— Как можно, товарищ генерал! — невозмутимо откликнулся Сарматов. — Слушаю вас с напряженным интересом, безо всяких козлов!
— Ох, майор, майор! Свернешь ты себе шею, да не на настоящем деле, а где-нибудь здесь, в конторе, в каком-нибудь кабинете начальственном. Хорошо, у меня чувство юмора есть, а попал бы ты на кого другого... — генерал поднял фужер и, обращаясь к Сарматову, сказал: — Ну ладно, давай за удачу. — Выпив коньяк, он стал вертеть пустой фужер в корявых крепких пальцах, глядя как растекаются по стеклу оставшиеся в нем капли напитка. — Так вот, этот паскудник Савимби, чтобы доказать американцам, что он действительно самый что ни на есть рьяный борец с коммунизмом, вдруг резко активизировался. То сидел тише воды ниже травы, а тут на тебе! Подвиг за подвигом. Раньше он все своих черных братишек щипал, но вот его последняя акция очень для нас оказалась неприятной. Смотри сюда, майор! — Крепкий генеральский палец воткнулся в карту. — Вот здесь, в джунглях, опорный пункт правительственных войск. Костяк его — наш дивизион ракет ПВО, класса «земля — воздух» и танковый батальон кубинских добровольцев... Китайских добровольцев помнишь, что в Корее воевали? Ну вот, кубинские — они вроде тех китайских. Неизвестно, кого больше в ангольской армии — самих ангольцев или этих... интернационалистов... Успеваешь следить за ходом? — вперил он вдруг в Сарматова лукаво-суровый взор.
— Успеваю, товарищ генерал. Слежу все с тем же напряженным интересом, — отчеканил Сарматов.
— Ну-ну, — ухмыльнулся Толмачев. — Все это была информация к размышлению. А вот тебе информация к действию: два дня назад эти паскудники, люди Савимби, напали на поселок строителей ГЭС. Почему именно на этот поселок? Да потому, что строят ту треклятую ГЭС иностранные специалисты — наши, французы, немцы, чехи. Вот для них в свое время ангольцы и построили поселок в колониальном стиле — коттеджи, корты, бары и прочая фигня. И тут же, в этом замечательном поселке, живут семьи иностранных военспецов. Уразумел фокус? На воинские части они не напали — не дураки, они напали на обычный жилой поселок...
Теперь Сарматов действительно весь превратился во внимание. Сложно ли представить себе эту картину: мирный выходной день, африканская жара, ребята после вахты — кто гоняет мяч, кто возится с детишками, кто нежится с молодой женой в постели, кто оттягивается в баре холодным пивом... И вдруг на тебе: вооруженные до зубов, безжалостные, не понимающие никаких человеческих правил поведения борцы за идею. Они, как стая саранчи, мгновенно заполняют поселок, выискивая военных: наших — по тренировочным костюмам, кубинцев — по именным браслетам на запястьях. Кого в упор, кого к стенке, и самое страшное — нет возможности постоять за себя, за своих, нет возможности убить хотя бы одного врага, чтобы не умереть неотомщенным.
— В общем, — завершил вводную часть генерал, — эти паскудники захватили наших людей. И не только наших. Там рабочие, инженеры и прочие иные специалисты из соц— и капстран, которые электростанцию этим черным придуркам строили. И самое для нас плохое — там жены и дети наших военнослужащих. Самих военнослужащих, по нашей информации, им взять не удалось — кубинские посты успели поднять тревогу, так что отстреливались ребята до последнего — и наши, и кубинцы. Вкруговую. Вот что значит караульная служба была поставлена!..
— Это плохо, — покачал головой Сарматов. — Нет, не то, конечно, что караульная служба хорошо поставлена. Плохо, что заложники... да еще женщины и дети. Это значит, Савимби может потребовать от нас все, что ему только в голову взбредет, так?
— Вот именно, вот именно, — согласно кивнул Толмачев и снова потянулся в ящик стола за коньяком. — Ну, раз у тебя налито, я чуток еще клюну, — подмигнул он Сарматову. И, крякнув над картой, поманил его: — Иди сюда, ближе. Я так понимаю, его цель — пресс-конференция для западных СМИ. С какой целью: во-первых, обнародовать факт нашего широкомасштабного военного присутствия в Анголе. Доказательств у него больше чем достаточно: документы погибших военнослужащих, инструкции по обучению пользованию новейшей военной техникой, жены и дети погибших, которых по дороге обработают так, что они скажут все, что от них потребуют. Во-вторых, лишний раз продемонстрировать, что только он способен бороться с красной угрозой. В-третьих, он попытается обменять заложников на своих попавших в плен боевиков. Да за такую впечатляющую победу Конгресс ему любую помощь выложит на блюдечке! Ну вот, теперь, я думаю, ты понял все, что было необходимо.
Сарматов задумчиво кивнул и склонился рядом с генералом над картой. Он действительно составил картину происходящего и понял, где ему придется отпуск проводить и чем заниматься в ближайшее время.
— Вот здесь мы засекли их последний раз с воздуха, — показал генерал пальцем на ничем не примечательную точку на карте. — Они движутся на юго-запад, на стык границ Замбии и Ботсваны. Дня через два вполне могут пересечь границу, если мы им в этом не помешаем. К акциям устрашения, к резне они прибегать не будут — не в их интересах. Кроме того, как я тебе уже сказал, там не только наши, но и несколько французов и пара западных немцев. Этих только тронь — вонь на весь свет поднимется! Ну, как мыслишь, что тут можно сделать?
— Пару вертушек нужно, взвода два спецназа, неплохо бы еще со стороны границы проход им перекрыть, — ответил Сарматов и выжидающе посмотрел на генерала.
— Неплохо, — грустно усмехнулся Толмачев. — Только ничего этого не будет. А будет тебе полтора десятка человек, правда самых лучших, плюс транспорт для доставки освобожденных заложников в столицу. Вот и все, что мы можем тебе предложить. Выкинут тебя с ребятами в тридцати километрах от предполагаемого маршрута этих головорезов, а дальше пехом, ориентируясь по обстановке. Даже связью пользоваться вам не разрешили — есть надежные сведения, что за акцией Савимби следит ЦРУ. На связь выйдешь, только когда заложники будут освобождены...
— Не понял! — побледнел от гнева Сарматов. — Значит, вы запускаете нас безо всякой поддержки, без прикрытия? Ну а если Савимби возьмет да усилит группу захвата, поддержит ее серьезными силами, значит, вся операция насмарку и людей я зазря положу?
— Ну, тут я пас! — Толмачев развел руками. — Тут ничем помочь тебе не могу. Завелся у нас в конторе один чин из новых — из демагогов. Из партаппарата. Когда-то руководил обучением этих повстанцев, которые теперь ему же на голову и насрали. Но поскольку он до конца облажаться не хочет, то и втирает всем и каждому в Генштабе, что, дескать, нам ни в коем случае нельзя даже пытаться их останавливать.
— Это почему же, интересно было бы узнать?
— Очень просто, — Толмачев опустил голову. — Они-де сразу половину заложников порешат к чертовой бабушке и на нас спишут.
— Хорошо, хрен с ним, но неужели их маршрут никак перекрыть нельзя? — не уступал Сарматов. — И овцы были бы целы, и никакой пресс-конференции!
Генерал, подумав немного, посмотрел на нетронутый майором фужер с коньяком, вдруг сказал:
— Может, все-таки выпьешь?
— Не буду! — Сарматов отрицательно покачал головой.
Толмачев решительно отодвинул от себя свой пустой фужер и отработанным командным голосом произнес:
— Сарматов, ты в отпуске, так что вполне можешь отказаться. Но сразу предупреждаю: если откажешься, то очередного звания в ближайшее время можешь не ждать.
Сарматов пристально поглядел в глаза генерала и вкрадчиво спросил:
— Не понял, товарищ генерал. Вы-то что мне советуете?
— Я? То же, что ты и сам, кажется, уже решил. По всему этому раскладу, думается, тебе бы лучше пока без очередного походить, — также тихо ответил ему Толмачев. — Хоть без звездочки, зато спать спокойно будешь по ночам.
Сарматов, будто не замечая многозначительного взгляда начальника, поднял фужер с коньяком, выпил его одним залпом и глухо спросил:
— Когда лететь?..
Ангола
15 сентября 1985 года.
Ночью джунгли кажутся каким-то страшным сказочным лесом. Со всех сторон несутся леденящие душу непонятные звуки, между деревьев то и дело мелькают горящие огоньки глаз недремлющих хищников.
— Ну долго вы еще там будете копаться? — шепотом спросил Алан, ежась то ли от сырости, то ли от нервного озноба.
Сарматов с Силиным и Шальновым сидели под плащ-палаткой и изучали довольно приблизительную карту местности.
Самая что ни на есть Африка, чуть ли не здесь прошли когда-то маршруты Стенли и Ливингстона, но как-то все не так страшно, как в книгах: реки крокодилами не кишат, змеи с деревьев не свешиваются... Да и джунгли, оказывается, вовсе не сплошная непролазная древесная стена, а отдельно стоящие огромные деревья, под которые не может пробиться солнце... Вот только душно очень и влажно — ну, на то они, в конце концов, и тропики...
