они сами принимать решения не обучены. Вот и подобрал их, как деток малых. Подручные в нашем деле завсегда пригодятся, так ведь?
Он хитро посмотрел на меня и подмигнул.
— А хоть поп-то ты настоящий? — хохотнув, спросил я.
— Был настоящий, теперь нет, — без улыбки ответил Степан. Он принялся рассказывать историю своей жизни. Мол, закончил семинарию еще до революции, был свой приход, а потом пришли красные, бла-бла, сложные жизненные перипетии. «Гладко брешет», — подумал я, пропуская мимо ушей животрепещущие подробности о том, как он мыкался, как жена его ушла к комиссару, как с игуменом подрался и с послушницей согрешил…
— Не веришь? — оборвав рассказ на полуслове, усмехнулся он. — И правильно делаешь. Набрехать всякий может. А за идею я уже свое отвоевал. Так что неча языком зря чесать, о деле давай побалакаем.
За полчаса нашего разговора я сделал несколько выводов. Степан (хотя, скорее всего, звали его иначе) — это человек начисто лишенный принципов и совести. Был ли он настоящим попом? Гм… Похоже, что все-таки когда-то был. Речь поставленная, баритон такой уверенный, говорок, опять же. План его был простой. Батюшки православные с немцами общались довольно активно. Сотрудничали, помогали темный народ просвещать насчет людоедской сущности коммунизма и все такое. Вот Степан и принарядился в рясу. А прежнего батюшку из Царского села может при бомбежке убило, а может и сам Степан помог ему отправиться в мир иной. Мелькало в его блеклых глазах что-то такое… Звериное. Вопрос, как именно и где он познакомился с Доминикой, он ловко обходил.
Чем дольше я с ним разговаривал, тем больше утверждался в мысли, что ни черта он здесь не жил после революции. Белоэмигрант, похоже. Только какой-то очень уж хитрожопый. Белоэмигрантов в Союз с началом войны хлынуло много, но практически все они к линии фронта как-то не стремились. Таскались по Пскову, выгуливая свои щегольские костюмы и всячески доказывали дремучим местным жителям, что немцы несут просвещение и цивилизацию в наши темные края. Идея притащить всех этих сбежавших от красной угрозы отпрысков дворянских родов и интеллигентских семей принадлежала немецкому отделу пропаганды. Правда, свою ошибку они быстро поняли. «Белую кость», прикатившую с Елисейских полей и прочих Монмартов, в Пскове наш люд всерьез не воспринял. И даже стал немножечко бить. Слушать их сладкие речи никто особо не стал, особенно крестьянская часть населения. У тех так вообще забрало упало, как только они этих лощеных барчуков увидели. «Опять в кабалу к помещикам?!» В общем, проект провалился, и отдел пропаганды принялся искать другие способы донести до населения антикоммунистические идеи и настроения. И вот тут ко двору пришлись как раз-таки батюшки. Которым коммунисты, прямо скажем, больно прищемили хвост в свое время.
Так что объективно, этот мой Степан выбрал очень верную маску и легенду. Сейчас вместе со своей рясой и крестом во все пузо — он идеальный коллаборационист, которого немцы примут… Хех. Подумал «с распростертыми объятиями». Но не принято у них обниматься. Так что примут с похлопыванием по плечу. «Зер гут, Степан, зер гут!»
Надо ухо востро с этим Степаном держать, вот что. Хрен знает, кто он такой на самом деле. И что там в его бородатой голове за план.
Мы порешили, что завтра с утра устроим нашу публичную встречу, сочинили легенду, что я с детства его знаю, всегда в тайне в церковь бегал. И разошлись. Он растворился в сгущающихся сумерках разоренного Царского Села. А я направился к своим апартаментам.
* * *
Я скромно притулился в уголке на деревянном ящике, разложил на коленях планшет и вносил в графы конторской книги буквы и цифры. Упакованные ценности, которые отправятся в Псков ближайшим поездом. Запросто можно было отложить эти все бюрократические дела на вечер, но мне нужно было занять чем-то руки, чтобы можно было беспрепятственно наблюдать за работой военных искусствоведов.
Янтарная комната… Если честно, до тех пор, пока Пульман не взял нож и не вспорол слой ватина, которым были покрыты стены, я бы даже не сразу сообразил, где мы находимся.
Бл*ха, вот так всегда! Я чуть ли не с самого начала своего пребывания в сорок первом представлял себе, как доберусь до янтарной комнаты, а когда мы сюда пришли, даже не узнал, что это она.
С другой стороны — простительно. Стены и потолок были укутаны так, что янтарное чудо света было похоже скорее на камеру для буйных. Окна в два слоя забиты досками, между ними — слой песка.
Пульман призвал приставленного им для поручений молодого фрица и отдал несколько распоряжений. Тот умчался. Искусствоведы, во главе с графом, сгрудились над грубым столом, сколоченным из досок и разложили на нем бумаги. Принялись обсуждать, тыкая то и дело пальцами в обитые ватином стены.
Явились парни в оливковой форме с инструментами. Выслушали Пульмана, покивали и принялись освобождать стены от «упаковки».
Изредка я бросал взгляды на происходящее. По мере сползания со стен ватина, комнате возвращался ее дворцовый шик. Пыль немного приглушила роскошь мозаики на стенах, но все равно это был шедевр. И военные искусствоведы со мной были согласны.
— Вот здесь панно повреждено, — отметил Пульман и внес в бумаги какую-то пометку. — Эти варвары пытались демонтировать комнату.
— Торопились, — пожал плечами один из его амбалистых подручных. — По технической документации ясно видно, что демонтаж следует начать с другого места.
— Чего ты хочешь от русских, они же читать не умеют, — ехидно бросил второй.
Фрицы радостно заржали. Граф хранил благоговейное молчание и наблюдал, как янтарная комната обнажается от ватина и досок.
— Божественно, — изрек наконец он, когда рабочие принялись вытаскивать из комнаты тюки ватина. — Скоро это произведение искусства вернется на родину…
Он прошел вдоль стен, едва касаясь кончиками пальцев янтарной мозаики.
Искусствоведы снова сгрудились возле стола и принялись вполголоса обсуждать технические вопросы. Погреть уши не получалось, тихо говорили.
Впрочем, этого и не требовалось. Самое интересное начнется чуть позже, когда появятся люди, ответственные за перевозку. Именно на этом этапе я и собирался подключиться. Кое-какие наметки плана у меня уже были, правда пока что в них имелось слишком много дыр и переменных.
К примеру, я до сих пор не знал количество заинтересованных сторон. Тот же Баба Яга, к примеру, которого так ловко вывел из-под удара Шалтай. Вряд ли он единственный «Джеймс Бонд» в наших краях. Несколько сброшенных с доски фигур никак не отменяет заинтересованности британской короны в дележке награбленного. Доминика, которая работает на какого-то греческого олигарха, предположительно Аристотеля Онассиса. И это были только те, о ком я был в курсе. А
