– За что закрыли тебя? – наконец спросил Валера.
– Да, в общем-то, ни за что.
– Ага, конечно. Все мы тут ни за что сидим, – ухмыльнулся сокамерник, после чего поднялся и посмотрел на зарешеченное окно. – Эх, Богдан, погодка стоит просто замечательная! Вот бы на речку, с удочкой, парой хороших друзей – и на всю ночь. Соскучился я по беседам задушевным… А ты?
Князеву меньше всего хотелось сейчас откровенничать с незнакомцем, но и грубить в ответ на приторную вежливость нового соседа было «не по понятиям».
– Рыбалка – это дело, – ответил он общей фразой.
– Да уж. Рыбалка – это свобода. А мне, веришь, земляк, даже порыбачить не с кем. Я на зоне 20 лет оттрубил, и знаешь, за что? За убийство. Друга моего лучшего. Его, как тебя, Богданом звали. Росли вместе, вместе работать пошли. Одну и ту же бабу полюбили… Ой, не могу вспоминать – сердце колет. – Мужчина картинно схватился рукой за грудь.
Дальше шел путаный и жалостливый рассказ, в течение которого Богдан пытался осмыслить ситуацию, в которой так неожиданно оказался, и понять, как себя вести с этим странным типом. А тот не умолкал:
– Я ж его, как брата, даже больше… А они… Нож, видите ли, мой. Но я до сих пор держусь – грех брать не хочу. Восемнадцать лет мурыжат меня, притесняют… Слышь, земляк, чует мое сердце, и ты тут за дружбу сидишь?
– Есть немного, – коротко сказал Богдан.
– Что, тоже из-за любви или по делу? – спросил Валера.
– По делу, – меньше всего Богдану хотелось сейчас разговаривать с незнакомцем о своих делах. Тем более что тот мог оказаться подсадной уткой. Однако Князев решил подыграть своему соседу, сделать вид разотровенничавшегося новичка.
– Это еще хуже, брат. – Валера сокрушенно помотал бритой головой. – Плохо, если баба дорогу перешла и в горячке друга замочил. А если из-за денег или делового интересу – во сто раз хуже. Грех, грех большой. Не отмолишь.
– Нечего мне замаливать. Я никого не убивал. Мы вместе над делом работали, он раскопал чего-то, вот его и прибрали. А меня подставить теперь хотят.
– А друг? – Валера испытующе смотрел на Князева.
– Чего – друг?
– Раскопал чего, друг твой, он же должен был сказать перед смертью? – Князева несколько удивила и отрезвила такая настойчивость.
– Да какая теперь разница, чего раскопал. Что узнал – в могилу унес.
– А не заливаешь?
– Тебе-то что? Да и вообще, чего это я буду что-то доказывать.
– Но-но, ты мне не финти тут! Я к нему со всей душой, как к другу-земляку, а он со мной, как с фраером залетным. Да я столько на зоне кантовался, я таких, как ты, козлов через колено ломал! – Валера вскочил с нар и одним прыжком очутился перед Богданом. На его акульем лице от приторного радушия не осталось и следа, из разинутого рта несло вонью гнилых зубов. Князев несильно толкнул его пятерней в лоб. Тот, не удержавшишь, отпрянул и сел на голый пол. Удивленно посмотрел на себя и обидчика – и бросился в атаку, на ходу доставая из-под штанины треников заточенную ручку от ложки. Князев наблюдал за его перемещениями, не меняя позы, но в момент удара слегка отклонился, схватил Валеру за руку с ложкой и дернул на себя, одновременно проскальзывая под летящим мордой вниз телом. В следующее мгновение Князев уже принял боевую стойку посреди камеры, а Валера успел развернуться, выдернул заточку и попер на соседа, по-бычьи пригнув голову и быстро размахивая самодельным орудием из стороны в сторону. Князев подпустил его поближе и снова использовал заученный прием – проскользнул под безоружной рукой и отвесил сокамернику хорошего пинка, придав ускорение, которое через метра два свободного полета остановила стена. Но Валера и после этого сдаваться не пожелал. Наоборот – его залитое кровью от разбитого лба лицо перекосилось от ненависти и злобы.
– Что, форточник хренов, шутки со мной шутить вздумал, да? Брюса Ли устраивать мне вздумал? Я тебя лыбиться-то отучу навсегда. – И, тяжело поднявшись вверх по стенке, снова пошел на Князева. Тот уже понял, что Валера – не боец, и спокойно ожидал дальнейших действий. Последний тоже сообразил, что нахрапом противника взять не удастся, и некоторое время оба ходили по кругу, настороженно следя друг за другом. Внезапно зэк заорал благим матом и бросился на Князева с кулаками. Тот перехватил его руки и несильно двинул лбом противнику по зубам, завязалась драка. Богдан успел пару раз получить по ребрам и влепить обидчику в глаз. Внезапно Князева сильно дернули за шиворот. Обернувшись, чтобы дать отпор, увидел мента. Еще пара мусоров держали отмахивающегося и орущего Валеру, его лицо и одежда были в крови.
– Повеселились, и будет, – примирительно сказал мент, защелкнул на запястьях Князева наручники и вывел из камеры. Тот, не зная, что и думать о таком повороте дел, молчал. И снова глаза непроизвольно щурились от перемены освещения. Конвой прошел через коридор к комнате, где Богдану отдали его личные вещи.
– Что, на выход? – с надеждой спросил он.
– Куда надо, туда и пойдешь, – равнодушно ответил полицейский, и они снова двинулись по скудно освещенному коридору. Комната, в которую его завели, оказалась камерой с зарешеченными окнами, розовыми стенами и искусственными цветами на подставке. За деревянным столом сидела женщина лет 40, платиновые волосы аккуратно заколоты на затылке. Перед ней лежала папка с документами.
– Князев Богдан Андреевич? – подняла она глаза на арестанта. – Присаживайтесь, пожалуйста. – Князев поднял закованные в наручники руки, и охранник нехотя выдвинул перед ним стул.
– Меня зовут Аделаида Красильникова, я ваш адвокат. – У женщины были уверенные манеры, при разговоре она смотрела собеседнику в глаза.
– Что мы имеем по состоянию на сегодня. – Аделаида похлопала по папке рукой с аккуратным золотым колечком. – Очевидных доказательств вашей вины нет, свидетели, которые дали против вас показания, на повторном допросе путаются, и это обнадеживает. Однако рано радоваться – дело закрывать никто не собирается. Вас пока что выпускают. Мне это стоило больших усилий, между прочим. Да, и необходима ваша подпись. Здесь. – Адвокат повела идеально заточенным ногтем внизу первой страницы, перелистнула ее и показала Богдану, где нужно поставить подпись на второй.
– Спасибо, я лучше сначала прочту.
– Воля ваша.
Так Князев узнал, что его выпускают под подписку о невыезде. Тут же, в розовой комнате с искусственными пыльными лилиями, с него сняли наручники, и уже в сопровождении аппетитной Аделаиды, а не сотрудника ИВС Богдан двинулся к выходу.
Всего несколько часов назад он щурился от внезапной темноты камеры, куда его втолкнули полицейские. Сейчас в глаза ему било летнее солнце, и, спустившись вниз по ступенькам, Князев блаженно потянулся, чувствуя, как напряжение и безысходность последних часов отступают. Неизвестно откуда пришла мысль о том, что все будет хорошо. Вот еще бы душ принять – морщась от воспоминаний о неугомонном Валере, подумал Богдан. Со стороны ворот послышался звук автомобильного клаксона. Повернув голову, Князев увидел Карачуна. Как обычно подтянутый и гладко выбритый, тот махал ему рукой, подзывая к себе. Сели в машину, завязался разговор. Первым делом шеф спросил, не хочет ли Князев перекусить. Заехали в шашлычную, заказали мяса и по пиву, Карачун взял безалкогольное. Разговорились. О том, что Князева задержали, он узнал от бывших сослуживцев, работавших в полиции с которыми начальник охранной фирмы не терял связи. Мгновенно подключил старую знакомую – толкового и недешевого адвоката, которая и добилась, чтобы задержанного отпустили.
– Ну за твою свободу. – Карачун поднял бокал пенного напитка и улыбнулся Богдану.
– За то, чтобы убийцы нашего товарища были наказаны. – Князев ответно отсалютовал бокалом и сурово посмотрел в глаза начальника.
Старый десантник понял – его сослуживец не отступится и не остановится ни перед чем, пока не найдет и не покарает виновных. Карачун поставил бокал и задумчиво посмотрел вдаль.
– Послушай меня, Богдан. Мы живем в подлом и сложном мире, где финансовые выгоды и расклады иногда становятся важнее дружбы, любви и чести. Ты это знаешь. Ты также знаешь, что я не из тех людей, кому баксы глаза застят. Ты веришь мне, Богдан?
– Верю… батя. – Князев невзначай назвал Карачуна так, как обычно вэдэвэшники звали его между собой во время заданий в горячих точках, и внезапно почувствовал прилив горячей благодарности и доверия.
– А теперь слушай сюда. Смерть Выгодина – для всех нас утрата, и я не успокоюсь, пока заказчики и убийца не будут найдены. Но тебе туда лезть нельзя. Ты для них – мелочь, прихлопнут и дальше пойдут, тем более что уже спалился и у них на крючке. Захотят – гулять будешь, захотят – в тюрьме сгноят или на перо посадят. Такое сейчас время.
– Да, я уже понял.
– Я работаю по этому делу. Ты же знаешь, как много сейчас решают связи и добрые отношения с нужными людьми. Верь мне и держись подальше, чтобы не попасть под раздачу.
