взглядами, я молчал, а Яшка продолжал болтать без умолку о том, как он рад меня здесь видеть, родное лицо практически, а он-то боялся, что будет тут прозябать в одиночестве, и в картишки ни с кем перекинуться не сможет. Говорил он так громко, что слышали, кажется, даже повара на кухне, которую в холле дворца оборудовали. Я разговор поддержал, и мы, как бы неспешно прогуливаясь, отошли на безопасное расстояние от болтающихся рядом с Александровским дворцом фрицев. Почти на выходе из парка, где нас уже не мог никто слышать, я сказал:
— Ну ты и жук, Яшка… — и покачал головой.
— Дык ты же сказал, что хорошо бы, чтобы я тоже приехал в Царское село, — Яшка развел руками.
— Но сказал, что необязательно, — хмыкнул я. — И чтобы ты зря не рисковал. А ты что устроил?
— А я, что? — Яшка нахохлился и стал сразу похож на воробья-переростка. — Ну не умею я тихариться, вот хоть ножом меня режь! Ежели бы я по лесам взялся один-сам пробираться, меня бы, как пить дать, сцапали! Тут же на дорогах фрицев — мама, не горюй, сколько! Я заглянул к Лазарю Иванычу, мы покалялкали немного, он выправил мне еще кое-какие бумажки… Дядя Саша, досюда от Пскова двести пятьдесят верст, не пешком же я их должен был топать!
— Да не оправдывайся ты! — я хлопнул его по плечу. — Ты герой и орел. Водилой прикинулся. Просто волновался я за тебя. А вдруг узнает кто?
— И что с того? — отозвался Яшка. — Я даже заранее подготовился, о чем врать буду, ежели спросят.
— Что, никто вообще не спросил? — удивился я.
— Ох, сейчас расскажу, с какими приключениями я добирался, — Яшка хохотнул. — Прихожу я, значит, в гараж. Привет, мол, херы многоуважаемые, вот он я такой красивый, работать хочу, сил нет! И сую свой аусвайс под нос главному. А тот, черт близорукий! Разглядывает бумажки, губами шлепает. А тут его помощник нарисовался. И говорит: «Я тебя помню! Тебя же в психушку законопатили, что ты здесь делаешь?!» А я ему, строго так: «Между прочим, я стал невинной жертвой вражеского навета! А когда разобрались, то меня немедленно отпустили!» А он такой: «Подозрительно это все как-то». И тут я ему: «Великий Рейх — справедливое и гуманное государство, лучшее в мире! Оно всегда встает горой на защиту невиновных! Или ты, ушастый хер, иначе думаешь?!» В общем, слово за слово, чуть драка не началась, но тут главный ихний вмешался и говорит… Ох… Не помню, что он точно сказал, но смысл был в том, чтобы мы немедленно прекратили балаган и занялись своим делом. А тут как раз приходит Зигфрид… Ну этот, начальник колонны, что в Царское Село отправлялась. У него один водитель ногу сломал, несчастный случай с ним приключился…
Яшка хитро так прищурился, что сразу стало понятно, что случай был не такой уж и случайный. И замолк, шельмец, явно ждет, что я его об этом спрошу.
— Так-таки и случай? — хмыкнул я. Зачем расстраивать такого орла? Пусть законно погордится, что мне, жалко что ли? Тем более, что изворотливость его и правда выше всяческих похвал.
— Это мы надысь с рыжим Степкой пошушукались, он это все и обстряпал в лучшем виде, — Яшка расплылся в улыбке. — Нет-нет, там все чисто было. Водила сам в баре начал пить, Степка ему всего-то чуть-чуть помог. Ногу неудачно поставил, с кем не бывает?
— Спелись вы, значит, с лисьей мордой, — усмехнулся я. — И ты, стало быть, подгадал подходящий момент, когда главный грел голову, откуда бы ему извлечь опытного водителя?
— Ага! — Яшка радостно покивал.
— Так у тебя же раньше документы на другое имя были… — нахмурился я.
— Ой, дядя Саша, да кто бы из них там запоминал русские имена еще! — Яшка махнул рукой. — Аусвайс по форме выписан, и порядок!
— Ну ты и жук… — я покачал головой. Рисковый парень, конечно. Понятно, что до эпохи интернета еще ползти и ползти, и в Плескау-шпиттель сейчас царит полная неразбериха. Но переть внаглую, прямо в лоб, это же… Впрочем, сам-то я, можно подумать, не рискую? Да и прав Яшка. Будет по кустам и подворотням ныкаться, его скорее сцапают, чем вот так. Особенно когда им позарез нужен опытный водитель.
Выдохнул. Обнял Яшку, похлопал по спине.
— Рад, что ты добрался, Яшка, — выдохнул я. — Здорово ты все придумал. Так действительно лучше. И скрываться нам не нужно, чтобы поговорить. Что такое?
Яшка смотрел куда-то мимо меня. Его жизнерадостное лицо перекосило гримасой ярости.
— Мне говорили, а я не верил, — прошептал он.
— О чем ты говоришь? — я посмотрел в ту же сторону, что и он. Дом. Аккуратный двухэтажный домишко, ухоженный, цветочки в ящиках под каждым подоконником. Капитально не ремонтировался давненько, но заметно, что хозяева следят, чтобы все было в порядке — подкрашивают, трещинки замазывают. Домику повезло, авиабомб в него не прилетело, пулями тоже не посечен.
— Вон же, на двери, — Яшка ткнул пальцем. — Звезда Давида мелом нарисована. Это ведь из местных какая-то гнида постаралась подать фрицам знак, что в доме евреи живут! Надо стереть его немедленно!
Яшка шагнул в сторону дома, но я поймал его за шкирку и поставил перед собой.
— Между прочим, я до сих пор считаю, что ты жульничал в той партии! — громко сказал я. — Думал, я не заметил, как ты карту в рукав нычишь?
— Да что ты… — начал возмущаться Яшка.
— Хайль, Гитлер! — браво зиганул я приближающейся троице фрицев. Яшка торопливо подобрался, оглянулся и тоже вскинул руку в нацистском приветствии. Бл*ха, до сих пор меня коробит каждый раз, когда приходится это делать! Будто я своими руками в этот момент невинных людей расстреливаю или газ в газовые камеры запускаю.
— Зиг хайль, — лениво отозвалась троица и бодрым шагом направилась к тем самым дверям, где была нарисована шестиконечная звезда.
Фрицов трое. С карабинами. Дверь распахнули с ноги и ворвались в дом, даже не сняв с плеч оружие. Полностью уверены в своей безопасности и безнаказанности.
— Сейчас выведут семью, — Яшка судорожно сглотнул, губы его задрожали. — А расстреляют прямо на улице. Чтобы комнаты не пачкать и жилье под офицеров оставить. С-суки… Ненавижу…
Я тревожно огляделся. Улочка пустынна. Воробьи дерутся возле лужи. Кое-где дымок на пепелищах. Местные попрятались по домам, ждут своей участи. Патрули шныряют, но именно в этот момент, в зоне видимости никого нет. Это гуд, можно попробовать…
— Короче, — быстро проговорил я, тряхнув Яшку за плечо. — Стоишь здесь и насвистываешь песенку.
— Какую песенку, ты чего дядь Саш? — глаза Яшки округлились.
— Похер какую, заткнись и
