Сарматов метался в бреду, выкрикивая громко и отчетливо:
— Вертолеты!.. Вертолеты!.. — и вдруг, словно придя в себя, сказал Метлоу: — Как тогда, в Анголе, помнишь? Это ведь был ты?! Ну признайся, янки, тогда в джунглях это был тоже ты? Я знаю... — И снова провалился в небытие...
Метлоу, сцепив зубы, чтобы не закричать от бессилия, тихо шепнул в ответ:
— Да, Сармат. Ты угадал... Только тогда ты их сделал. А теперь они тебя...
Средний Дон
14 сентября 1985 года.
Сухо шелестело от ветра степное разнотравье. Тихо поскрипывал рассохшийся деревянный крест.
— Такие вот, значит, дела, дед, — Сарматов тяжело вздохнул и сел прямо на землю. — Не судьба, видно, тебе была правнуков потетешкать.
Где-то высоко в небе заливался, сыпя трелями, жаворонок. Сарматов открыл сумку, достал оттуда бутыль с мутноватой жидкостью, пару вареных картофелин, луковицу, шматок сала и краюху душистого деревенского хлеба.
— Вот, дед, в отпуск приехал, — откупорив бутыль, Сарматов налил самогон в две стопки. — А ты... Чего ж ты не дождался? Али спешил куда?
Вокруг звенела тишина. Только жаворонок продолжал заливаться в голубом безоблачном небе да шелестела некошеная степная трава.
Опрокинув стопку, Сарматов закусил куском хлеба с солью.
— А я, дед, девушку встретил, — пробормотал он. — Хотел написать тебе про нее, да не смог вовремя. А потом уж поздно было. Потерял. Сам, дурак, потерял, по своей вине. Другой такой уж не найти. Но служба у меня такая — не до женитьбы. Как, дедуль, выпьем еще по одной? Хорош у тебя первач, ничего не скажешь.
Жаворонок внезапно смолк, уступив эфир тихому гулу мотора. Сарматов, не обращая внимания на это, выпил махом вторую стопку и закусил, хрустнув луковицей. Гул все нарастал, и скоро высоко в небе показалась тяжелая пузатая «стрекоза».
— А звали эту девушку... — Сарматов вдруг осекся. — Хотя какая разница, как ее звали. Все равно уж теперь... Господи, и что за жизнь такая у нашего брата казака собачья? Или это только у меня? Ну почему всех близких обязательно надо растерять?..
Пролетев низко над головой, вертолет завис в воздухе над соседним курганом и начал медленно садиться.
— Кажись, за мной... — Сарматов удрученно покосился на тарахтящую машину и снова наполнил свою стопку. — Видишь, дед, какими мы, казаки, теперь всем нужными людьми стали. За нами даже вон вертолеты посылают. А только что толку с такой чести? Может так статься, что и деревянного креста на могиле воткнуть некому будет. Все теперь со мной может статься, дед, такой уж мой выбор...
От вертолета в сторону кладбища, прижимаясь к земле, побежали какие-то люди. Поглядев на них, Сарматов отрезал краюшку хлеба, кусок сала и стал готовить бутерброд.
— Вот и сижу, дед, расслабляюсь после тропиков, а сам даже не знаю, какую дырку мной и моими ребятами затыкать будут. Ты мне скажи, при царе тоже так было? Или нет? Неужто всегда нами, казаками, при нужде прорехи заделывали, а потом, когда нужда проходила, и вспоминать забывали. А?
Сделав основательный бутерброд, Сарматов вздохнул и быстро приготовил еще парочку, правда чуть поменьше. Два офицера, подбежав к ограде, остановились на почтительном расстоянии. Один из них хотел было сразу подойти к Сарматову, но второй остановил его, схватив за рукав.
— Вот, дед, видно, опять у нас с тобой по душам потолковать не получится, — Сарматов грустно улыбнулся. — Ну да ничего, в следующий раз... Если жив буду.
Обернувшись к офицерам, он махнул им рукой:
— Ну, чего встали? Давайте подходите.
Офицеры нерешительно приблизились к могиле.
— У меня вот только посуды нету, — извинился Сарматов. — Не думал, что кто-то к нам с дедом присоединится.
Капитан, кряжистый конопатый блондин, кивком показал молодому старлею на вертолет:
— Сбегай.
— Так нам же приказали, чтоб сразу...
— Сбегай, — спокойно повторил капитан.
— Ага, я сейчас, мигом.
Проводив взглядом лейтенанта, капитан расстегнул китель и сел прямо на траву.
— Дед, значит?
— Дед, — кивнул Сарматов.
— И когда?
— Три года назад. Я тогда за речкой отдыхал.
— Я тоже, — капитан прищурился, глядя на небо. — Многие там так навсегда отдыхать и остались.
— Вот, принес, — запыхавшийся лейтенант поставил на траву два пластмассовых стаканчика. — Второпях ничего лучше найти не смог.
Сарматов молча разлил остатки самогона и протянул гостям по куску хлеба с салом. Лейтенант попытался было чокнуться, но капитан решительно отвел его руку. Заметив недоуменный взгляд лейтенанта, он вздохнул и сказал Сарматову извиняющимся тоном:
— Совсем зеленый еще. Ни разу, видать, на могиле не пил.
— Ну что ж, лейтенант, ты даже сам не знаешь, как тебе повезло... — Сарматов осушил свою стопку, резко встал и быстрым шагом направился в сторону вертолета.
— А чего это он? — тихо спросил у капитана лейтенант.
— А того. Не дурак он, понимает, что, раз вертушку за ним прислали, значит, не за премией, а прямо в мясорубку лететь придется...
Выпив, капитан сунул стаканчик в карман и с бутербродом в руке поспешил за Сарматовым.
— Странные какие-то эти все скорохваты, — пробормотал лейтенант. — Чего-то про то, что мне повезло... А чего повезло?
Глотнув жидкость из стаканчика, он закашлялся, впился в свой бутерброд и начал быстро жевать, часто и тяжело дыша. Потом лейтенант вскочил и побежал к вертолету. Как только он запрыгнул в кабину, машина оторвалась от земли и медленно поднялась в раскаленный и словно маслянистый воздух. Сделав круг над погостом, вертушка исчезла за курганом. Гул постепенно стих, а на холмик с покосившимся деревянным крестом приземлился воробей и начал клевать краюху оставленного Сарматовым хлеба...
Москва
14 сентября 1985 года.
— Ты уж прости, Сармат, но больше ни на кого я положиться не мог. Тут такое дело... — генерал подошел к Сарматову, похлопал его по плечу: — Ты что, пил, что ли?
— Так уж получилось, — вздохнул Сарматов. — Я, знаете ли, думал, что в некотором роде в отпуске. Вот и...
— Ах, да, да... — кивнул Толмачев. — Все никак не могу привыкнуть, что люди иногда еще и отдыхают.
Сарматов счел за лучшее промолчать.
— Ну, в общем, дело такое... — генерал развернул на столе карту. — Узнаешь местность?
Сарматову было достаточно одного взгляда на карту, чтобы понять, где находится изображенная на ней «земля обетованная».
— Так точно, товарищ генерал, узнаю. Ангола, — отчеканил он.
— Она самая, — Толмачев достал из портсигара сигарету и начал суетливо разминать ее пальцами, соря на карту табачными крошками. — Вот врачи в один голос советуют бросать курить. Говорят, курение на здоровье плохо влияет. Посмотрел бы я на них, будь они на моем месте. У меня работа на здоровье хуже влияет, чем блок сигарет, если его в день выкурить.
— Что, опять нам предстоит студентов охранять? — Сарматов решил пропустить мимо ушей болтовню генерала.
— Каких студентов?! — взвился Толмачев, но сразу же взял себя в руки. Ишь ты, вот что значит майор Сарматов в отпуске побывал — острить при старшем по званию начал... Однако мне, например, вовсе не до смеха. И задание у меня... — Он выразительно помахал рукой. — В общем, так. Про Савимби слышал?
— В самых общих чертах, товарищ генерал, — отчеканил Сарматов, — он теперь стал подтянут и официален. — Лидер вооруженной оппозиции ангольской марксистской партии МПЛА. Он и его люди обучались у нас, в том числе партизанским методам ведения войны, впоследствии этот деятель разошелся с Агостиньо Нето во взглядах на дальнейший путь развития страны. В общем, своего рода ангольский Троцкий. Сосет двух, а то и трех маток: получает субсидии и оружие из ЮАР и США. Лагеря обучения в Намибии и Ботсване. Подчиненные ему формирования мобильны и боеспособны, готовят их инструкторы ЦРУ...
— Вот-вот, ЦРУ, — одобрительно кивнул генерал и, открыв ящик стола, достал оттуда бутылку коньяка и один фужер. — Тебе не предлагаю, ты уже сегодня свою норму принял...
Сарматов пожал плечами и опять пошутил:
— Засядько свою норму знает, товарищ генерал.
— Все шутишь, отпускник хренов. Ладно давай чисто символически я и тебе пару капель капну, — ты же сегодня еще в отпуске все же — по-доброму пробубнил генерал и, доставая из стола второй фужер, продолжил уже более официальным тоном:
— Все правильно изложил, майор. Ничего не забыл, разве только одно: американский Конгресс рассматривает вопрос об оказании широкомасштабной помощи Савимби как борцу с коммунистической угрозой в Африке. И вот этот самый прохвост Савимби... — генерал вдруг прервался, уловив странное нежелание Сарматова встречаться с ним взглядом. — Небось слушаешь, а сам думаешь: когда только этот старый козел до дела дойдет!..
— Как можно, товарищ генерал! — невозмутимо откликнулся Сарматов. — Слушаю вас с напряженным интересом, безо всяких козлов!
