Нанесли пропасть всего. Старательно вспоминая язык, который он когда-то изучил все в той же войне, а затем время от времени закреплял в общении с немногочисленными русскими туристами, хозяин по имени Зу – так, во всяком случае, расслышал Роман – почтительно пояснял.
– Это полясёнок в соевом соусе… Это либа… – следовало название «либы», в которой Роман, присмотревшись, опознал карася, жаренного в чем-то, напоминающем сметану, но явно не в сметане. – Это – селедка… Это лис с фасолью…
– А это что? – опасливо спросил Роман.
– О, это деликатес, – закатил глаза хозяин. – Это зяленые волябьи.
– Воробьи? – поразился Роман, разглядывая мерзкие бурые тушки, посыпанные для красоты чем-то зеленым.
– Да, да, волябьи, – закивал с широкой улыбкой Зу. – Отень кусно. Вам понлавица.
– Не сомневаюсь. А это?
– Это? Змея. Кобла. Отень кусно, отень. Это молодой кобла…
– Ну, если молодой… – с сомнением отозвался Роман. – Так, а это что?
– Это ляпки лягуськи, – сложил умиленную улыбку Зу.
Стоящая рядом жена тоже заулыбалась. Казалось, они отдают гостю самое дорогое, что у них есть.
– Лягушка, стало быть, – улыбнулся через силу Роман.
– Да, да… – кивал хозяин. – Отень, отень кусно.
– Угу.
Роман разглядел в одной из тарелок что-то напоминающее не то стручки фасоли, не то спаржу.
– А это? – с надеждой спросил он.
– Бамбук, – коротко ответил Зу.
Бамбук выглядел скромно, съедобно, и внутреннего отторжения, в отличие от вышеперечисленных блюд, не вызывал.
Официанты тащили что-то еще из «деликатесов», не то кузнечиков, не то термитов, в общем, каких-то козявок, но Роман уже не вникал. Очертив для себя круг продуктов, прием которых не противоречил его кулинарным пристрастиям («кобла», пусть даже и молодая, лягушки и жареные козявки отметались категорически), он вооружился палочками для еды, нацелился на стрелку бамбука – и тут кое-что вспомнил.
– А водка на змеях у вас есть? – спросил он.
Прививки-то были им сделаны, но в этих местах столько болезней для нежного телом европейца, что Роман решил последовать совету Дубинина и подкрепить прививки радикальным местным средством. Дубинин – муж серьезный, к тому же бережно относящийся к личному составу. Если он упомянул про эту самую водку, значит, для того имелся резон.
Роман Евгеньевич к своему здоровью относился внимательно, напрасно болеть не любил, и потому, несмотря на отвращение ко всякой ползающей на брюхе твари, счел, что более подходящего случая воспользоваться советом куратора не найти. Или сейчас, или никогда.
К тому же такую закуску грешно было есть без водки. Задание не требовало кристальной ясности ума, а до встречи с Сам Лиеном оставался добрый час. Зная, что особой крепостью напитки восточных народов не отличаются, можно было трижды к этому времени отрезветь. Да и пить Роман Евгеньевич не собирался. Так, опрокинуть рюмочку-другую для профилактики тропической лихорадки или какой-нибудь еще не менее гнусной хвори.
Когда хозяин понял, что просит гость, он тут же кинулся исполнять заказ. Через несколько минут к столу Романа принесли поднос, щедро уставленный пузатыми бутылочками.
Сперва он не понял, зачем такое изобилие, и решил, что хозяин решил проверить его на прочность. Потом, отчасти благодаря пояснениям хозяина, отчасти благодаря собственной наблюдательности, догадался, что в каждой емкости, залитой прозрачной жидкостью, плавает разная змея. Красная с черным, коричневая с зеленым, просто зеленая, просто коричневая, серая, желтая, пегая, зеленая, черная, цвета радуги – в общем, каких только экземпляров там не было. Все они крендельками и спиралями мирно лежали в бутылках, и круглые их глазки равнодушно смотрели сквозь стекло на ошарашенного гостя.
– Должно быть, и ядовитые есть, – промолвил Роман, разглядывая высунутый язычок у тоненькой, как шнурок, оранжевой змейки.
– Да, есть ядовитый… – радостно закивал Зу. – Много. Этот, этот, этот…
Он тыкал указательным пальцем в бутылки, улыбаясь, как ребенок, перебирающий любимые игрушки.
– А это не опасно? – спросил Роман.
– О, нет, совсем нет опасно, – закричал Зу. – Это отень халясо!
– Угу. Халясо если халясо. А какая лучше?
– Этот.
Зу указал на бутылку, в которой плавала оранжевая змейка.
– Если пить этот водка, нет болеть!
В голосе хозяина было столько убежденности, что Роман вдруг ему поверил. Он взглянул на высунутый язычок заспиртованного гада, отвернулся к портрету Хо Ши Мина, непременному атрибуту любого местного заведения, и махнул рукой.
– Наливай.
Послышалось характерное бульканье.
– И себе, – приказал Роман, разглядывая реденькую бородку «дядюшки Хо».
Хозяин поклонился и наполнил вторую пиалу.
Роман поднял свою чашу, отсалютовал Зу, присовокупив немудреный тост: «За дружбу!» – и одним махом выпил.
Что-то горячее стремительно прокатилось по пищеводу, наполнило желудок и растеклось по жилам. Водка не водка, но что-то такое знакомое…
Роман выдохнул и глянул прояснившимися глазами на Зу.
– А хорошо!
– Халясо, халясо, – закивал с медовой улыбкой Зу, пододвигая кушанья. – А это – а?
«Это» были жареные воробьи. Закусить водку горячей дичью – что может быть лучше? Вот только как бы это ее разделать ловчее, эту, с позволения сказать, дичь…
Видя затруднения гостя, Зу взял воробьиную тушку, откусил половину и принялся жевать, блаженно щурясь. Роман решил, что после змеиной водки терять ему уже нечего, схватил воробья и последовал его примеру. И вынужден был признать, что это черт знает как вкусно. Тоненькие, почти неощутимые косточки аппетитно похрустывали на зубах, мясо было нежным, вкус какой-то необыкновенный, фруктовый, что ли…
Умяв одного воробья, Роман тут же взялся за другого, чем сильно порадовал хозяина.
– Кусайте, кусайте… – приговаривал тот. – Вот это халясо с палясенком. Вот надо соус – и это…
Он указал на тарелку с бамбуком.
– Угу, – кивал гость, пробуя из всех тарелок (кроме тех, против которых сразу был поставлен код). – Вкусно. Очень вкусно. Вы тоже кушайте, уважаемый Зу, мне одному столько не съесть.
Они выпили еще из «оранжевой» бутылки, после чего Роман, закусив хорошенько поросенком и бамбуковыми побегами, расхрабрился и пожелал испробовать водки из бутылки с изумрудной змейкой.
Эта тоже оказалась ничего и чем-то напомнила Роману родную зубровку. И карась пошел за милую душу, невзирая на то, что жарен он был в чем угодно, но только не в сметане.
В общем, профилактика тропических болезней несколько затянулась, в результате чего Роману, наевшемуся буквально до тошноты, захотелось где-нибудь прикорнуть. Он бы и вздремнул, да мозг упрямо напоминал, что впереди встреча с нужным человеком, и тот появится с минуты на минуту.
Чувствуя, что он опьянел гораздо сильнее, чем рассчитывал, Роман потребовал кофе для срочного восстановления ресурсов. Кофе не оказалось. Пришлось довольствоваться зеленым чаем.
Обжигаясь, Роман принялся торопливо пить чашку за чашкой, увы, хмелея от этого еще больше.
«Нарочно они это подстроили? – думал он, косясь на ушедшего за стойку Зу. – Подпоил меня, американский агент. И кофе спрятал. А как мне смотреть в глаза Лам Сиену… Тьфу, Сам Лиену. Или как там его? А, черт, не надо было пить „изумрудовки“…»
В это время в кафе вошел высокий худой человек. Осмотревшись, он направился к столику Романа.
Тот с первого взгляда понял, что это его связной. Сделав сверхъестественное усилие, Роман частично отрезвел. Но глаза – он чувствовал – его выдавали.
Тогда он не нашел ничего лучшего, как напялить солнцезащитные очки. Выглядело это, должно быть, не очень вежливо. Но Роману, который заботился о сохранении лица, было не до того.
Впрочем, как выяснилось, Сам Лиену тоже.
Не присаживаясь, он склонился над Романом и тут же тихо сказал:
– Посли.
Глянув через плечо, Роман убедился, что, кроме него, других европейцев в кафе нет. А стало быть, и затруднений с идентификацией посланца из России у связного не возникло. Но почему такая спешка? Куда, собственно, «посли»?
– Э-э… – неопределенно протянул Роман.
Все-таки хотелось убедиться, что перед ним именно тот человек, на встречу с которым он пришел. А то ведь мало в какую историю можно угодить. Один раз, по молодости лет, Роман вот так «ушел». И попал в притон наркоторговцев. Настрелялся всласть, хотя задание предполагалось безобидное и даже скучное.
Иной раз лучше и поскучать.
Пришедший нетерпеливо глянул в окно, покосился на дверь. Казалось, он испытывает непреодолимое желание выбежать вон.
– Вы хотели посетить музей леволюции? – спросил он натянутым, как струна, голосом.
Говорил он по-русски правильно и чистенько. Во всяком случае, условная фраза была произнесена им без запинки.
– Да, – отозвался Роман. – Только сначала я хотел бы зайти на рынок, купить сувениры.
