— Так, — мрачно пробормотал Лемехов. — Начальство заинтересовалось нашими сепаратными переговорами.
Ему явно не нравилось, что новенький так легко получил право голоса в их компании.
Катя оглянулась. Гукин, стоя в группе экспертов, наблюдал за ними, повернув голову. Катя улыбнулась. Начальник ГУВД многообещающе покачал головой и предостерегающе потряс пальцем. Катя недоуменно развела руками, всем своим видом давая понять, что ничего предосудительного ни она сама, ни ее люди не совершают.
— Пора сваливать, — сказал Лемехов.
— Тоха, оставишь тачку? — попросил Гриша Панкратов. — Днем верну. А то нам тут, похоже, до утра придется кувыркаться. Да потом еще в «рафике» трястись, а у него заместо рессор воспоминания одни. Меня укачивает, как в море. Я ж пожрать-то толком не успел, на вызов умчался. Боюсь, Грине на костюм и стошню. Ну, будь другом, а?
Лемехов подумал, достал из кармана ключи от «восьмерки», протянул приятелю.
— Так и быть. Только смотри, покалечишь — на бабки поставлю. Чего ты улыбаешься? Точно, поставлю.
— Да ничего с твоей машиной не сделается, — засмеялся довольно Гриша Панкратов. — Я ее около управления оставлю, а ключи дежурному передам, лады?
— Договорились. — Лемехов посмотрел на Катю: — Катя, подкинешь до города?
Честно говоря, Катя не очень хотела подвозить Лемехова. Не потому, что испытывала к нему неприязнь, а просто знала, что разговор в результате сведется к Крохе и его бригаде.
Кроха, Мало-старший, отец Димы, со дня на день должен был стать ее свекром, и, в сущности, фраза оперативника насчет родства логически была совершенно оправданна. Другое дело, что Лемехов и Катя работали бок о бок не первый год. Антон хорошо знал Катин характер. А то, что они с Димой решили пожениться, никакого отношения к Крохе и его делам не имело. Дима — одно. Кроха — совсем другое.
— Не бросать же тебя здесь, — в конце концов ответила Катя и, протянув руку, обратилась к Панкратову: — Пули давай. Я утром в лабораторию занесу. Они пробьют по картотеке.
Панкратов отдал сплющенные пули.
— Не хотелось бы тебя разочаровывать, Катя, да только вряд ли что-нибудь получится. Эвон как их изуродовало. Там, поди, ствольных следов-то и не осталось.
— Сплюнь, — посоветовала Катя, и Панкратов послушно трижды сплюнул через плечо. — Вас подвезти? — спросила она Вдовина.
— Спасибо, — серьезно ответил тот.
— «Спасибо, да» или «спасибо, нет»?
— Спасибо, да. Если, конечно, вас это не слишком затруднит.
— Я ведь сама предложила.
— Буду признателен.
— Какой, однако, высокий штиль в Лобне практикуется, — пробормотал Лемехов. — Кадетский корпус.
Вдовин не отреагировал. Похоже, он уже все понял относительно характера Лемехова.
— Антон, поехали, — Катя направилась к своей «семерке».
Откровенно говоря, она испытала облегчение от того, что фээсбэшник решил поехать с ними. При нем Лемехов о делах разговаривать не станет. Вдовин — посторонний. Пока, во всяком случае.
— Зря только время потеряем с этими пулями, — проворчал Лемехов, пожимая руку Панкратову. На Вдовина он даже не взглянул. — И так понятно, кто эту пальбу устроил.
— Думаешь, Крохиных пацанов побрякушки? — спросил Панкратов тихо и очень серьезно.
— А то чьи же? — криво усмехнулся Лемехов. — Ты знаешь еще кого-нибудь, кто рискнул бы провернуть подобную акцию? — Панкратов пожал плечами. — То-то. Только ведь Катерина его не возьмет, ясно, как день, — продолжал он, глядя вслед уходящей Кате.
— Ну, Тох, это ты зря.
— Катюха эту версию задвинет, как пить дать. Крохин сынок ей без пяти минут муж, а родственные отношения — это тебе не хрен собачий.
Панкратов хмыкнул:
— И что ты предлагаешь?
— Можно самим Кроху в оборот взять.
— Можно попробовать, — без большого, впрочем, энтузиазма согласился Панкратов.
— И смотри, с новеньким особо не болтай.
— А что такое? — тут же насторожился Панкратов.
— Да, в общем, ничего особого, просто предупреждаю. На всякий пожарный.
— А я болтаю, что ли? Так, перекинулись парой слов.
— Вот и не болтай.
Катя запустила двигатель, высунулась из салона:
— Антон, ты едешь? Или уже передумал?
— Еду, Катя, — крикнул Лемехов.
— Слышь, Тоха, — понизив голос, заговорщицки спросил Панкратов. — С подружкой-то познакомишь? Обещал.
— Да без проблем, Гриша, — усмехнулся Лемехов и широко зашагал к Катиной «семерке».
* * *
Дима подъехал к коттеджному поселку в начале пятого, когда на улице еще не начало светать. На въезде в поселок, у шлагбаума, стоял квадратный охранник в камуфляже и с винтовкой в руках. Винтовка была гладкоствольной, «ижевской», но выполненной под «Калашникова». В темноте сразу и не отличишь.
Второй охранник маячил в будке, но при появлении Диминого «БМВ» выполз на улицу.
Дима оценил нововведение. Раньше мощный прожектор освещал сам шлагбаум, охранную будку и самих охранников. Теперь его наклонили так, чтобы пятно света захватывало достаточно большой участок дороги, оставляя шлагбаум и охрану в полумраке. Водитель, подъехавший ближе, чем на пятьдесят метров, сразу же слеп от яркого света. Въехав в полосу света, Дима поморщился, снял с козырька солнцезащитные очки, водрузил на нос. Когда его «БМВ» оказался метрах в десяти от шлагбаума, охранник вышел вперед и поднял руку, приказывая остановиться. Дима не собирался конфликтовать. Он нажал на тормоз и опустил стекло иномарки.
— Здравствуй, Миша, — кивнул он подходящему охраннику, полагая, что на этом встреча и закончится.
— Здравствуй, Дима, — ответил спокойно тот. — Ты один?
— Один, — подтвердил Дима.
— Не возражаешь, если посмотрю?
Второй охранник, его имени Дима не знал, переместился назад, встал на уровне задней двери «БМВ», стараясь выдерживать линию огня, но при этом находиться за световой завесой.
— Смотри, — Дима открыл заднюю дверцу и позволил Мише проверить салон. — Случилось что-нибудь?
— Да, в общем, ничего страшного, — уклончиво ответил тот.
— А почему машины проверяете?
— Отец приказал, — коротко ответил Миша.
— Он дома?
— Дома. Гости у него.
— Кто?
Охранник равнодушно дернул плечом. Все правильно, даже если знаешь, иногда лучше молчать. Другое дело, что временами молчание бывает красноречивее любых слов. Раз Миша не назвал конкретных имен, значит, у отца кто-то из «деловых партнеров». В смысле, реальные люди его круга. И если они приехали среди ночи, а отец согласился их принять или вызвал сам, значит, ситуация сложилась неординарная. Ситуация с наркотой приняла столь серьезный характер, что приходится предпринимать такие жесткие меры предосторожности? Наверняка большинству жителей поселка подобная «предусмотрительность» придется не по вкусу. Не избежать жалоб. Оно, конечно, проблема небольшая, но все-таки проблема.
Миша повернулся к напарнику, сказал:
— Чисто. — Затем кивнул Диме: — Проезжай, Дима.
Извиняться он не стал. И правильно. Этот парень выполнял свою работу. За что извиняться-то?
Полоска шлагбаума ушла вверх, в темноту. Дима нажал на газ. «БМВ» прокатился по поселку, остановился у стальной ограды отцовского дома. За оградой, в саду, маячил боец с такой же винтовкой, как и у охранника Миши. В доме, само собой, хранилось кое-что посерьезнее, но стоящий на виду пехотинец не мог позволить себе расхаживать по саду с «Калашниковым» или «узи». На поводке он держал внушительного бультерьера. Дима поморщился. Картинка выглядела довольно пошло, как в третьесортном американском боевике. Но, надо сказать, из машины выходить ему сразу расхотелось. У ворот Дима увидел Челнока — одного из ближайших соратников отца. Тот давал какие-то наставления еще одному охраннику. Видимо, положение у отца складывалось более чем серьезное. Он никогда не грешил чрезмерными страхами.
— А-а, Дима, — Челнок приглашающе махнул рукой. — Проезжай.
Дима притормозил:
— Привет. Кто у отца?
— Манила, Седой, Юань, Паша Луцик, Петеля… Папы…
— Сходняк?
Челнок пожал плечами.
— Базары чистые трут.
— А чего здесь?
— В городе стремно стало.
— Понятно, — Дима посмотрел в сторону полыхающего огнями коттеджа. — Ты подойдешь?
— Позже, — кивнул Челнок.
— Хорошо, — Дима нажал на газ.
«БМВ» прополз через двор, остановился на подъездной дорожке. Ворота подземного гаража оказались заблокированы чьей-то «Вольво». Подъездная дорожка была забита машинами. Как иномарками, так и отечественными. Видимо, отец созвал большую часть бригадиров. Здесь же стояли и машины «пап». Особняком, в стороне, притулились «Жигули» Седого. Для законника, смотрящего по городу, роскоши не существовало. Судья всегда и во всем соблюдал подчеркнутую скромность.
