Я не порнограф и не какой-нибудь сладострастный извращенец, поэтому подробности опущу.
В общем, поступили мы с женой и дочкой полковника как поступают солдаты со всеми, годными для этого дела женщинами при взятии вражеского города. Я тщательно снимал все это дело на камеру, потом сам занимался гимнастикой с дочкой Руденко, Ильяс снимал, затем он поменял Артура, чтобы тот тоже поучаствовал. У меня были кое-какие сомнения на его счет, которые нужно было опровергнуть как можно быстрее, или...
Артур — ничего, молодец, с ходу вписался в процесс. В общем, развлеклись мы на славу. Дочка, правда, быстро вырубилась, пришлось водой отливать. Когда отлили, впала в прострацию, и все удовольствие от наслаждения дикой природой насильственного акта сошло на нет.
Зато жена не подкачала. Баба попалась крепкая, гладкая, чувственная. До упора сопротивлялась, визжала и стонала, отчаянно вырываясь из-под всех, кто на нее залезал. Спасибо полковнику, хорошую супругу воспитал, доставила она немало приятных минут мастерам ратного дела. Будь моя воля, я бы ей выписал золотую медаль за организацию досуга среди личного состава.
Потом мы как следует пожрали, у них на кухне было много хорошей еды, прибрали за собой — посуду сполоснули кипятком, залили в мойке горячей водой, и сели ждать, выставив пост (Артура, естественно) на крылечке.
Только не надо думать, что мы совсем оборзели от безнаказанности или ненароком утратили чувство здравого смысла. Напротив, все было рассчитано до мелочей.
Вот выводы из информации, которой мы располагали — по допросу жены Руденко и личным наблюдениям.
За полковником, скорее всего, следили давно, и вовсе не в связи с нашей деятельностью, а по поводу каких-то других махинаций более безобидного характера. В противном случае (если предположить, что откуда-то со стороны Майрбека произошла утечка информации и вся эта активность связана именно с нами) следует признать, что те, кто за ним следил, — конченые идиоты. Иначе трудно объяснить всю эту канитель с погоней, начавшуюся практически сразу после нашего появления.
Чем именно занимался полковник, догадаться было нетрудно. Скорее всего, какими-то махинациями с документами. Исходя из этого логично предположить, что по делу он проходит не в роли особо опасного государственного преступника, а так себе — что-то типа военного негодяя средних размеров. Если бы было наоборот, брал бы его спецназ, и здесь сейчас топталась бы многочисленная опергруппа, состоящая сплошь из потомков чугунного Феликса.
Далее: почти сто процентов, что этим делом занимается войсковая контрразведка. Открою секрет, в этой дивизии я бывал не раз, обстановкой владею. Вся эта кавалькада с трофейным «мерсом» не поехала в глубь городка, а остановилась где-то как раз в районе узла. В смысле, узла связи — это военные так говорят «узел», без уточнения, потому что и так понятно, что других узлов в армии нет. На узле связи располагается особый отдел, вам об этом любой солдат дивизии скажет.
Как работает наша контрразведка, я знаю не понаслышке. Вернее, извиняюсь — конечно же, не наша, а их! Это я просто иногда забываюсь, отвыкнуть не могу...
В общем, приходилось в свое время сталкиваться.
Особенности здесь таковы: контрразведка занимается военными, а военные у нас всегда проходили по неофициальному общегражданскому статусу как бессловесная скотина, не имеющая никаких прав. То есть если где-то там милицейские опера вламываются без постановления в чужую хату и им за самоуправство может достаться на орехи, то в данном случае об этом даже и не вспомнит никто, настолько смехотворным кажется такое развитие событий. Никаких постановлений, никаких намеков на соблюдение формальностей — все делается как удобнее, «по-домашнему». Типа, это наш человек, военный, чего с ним церемониться? Захотим — возьмем, и будет сидеть в подвале сколько потребуется, хоть месяц, хоть пару. Какие сорок восемь часов на предъявление обвинения, вы что, ребята?! Надоест держать или умаслит как надо — отпустим. Надо будет — сделаем обыск дома в любое время, когда понадобится, и, естественно, без всяких там понятых. Какие понятые, если речь идет о военной тайне?! Это даже просто как-то смешно...
Короче, не буду грузить своей информированностью, сразу дам заключение по обстановке. В ближайшее время следовало ожидать три равновероятных варианта разрешения этой ситуации. Первый, наиболее предпочтительный: отбрешется (откупится — отмажется), помурыжат маленько и отпустят с миром. Второй — похуже, но тоже ничего: расколется по мелочи, сдаст какой-нибудь из незначительных схронов (до полковника дослужился, значит, не дурак, а если не дурак, в одном месте все сразу хранить не будет), привезут домой, будут делать обыск. И третий: приедут делать обыск без него.
Полковник нам был нужен кровь из носу, поэтому-то мы спокойно сидели и не дергались. Если даже второй вариант — все равно неплохо. Повторяю, особисты — не гражданские опера, приедут на обыск по-домашнему, втроем-вчетвером, без шума и лишней помпы. С этим мы справимся. А вот если будет третий вариант — приедут без полковника, придется здорово напрячься...
Звонок я тоже предусмотрел — не на необитаемом острове живут, может, кто-то захочет пообщаться. Мобильники жены и дочки мы отключили, в прихожей стоял проводной аппарат — этакий навороченный, многоканальный, на два разных номера. Хорошо живет полковник, некоторые и один-то телефон выбивают годами. К основному номеру было целых три параллельных телефона с радиотрубками: на кухне, в спальне и в зале.
Единственным кандидатом на роль дежурного по связи была теща полковника. Потому что к тому моменту жена и дочка уже пребывали в таком состоянии, что не только не могли общаться с кем-то, но даже плохо соображали, что с ними происходит.
Усадив тещу полковника у телефона в прихожей, я пообещал, что очень скоро мы уйдем, и предупредил ее:
— Если вдруг кто позвонит — у вас все нормально. Дочка в ванной, внучка ушла гулять. Если у вас хотя бы даже голос дрогнет — мы немедленно убьем их обеих. Понятно?
Ильяс тут же показал ей здоровенный мясо-рез — специально на кухне взял, для демонстрации.
Бабка, с ужасом глядя на нож, часто закивала. За этот час, что мы у них гостили, она в полном объеме успела проникнуться нашей нехорошестью. Когда тебя саму не трогают, а на твоих глазах крайне жестоко обращаются с близкими тебе людьми, а потом вдруг прекращают это грязное дело и заверяют, что скоро уйдут и все будет нормально... Знаете, даже у самого конченого пессимиста в такой ситуации возникает радужная нелепая надежда, что скоро и в самом деле все закончится и он, как это ни дико звучит, благодарен налетчикам хотя бы уже за то, что они прекратили терзать свои жертвы и — этакие славные и милые люди! — обещали скоро уйти совсем. В этот момент конченый пессимист готов расплакаться от радости и целовать своих обидчиков. Это что-то типа производной Стокгольмского синдрома.
Когда телефон зазвонил, я поднял трубку параллельного в зале, вернулся в прихожую и поощрительно кивнул теще полковника. Она взяла трубку и стала разговаривать. Ильяс стоял в дверях зала, внимательно смотрел на нее и поигрывал мясорезом. Теща полковника не сводила глаз с моего бойца, смотрела на него, как кролик на удава.
Звонил Руденко. Спросил, где жена, ответ «в ванной» принял безропотно, сказал, что он в сервисе и минут через сорок подошлет ребят, чтобы они забрали машину. Там, мол, кое-что надо отремонтировать.
Теща вела себя молодцом. Хотя, если полковник был бы повнимательнее, мог бы, наверное, заметить, что говорит она замороженным голосом и делает паузы, взвешивая каждое слово.
Я похвалил бабку: молодец, не подвела, теперь всем вам будет хорошо.
Увы, первые два приятных варианта «разруливания» проблемы с полковником отпадали. Оставался третий, самый опасный и отчасти непредсказуемый.
Что это за «сервис», в котором задерживается полковник, мы уже знали. Из разговора также стало понятно, что людей у них немного. Потому что из дивизии сюда доехать можно гораздо быстрее, чем за сорок минут. А сорок минут — как раз для того, чтобы пересечь город с запада на восток. То есть приедут сюда, скорее всего, те лихачи, что вязали полковника и двоих его приятелей, а потом убыли в сторону западной окраины. Видимо, чего-то там искали и не нашли. Что ж — бывает. Рано или поздно все находится. Для этого нужно самую малость: знать места, где это «все» лежит. Хе-хе...
А нам легче. Мы теперь знаем, что в контрразведке нам не придется иметь дело с целым взводом особистов.
Я позвонил в военкомат — справочник лежал на столе в прихожей, потом в дивизию. Разговор с чиновниками меня удовлетворил. Все оказалось не так страшно, как выглядело при первом рассмотрении.
Затем мы немного покопались в гардеробе полковника. Военной формы у него было хоть отбавляй, как это водится у хапуг военного профиля, достигших некоторого положения в своей сфере. Мы выбрали два новых комплекта «Ночи» — зимние куртки, кепи и штаны. Облачились. Ильясу все пришлось впору, как будто специально на него подбирали, Артур — так себе, ни рыба ни мясо, а на мне все висело мешком. Посмотрелся в зеркало — натуральное военизированное чмо первого года службы. Ильяс хихикнул, даже теща полковника вымученно улыбнулась. Своим внешним видом я остался доволен. Чем менее боевито ты выглядишь, тем больше шансов у тебя избежать целого ряда неприятностей, которые могут свалиться на «крутого парня».
