Дима поставил машину, зашел в дом. На первом этаже, в обширном холле, он увидел «дежурную группу» — восемь человек. Разговаривали вполголоса, смеялись:
— …Вежливо так говорю: «Пацаны, можно посмотреть, кто за вами?»…
— …А на него уже счетчик вдвое настучал…
— …Мы с Куцым подъехали, как забивались, смотрим, тачка ломовая прямо у входа стоит. Спрашиваю у цидиков местных: чья, мол, игрушка? Хозяйская, говорят. Прикинь? А он жалуется, денег нет. Пришлось тачку за долги взять…
У окна в кресле сидел Боксер. Подперев тяжелую челюсть огромным кулаком, вдумчиво смотрел по видаку мультфильмы. На звук открываемой двери повернулся, увидел Диму, расплылся.
— Димок, здравствуй, брат, — просипел, сползая с кресла.
— Здравствуй, Бокс, — Дима символически обнялся с Боксером. — Как дела?
— Дела-то нормально, жиган, — Боксер неопределенно мотнул головой, заперхал. — Да здоровьичко что-то подводит. Простыл, наверное. А ты к папе? Иди, он наверху. Только там люди у него.
— Спасибо, Боксер, я знаю. — Дима кивнул разглядывающим его охранникам, поднялся на второй этаж.
За столом сидела Светлана, чертила что-то пальцем на белой скатерти. Дима подумал, что давно уже ее не видел. Светлана состояла с отцом в законном браке уже больше трех лет. Дима сперва воспринимал мачеху настороженно, хотя и старался не показывать вида, но постепенно привык. Да и Света обжилась, одомашнилась, что ли. Сейчас увидела Диму, улыбнулась.
— Здравствуй, Дима.
— Здравствуй, Света. Что такая грустная?
— Устала что-то. Отец в кабинете.
— Спасибо, мне уже сказали. — Дима присел на стул, вздохнул, потер глаза. — Спать хочется. Целый день на ногах.
— Как твое кино? — спросила Света.
— Снимается кино. Куда оно денется? На этом поприще у нас конкурентов нет, кроме Спилберга.
— Скромное заявление.
— Пусть скромное, зато объективное, — в тон ей ответил Дима.
В комнате повисла неловкая пауза. Первой ее нарушила Светлана.
— Что у отца стряслось, ты не в курсе?
Она посмотрела на Диму, надеясь, что тот все объяснит.
Дима пожал плечами. Если отец не счел нужным предупреждать жену о неприятностях, значит, так нужно. И ему, Диме, не стоит вмешиваться в отцов расклад.
— Света, рад бы сказать, да только и сам ни малейшего понятия не имею. Ты же знаешь отца. Насчет работы из него лишнего слова клещами не вытянешь.
Это была святая правда, касающаяся всех, кроме очень узкого круга людей. Надежных, проверенных, преданных. Даже Диму Кроха старался не посвящать в свои дела без острой необходимости. Старший же брат Димы, Степан, вообще не касался отцовских дел. Светлана по большей части тоже.
Однако Света была женщиной умной, она слышала обрывки разговоров, видела людей, приходящих к отцу, и, исходя из этого, анализировала ситуацию. Дима полагал, что мачехе известно куда больше, чем она говорит. Все-таки бывшая сотрудница ФСБ.
— Ты прав, — согласилась Светлана. — Как, впрочем, почти всегда. Одно я знаю точно: назревает что-то очень серьезное.
— С чего ты взяла?
— Сам посуди: в этом доме часто бывают люди вроде Юаня?
Дима вынужден был согласиться. Отец встречался с мальками на нейтральных территориях. В ресторанах, на складах, на стоянках, на таможенной площадке. В крайнем случае собирались у Манилы, в мотеле «Царь-град». Встречи в доме были редчайшим исключением.
— Стало быть, у него серьезные неприятности, — Светлана поднялась со стула. — Пойду, скажу, что ты приехал.
— Не стоит, я лучше подожду.
— Как хочешь, — Светлана пожала плечами.
Ждать Диме пришлось без малого час. Он даже начал дремать, склонив голову на грудь. Около шести утра дверь кабинета открылась, и в гостиную вышли посетители. Юань, Петеля и Паша Луцик — «папы» малочисленных бригад, ведущих дела на окраинах. Следом за ними — несколько парней, очевидно, советников. «Папы» поздоровались с Димой. В городе были наслышаны о подвигах Крохиного сына и относились к Диме с уважением. Затем появился отец. Потянулся, отдуваясь, заметил Диму, кивнул:
— Давно приехал?
— Минут сорок, — ответил Дима.
— Чего сразу не зашел?
— Не хотел мешать.
— Ладно. Иди в кабинет, я сейчас. Лекарства приму и вернусь. Светик, принеси мне таблетки. Они в ванной, в шкафчике.
— Хорошо, дорогой, — Светлана поднялась со стула.
Мало-старший принялся стаскивать гигантских размеров пиджак. Это означало, что в кабинете остались только свои и можно обойтись без утомительных формальностей. Не то чтобы Мало-старший очень уж уважал костюмы, просто они создавали ощущение дистанции.
Дима прошел в кабинет. Здесь, у стола, в высоком кресле, сидел Седой. Сообразно погонял у, был он совершенно сед и походил на доброго дедушку. Аккуратная бородка, поношенный, но тщательно отутюженный костюм, белая сорочка. На носу внушительные очки в роговой оправе, благодаря которым дымчато-голубые глаза Седого казались совсем маленькими. Манила, как всегда изящный, словно английский денди, занимал второе кресло, напротив двери.
Дима поздоровался. Ответил на обычное «Как дела?», присел. Отец появился минут через пять. Он так и остался без пиджака. Более того. Мало-старший снял и галстук.
— Ну что, — начал он, расстегивая верхнюю пуговицу сорочки. — Все более-менее ясно. — Отец присел во главе стола, отдуваясь, налил стакан воды, выпил. В общих чертах, специально для Димы, он обрисовал ситуацию. — Ляпа рубится, что его бригада не имеет к произошедшему никакого отношения, — продолжал Кроха. — Я ему верю. Он недостаточно смел и, что куда важнее, недостаточно умен, чтобы вести настолько рискованную игру.
— Пожалуй, — согласился Манила.
— Вопрос не в том, как ситуация будет развиваться дальше. Речь идет о войне, это понятно. Вопрос в том, что мы намерены предпринять и одобрит ли наше решение смотрящий.
Седой кивнул. Дима не сомневался, что Седой поддержит отца и Манилу, если, конечно, те не предложат откровенного беспредела, за который потом спросят с самого смотрящего. Манила и отец вели раздельный бизнес, но в случае опасности поддерживали друг друга. Так было и во время войны со Смольным, и во время прошлогоднего инцидента с Козельцевым[2]. Вдвоем Манила и Кроха контролировали львиную долю городского бизнеса. Их отчисления на общак составляли внушительные суммы, и за это смотрящий мог позволить им некоторые вольности, пусть даже не вполне вписывающиеся в жесткую структуру понятий. Ведь понятия, как и любой другой закон, работают на того, кто их трактует. Недаром ходит в народе едкая и умная поговорка: «Бойся не закона, бойся судьи».
— Думаю, не ошибусь, предположив, что беспредельщики и дальше будут действовать напористо и жестко, — продолжал Мало-старший. — Понятий они не соблюдают, «стрелки» динамят, людей валят, как баранов. Вычислить их у Ляпы не получилось. Местные опера, возможно, владеют кое-какой информацией, но… — Мало-старший выразительно взглянул на Диму, — …у нас нет на них выхода. — Следом за Крохой на Диму посмотрел и Манила. — Итак. Вопрос в том, как нам выйти на этих людей и что с ними делать.
— Относительно «что делать», — медленно произнес Манила, скрещивая руки на груди, — тут, по-моему, решение может быть только одно — объявить и завалить, как собак. Они отказались от мирных переговоров, первыми пролили кровь и тем самым поставили себя вне закона. Я правильно мыслю, Игорь Иванович? — Игорь Иванович — Седой — утвердительно кивнул. — Нам известны по крайней мере две их точки на наших участках — железнодорожный вокзал и дискотека «Спутник». Нужно поставить там наблюдателей. — Рано или поздно они зацепят барыг. Через барыг мы выйдем на поставщиков, ну и так далее, до самой верхушки цепочки.
— Как только чужаки заподозрят «хвост», они устранят барыг и ваша цепочка оборвется. Барыги недорого стоят, навербовать новых недолго. Слишком ненадежно и слишком самонадеянно, — прокомментировал Дима. Седой нахмурился. Ему не понравился выпад в адрес «старших товарищей». — Подумайте лучше вот о чем: почему вам не удалось отыскать остальные точки, а эти две буквально сами приплыли в руки?
— Думаешь, гниляк? — с сомнением посмотрел на Диму отец.
— Не исключаю подобной возможности, — ответил тот.
— А что толку в подобной подставе? — спросил Манила.
— Толк есть. Например, они будут точно знать, когда вас «зацепит». Как только к их барыгам подъедут с конкретной предъявой — все, началась война. Они знают, с кем им придется иметь дело, и готовятся заранее.
— Зачем? С их манерой вести дела начало войны — вопрос времени.
— Они наверняка это понимают и используют отпущенное им время. Укрепляют репутацию, налаживают дела на захваченных кусках, вербуют людей, собирают информацию. Словом, готовятся. Война всегда стоит дорого. — Дима помолчал несколько секунд. — Вы слишком долго ждали и упустили инициативу.
