшем подозрении никто не будет выслушивать оправдания, никто не будет устанавливать ни вину, ни степень вины. Все равно все они – потенциальные шахиды и всем им – рай. Так какая разница – когда и чьей рукой.
– Ты скрыла от братьев то, что твой старший брат служит в специальной службе, разве не так?
– Да, но он не живет с нами!
– Но он твой брат!
– Я ему ничего не говорила!
Ошеломленные студенты смотрят на девушку. Все знают ее. Все учатся с ней. Кое-кто даже спал с ней. Но никто и не пытается ее защитить от обвинений. Аллах важнее любого из них, джихад – важнее любого дела, важнее самой жизни. И кто если что и думает – тот молчит. Не хочет быть следующим.
– Не говорила?! Он твоя плоть и кровь, разве не так? Может, он специально подослал тебя сюда, чтобы ты шпионила?
– Нет! Нет! – У девушки начинается истерика, – нет!
Он спокойно пережидает. Потом мягко говорит:
– Твой телефон выключен?
– Да, эфенди.
– Тогда включи его. Сейчас.
Девушка подчиняется, ее движения напоминают движения зомби, она в шоке от обрушившихся на нее обвинений, даже не пытается защититься. Пора уже бежать… Хотя бежать тут некуда…
Она включает телефон.
– Звони своему брату. Скажи, что у тебя проблемы. Скажи, чтобы приехал сюда.
Она недоуменно смотрит на невозмутимого посланца смерти перед ней. Он вдвое старше любого из них. Настоящий лидер.
– Что тебе дороже? Аллах? Или твой брат?
– Но он… Ничего не знает.
– Это неважно. Он пошел к неверным на службу. Он убивает правоверных, пытает их. Он – из числа угнетателей. Смерть ему!
Все молчат. Она включает телефон, набирает номер…
– Рашид… у меня… проблемы. Ты можешь приехать? Что? Нет… Просто приедь, забери меня. Я осталась одна… Да, пиши…
Ее лицо вдруг искажается.
– Рашид, не приезжай. Они…
Он первым, перегнувшись через стол, добирается до нее, вырывает из руки трубку. Нажимает на отбой, но не вытаскивает аккумулятор, не разбивает. Он достоверно знает, что будет за этим – брат позвонит в оперативный центр, те установят примерное местонахождение телефона, даже неактивного – на это уйдет минут пять, не больше – и еще через десять минут группа захвата уже вышибет эту дверь…
Девушка бросается к окну, но ее догоняют, бросают на пол…
– Что с ней надо сделать?!
– Эфенди, но она…
– Она предала нас. Все слышали?
Амир показывает пальцем на Рашида, главного в группе.
– Принеси нож с кухни.
Рашид идет на кухоньку – она отделена только занавеской. Приносит оттуда нож – большой, грязный, с сальной, заляпанной рукояткой. Он совсем не похож на орудие убийства.
– Ты, – палец безошибочно упирается в парня девушки, – возьми нож. Зарежь ее.
…
– Она предала нас. Предала Аллаха Всевышнего. Зарежь ее…
Парень берет нож. Он большой, высокий, нетипично высокий для иракца. Смотрит на нож так, как будто не понимает, для чего он предназначен. Потом его лицо вдруг искажает ярость, он перехватывает нож так, чтобы метнуть его.
– Аллах Акбар!
Почти неслышно хлопают один за другим три выстрела. Бесшумный пистолет выплевывает три пули в лицо предателю.
– Самед!!!!
Девушка с поразительной силой вырывается и бросается на любимого, пачкая руки в багровой его крови.
– Кто вы такие? Вы воины Аллаха? Или сборище болтунов, решивших поиграть в джихад? Что вы готовы отдать ради Аллаха Всевышнего. Чем пожертвовать? Какие испытания пройти? Неужели вы думаете, что религия Аллаха – это только слова? Может быть, вам пойти в христианскую церковь? Неужели вы думали, что вера не потребует доказательств? Неужели вы думали, что Аллах Всевышний не пошлет вам испытаний?
Кто-то мнется, кто-то вдруг звереет лицом. Поднимает с пола нож, наклоняется и ударяет бьющуюся в истерике девушку ножом, неумело и страшно. Брызжет кровь, девушка кричит, как забиваемый ягненок, потом крик переходит в хрип, когда нож пробивает легкое. Новоявленные джихадисты не в силах оторваться от кровавого зрелища.
Дело сделано. Теперь эти щенки виновны в двух убийствах, а скоро будут виновны еще и в убийстве сотрудника полиции. Или нескольких, если Аллах будет милостив. Каждый из них знает, что это означает – живыми их брать не станут, ликвидируют на месте. Значит, пути назад у них больше нет.
– Бисмиллахи… – Амир вынимает из вдруг ослабевшей руки нож, сам наклоняется и делает короткое движение, вскрывая артерию, – ты правильно поступил, брат. Ты делом доказал свою преданность Аллаху. Всем остальным это только предстоит.
Можно было бы назначить амиром того, кто только что на их глазах жестоко зарезал одну из своих, наверное, ту, которая не раз одаряла своими ласками кого-то из них… Но он не будет этого делать. Это вызовет конфликт. А конфликт этот просто решить, набрав на трубке тот номер, который висит на сотнях плакатов и объявлений по всему городу. Назови адрес – и через пятнадцать минут там будет несколько десятков кяфиров на бронетехнике.
Нет, он такой ошибки не допустит.
– Каждый предатель заслуживает смерти. Вас не должны связывать с этим миром никакие узы, ведь вы – воины Аллаха, джихадисты. В вашем сердце не может быть никакой любви, кроме любви к Аллаху Всевышнему. Поняли?
Кровь на полу уже подступает к ботинкам.
– Вы все поняли?
– Да, эфенди.
– Идите вниз и ждите меня там, в машине.
Нет, они не джихадисты и не воины. Но станут ими. И если даже только один из них станет – смерть всех остальных будет оправдана и угодна Аллаху Всевышнему.
Он наскоро осматривается… Ничего нет. Перед тем как уйти, он оставляет гранату под одним из трупов и взрывное устройство с датчиком, реагирующим на нарушение замкнутого объема. Он сам его изготовил, использовав в качестве инициирующего устройства часть автомобильной сигнализации…
Аллаху Акбар…
Этим утром я впервые немного пришел в себя. Надо было работать.
Я собирался ехать в Министерство нефти, но ты предполагаешь, а судьба располагает, как говорится. Когда я вкушал свой скромный и до черта надоевший мне завтрак, позвонил дежурный и условным кодом сказал, что по городу объявлена тревога и сбор – в центре, у казарм Гвардии…
Когда я добрался туда – утренний Багдад становится все более похожим на Москву по части пробок, все из-за массовой высотной застройки, – там уже заканчивали сборы. Рослые, коротко стриженные президентские гвардейцы суетились у четырех вертолетов «Ми-171», в стороне собиралась наземная группа. Я заметил четыре бронетранспортера. Похоже, облава предполагалась крупная. Чуть в стороне, у группы машин, наши и иракцы уточняли последние детали…
Подхожу, здороваюсь. В числе офицеров – Павел Константинович, мой непосредственный шеф здесь, который тоже по «Роснефти» числится, безопасность обеспечивает. Отходим в сторонку.
– Здравия желаю. Из-за чего сыр-бор?
– Из-за чего? – Шеф испытующе смотрит на меня. – И ты не знаешь? По твоему сторожку[12], между прочими работаем…
– По моему?! – Удивлению моему нет предела.
– По твоему, по твоему. Ты Рашида Зебари в срочный розыск ставил?
– Я.
– Всплыл он.
– Где?!
– В Адамии. Его засекли там сегодня утром, был анонимный звонок.
Я оглядываюсь:
– А чего такими силами выступаем?
– Чего… – шеф скептически усмехается, – ты же его как особо опасного подал. А там инцидент был вечером. Одному из мухоморов позвонила младшая сестра, попросила забрать, потом крикнула, чтобы не приезжал. Иракцы отследили звонок, послали группу захвата. Как попытались войти в адрес – взрыв. Взрыв необычайно мощный, четверо на месте, двое позже скончались. Группа опытная была, на растяжку бы не повелись.
– Связи не вижу.
– Сейчас увидишь. Погибшая – Султана Решид, училась в той же группе, что и Зебари, в Политехническом. Инцидент второго уровня…
… тем, которых предостерегали другие: «Воистину, против вас собрались люди. Бойтесь же их». Но от этого у них только укрепилась вера, и они ответили: «Довольно нам Аллаха, Он – наилучший покровитель»
