«Будто тигрица в клетке», — молча наблюдала за всё больше и больше накалявшейся подругой Виктория, и та словно услышала это сравнение.
— Как львица, сменившая саванну на тесный вольер. Там, в этой саванне, часто голодная жизнь, опасности на каждом шагу, борьба за выживание, охота и… воля, — эффектно выделила последнее слово Тамара. — В вольере же сытая спокойная жизнь… Которая начинает меня понемногу сводить с ума.
— Это от недостатка адреналина, — улыбнулась Виктория. — Тебе, и правда, пора выбираться наружу. В саванну, где охота, опасности и борьба за выживание. Хочешь, устрою тебе неплохое сафари?
— Если это всего лишь уступка, выкуп за то, чтобы я заткнулась и не скребла тебе нервы жалобами на скуку, то не хочу. Ну а если же у тебя есть для меня что-то конкретное, так чего ты молчишь? Что за сафари?
— Мой дядюшка и Светлана Петровна, — зловеще отчеканила Энглер. И с не меньшим пафосом подбила черту: — Пробил их час!
— При чем же здесь я? — Тамара прекратила метаться по комнате, подняла опрокинутый стул и, оседлав его (спинкой вперед), устроилась напротив Виктории. — Ты вечно твердила, что это дело касается только тебя, и никого постороннего к своей мести ты не подпустишь и близко.
— Прошла куча времени, а со временем, как ты недавно отметила, многое изменяется. И благие намерения. И, в первую очередь, обстоятельства. У меня уже сейчас нету времени вплотную заняться подонками. А в том, что через месяц этого времени не останется вовсе, я готова поклясться на Библии. Впереди меня ждет нечто такое, о чем пока не хочу говорить даже тебе. Какие уж там дядя Игнат и Толстая Задница, пока не разберусь с предстоящими головняками! Но тянуть с вопросом относительно этих двоих недоносков я не хочу. Довольно, пожировали! Пора на стол мясника! Работу этого мясника вместо меня и придется исполнить тебе. Сыграть мою роль…
— Чего?!! Ты хочешь отдать мне…
— Тамара Астафьева! Я предполагала что-то подобное, еще когда велела Андрюше оформить на тебя ксиву с моими бывшими данными. Неужели ты тогда не задумалась, зачем это надо? А, Тамара Астафьева?
Тамара молчала:
«Конечно, задумалась…
В уютном почутемном кафе на одной из узеньких улочек около Лиговки, когда Энглер карябала на салфетке свои бывшие данные
…примерно такой расклад первым делом и возник в голове. А потом задумывалась над этим вопросом еще не раз и не раз. Вот только молчала, ждала, когда Вика сама заведет разговор на эту тему. Если вообще когда-нибудь заведет. Уж больно неправдоподобным казалось, что неуступчивая и гордая Герда, главной (и, возможно, единственной) мечтой которой на протяжении нескольких лег было отомстить троим негодяям — своему дяде, Светлане Петровне и Монучару — и при этом сделать всё лично…
Исключительно лично! Без вариантов!
.. .вдруг возьмет и отдаст это дело кому-нибудь постороннему. Пусть даже и самой закадычной подруге…»
— Томка! Та-ма-ра! О чем призадумалась? Чего замолчала?
— Пытаюсь понять, что происходит.
— И уже хоть чего-нибудь поняла?
Тамара отрицательно покачала головой и оперла подбородок о спинку стула.
— За два с лишним года, что знаю тебя, — сказала она, — ты, наверное, тысячу раз заводила разговор о том, как будешь мстить этим тварям. Не спеша, изощренно, так, чтобы никто из них не издох без мучений. И притом, всё это ты должна претворить в жизнь сама. В одиночку. Без чьей-либо помощи. Ты столько раз говорила мне, что дала себе обет, что теперь это слово всякий раз вызывает у меня тошноту. И вдруг ты с легкостью отрекаешься от всех своих планов… Не понимаю.
— Попробую объяснить. Во-первых, не о какой легкости не может идти и речи, а идею отдать толстуху и дядьку тебе я рожала в великих мучениях. Сама видишь, что прошло больше месяца между тем, как еще в Новомосковске я задумалась о подобном раскладе, и сегодняшним разговором, когда довожу до тебя свое окончательное решение. Во-вторых, нарушить обет меня вынуждает не что-нибудь, а обстоятельства. Еще раз повторяю, что впереди у меня очень конкретная раскорячка, а я не могу начинать войну на два фронта и рисковать потерпеть поражение на обоих: остаться неотомщенной и, возможно, к тому же, оказаться в могиле. Приходится из двух зол выбирать наибольшее и полностью посвятить себя борьбе с ним. А наибольшее зло — я думаю, ты это понимаешь, — заключается в причине, по которой нас с тобой вытащили из Новомосковска, и никоим образом не касается ни толстухи, ни дядюшки, ни Монучара.
— Что за зло? — Тамара напряглась, выпрямилась на стуле. Глаза азартно блеснули. — Я этого ожидала, но почему ты до сих пор не сказала мне об этом ни слова? Еще раз спрашиваю: что за секреты между нами в последнее время?
— Не секреты. И не недоверие. Просто я сама ничего еще толком не знаю, а впустую гнать пургу не хочу. Вот когда хоть что-нибудь прояснится… — Не завершив фразы, Виктория ненадолго задумалась. Тамара терпеливо ждала. — А прояснится это, скорее всего, не раньше нашей с Андрюшей поездки в Гибралтар, где я должна исполнять роль Богдановской дочки. Как это всё будет выглядеть, даже не представляю. Но почти стопудово уверена, что еще три недели спокойной жизни нам обеспечено. А вот потом может начаться война. И насколько это возможно, надо к ней подготовиться. Чем я сейчас и занимаюсь. Пытаюсь хотя бы чего-нибудь выведать у Андрюши. Провожу с ним целые дни. Аккуратно, чтобы не заметил игры, делаю вид, что влюбляюсь в него всё больше и больше. К тому моменту, когда всё начнется, хочу убедить этого вафела в том, что я — ослепленная страстью дуреха, ручная настолько, что из меня можно вить веревки. А Андрюше только это и надо. И поэтому он, — рассмеялась Виктория, — по мере сил и возможностей раздувает во мне этот «любовный пожар». Например, вчера торжественно заявил, что еще ни одна женщина не привлекала его так сильно, как я. Я чуть было не разоржалась.
— Уверена, что он тебе верит? — Тамара с сомнением покачала головой. — Андрей далеко не дурак.
— Я тоже не дура. А любая умная женщина всегда обведет вокруг пальца самого умного мужика, — констатировала Виктория. И решила сменить тему. — Ладно, довольно об этом. Возвращаемся к нашим баранам — то бишь, к толстухе и дядюшке. Сперва о том, чего я хочу от тебя, потом о том, что уже успела накопать по этому делу.
— И что же ты от меня хочешь? — Тамара расслабилась, опять оперла подбородок о спинку стула.
— Сначала тебе придется принести небольшую жертву — перекрасить волосы в черный цвет. Когда придется встречаться с дядюшкой или толстухой, не должно возникнуть ни капли сомнения в том, что ты — это подросшая я.
— Хм, — ухмыльнулась Тамара. — Лишь перекраситься. Хорошо, что хоть не обрить башню налысо. Лады, перекрашусь. Что дальше?
— А дальше всё по сценарию, который ты слышала от меня уже тысячу раз. — Викторию приятно поразило то безразличие, с которым подруга отнеслась к ее просьбе изменить цвет волос. Ожидала если не бурных, то хотя бы каких-нибудь возражений. Но, похоже, эта хитрюга кривила душой, разыграв удивление, что ей предстоит заниматься Игнатом и Светланой Петровной, сама давно подготовив себя к тому, что превратиться в Тамару Астафьеву придется не только по документам, но и внешне. — Кое-какую работу я здесь уже провела, — продолжала Виктория. — И почти ничего не добилась, кроме того, что теперь точно знаю, что на старой квартире ни дядюшка, ни толстуха уже не живут. В Пушкинском РОНО Светлана Петровна уже не работает. Была у меня мысль смотаться к ее родителям в Неблочи, но не хочу проявлять себя раньше времени. Пусть Толстая Задница и дядя Игнат пока поживут в блаженном неведении — недолго им это осталось. Сама заниматься их розыском я не рискнула. Куда мне, дилетантке, соваться не в свое дело — опять же, засвечусь раньше времени, да и от «ухажера» Андрюши отделаться сейчас не так уж и просто. Одним словом, я наняла частного детектива. Бывший легавый, но парень, на первый взгляд, неплохой. Впрочем, сама убедишься, когда завтра вас познакомлю. Мало того, что он найдет и толстуху, и дядюшку, он еще будет помогать тебе в дальнейшем. Но будь с ним повнимательнее, не сболтни этому бывшему мусору лишнего.
Тамара презрительно фыркнула — мол, кого учишь, подруга?
— Отыщутся эти мерзавцы, — не обратила внимания на эту реакцию Энглер, — не тяни, начинай сразу трепать им нервишки.
— Сначала разрушу привычный для них уклад жизни, — бесцветным тоном Тамара принялась излагать многократно слышанный ею сценарий спектакля с коротким названием «Месть». — Оставлю без хаты, без дела, без фишек. За исключением лишь того минимума, чтобы не превратились в бомжей, чтобы в них всё же теплилась надежда на то, что всё выправится, чтобы оставалось хоть что-нибудь, что еще можно терять. И тогда второй этап: я лишу их покоя. Встречусь с ними, представлюсь тобой и объясню, что для них приготовлено и что с ними произойдет, возможно, уже через день, а возможно, еще через год. Сроков не назову. И пусть дальше сидят на раскаленном подсрачнике. А если попробуют куда-нибудь сдристнуть, без проблем верну их обратно.
