В это время на улице много детей, женщин, мужчин, стариков. Их жизни в его руках. Только он сейчас может решить, жить сотням людей или умереть. Кому-то мгновенно, кому-то в мучениях.
Подобное чувство лейтенант испытывал впервые. Его установки в составе батареи не раз крушили дома мирных, но непокорных курдов в Турции. Но там решение принимал капитан и давал команду на пуск. Сейчас это сделает сам лейтенант.
Он представил, как взрывы накроют деревню, кругами разойдутся огненные волны, полетят в разные стороны руки, ноги, головы тех людей, которые попадут в зону обстрела. Восторг еще больше разогрел его.
Но лейтенант не забывал и об управлении. До времени «Ч» оставалось еще три минуты.
— Значит, первый снаряд с отклонением.
— Так точно, господин лейтенант, — ответил сержант, не отводя глаз от пульта управления огнем.
— Далее залп из пяти снарядов точно по первой цели.
— Так точно, господин лейтенант!
— Затем поворот на тридцать градусов и залп десятью снарядами по второй цели.
В ответ вновь то же самое, сосредоточенно и равнодушно:
— Так точно, господин лейтенант.
Арас взглянул на часы. Минутная стрелка приближалась к нужной отметке.
В 10.00 лейтенант отдал команду:
— Огонь!
Деревня Афрани, понедельник, 18 мая
День выдался теплым, безветренным. Пыль от прогона отар на пастбище улеглась. Ополченцы ушли с ночных постов на отдых. После завтрака на улицу вывалила толпа мальчишек, девочки сбились в кучки. Женщины занялись хозяйством.
Дияр Перкин, резчик по дереву, известный во всем районе, устроился на топчане в саду. Клиент из Дамаска заказал ему шахматы и обещал хорошие деньги. Поэтому Перкин сегодня отложил свое обычное занятие — изготовление курительных трубок. Он осматривал заготовки, вырезанные еще вчера, и отпивал зеленый чай из пиалы.
Ахора, супруга мастера, вынесла из дома ковер и стала чистить его.
К Перкину подошли сыновья Асман, Белим, Дакин и дочь Фада.
Старший, двенадцатилетний Асман, попросил:
— Отец, разреши нам пойти на улицу.
— Чего вы там забыли? Матери лучше бы помогли.
— Другие ребята играют.
Перкин отложил заготовки, взглянул на старшего сына.
— Асман, Белиму, Дакину и Фаде простительно проситься поиграть. А ты уже достаточно взрослый человек, должен заниматься делом, а не пустяками. Я в твои годы уже работал с отцом, твоим дедом, каждый день, с утра до вечера, деньги в семью приносил.
Перкин старался казаться строгим, но на самом деле был добр и любил свою семью.
— Чего собрались делать-то? — спросил он всю ватагу, видя, как расстроились дети.
— Мы вчера играли в футбол с соседскими ребятами, Мерхазом и Раданом. Нас трое, их двое. Поэтому играли в одни ворота. В них стоял Белим. Мы выиграли, но дети дяди Бархата сказали, что это было нечестно. Мол, Белим подыгрывал нам. Он же вратарь, вот и отбивал удары Мерхаза и Радана, а наши пропускал, — ответил Асман.
Перкин поднял руку.
— Так, не морочь мне голову. Какой футбол и что с вами делала Фада?
— Обычный футбол. Мы расчистили площадку у старого сарая, поставили жерди, на них натянули старую сеть и там никому не мешаем. Фада просто смотрела, как мы играем. Отпусти, отец!
— Откуда мяч взяли?
— Брат дяди Бирхата подарил. Он ездил в город, там купил и отдал нам.
Жена Перкина облила ковер водой и сказала мужу:
— Да отпусти ты их, Дияр. Все равно мне они как помощники сейчас не нужны, тебе тоже помочь не могут. Понадобятся — позовем. Пусть поиграют, пока спокойное время. И так почти год просидели в подвале, прятались от турецких обстрелов. Пусть хоть немного детьми побудут.
— Ладно, — сказал Перкин. — Ступайте, но смотрите, играйте честно.
— Так сегодня на воротах будет Хасан, сын дяди Али. А у нас Дакин играть не станет. Чтобы двое на двое было.
Перкин посмотрел на дочь.
— А тебе, Фада, забавы мальчишек интересны?
Девочка молча пожала плечами.
Ответила мать:
— Так ее подруга Негар с отцом и матерью в Камышлы уехали, а с другими Фада так крепко не дружит. Что ей остается, как не с братьями гулять?
— Хорошо. Уговорили, идите.
Детвора выскочила на улицу.
Ахора крикнула им вслед:
— Смотрите, быть только у сарая! Позову — сразу же домой!
— Хорошо, мама.
В калитку вошла соседка, мать ребят, с которыми дети мастера играли в футбол. Берсе дружила с Ахорой.
— Салам!
— Здравствуй, Берсе! — ответила Ахора, а Дияр просто кивнул.
— Ваши сорванцы тоже с утра вымотали вам нервы?
— Нет, — сказала Ахора. — Они просились поиграть с твоими сыновьями. У них состязание.
— Да, они готовы с утра до вечера гонять мяч, который им подарил Али. Как Бирхан с отарой ушел, мои сразу же привязались, отпусти, мол, на футбол.
— Пусть поиграют.
— Да я разве против? Но они вчера чуть не подрались. Мои посчитали, что ваш младший подыгрывал своим.
— Сегодня разберутся, поддавались или нет, — заявил Перкин. — У них теперь вратарем будет Хасан, сын Али. А ты чего бездельничаешь, Берсе?
— А разве это твое дело, Дияр? У меня есть муж. Только он может так спрашивать.
— Да я просто поинтересовался. Не то слово подобрал. Извини.
— Ладно. Я хотела в магазин пойти. Люди говорили, что сегодня должны продукты из города привезти. Гуманитарная помощь из России и две автолавки. Ахора, ты не пойдешь со мной?
Жена Дияра посмотрела на мужа.
— Надо бы сходить, Дияр. У нас продуктов мало.
— Когда ожидается подвоз?
— Ближе к обеду, — сказала Берсе.
— Сходи, Ахора. Денег я дам. По пути как раз сыновей возьмешь, пусть помогут.
— Хорошо. — Ахора оставила ковер и пошла проводить Берсе.
Дияр покачал головой. Женщины!.. Им бы только языком чесать.
Он принялся за работу.
В это время на самодельном футбольном поле встретились дети. Игра началась. Но продолжалась она недолго.
Спустя несколько минут послышался какой-то шелест. Прогремел взрыв, разнесший на куски старую кошару на окраине деревни.
Мальчишки аж присели.
— Что это?
— Кажется, опять турки.
Перкин вскочил с топчана. Все местные жители прекрасно знали, что такое обстрел.
Ахора выбежала из дома.
Дияр крикнул ей:
— Хватай мешок и беги в подвал. Я за детьми.
Частые обстрелы, которым подвергалась деревня Афрани до объявления перемирия, приучили людей к быстрым действиям. В каждой семье был мешок, в котором хранилось все необходимое для того, чтобы пересидеть в подвале сутки. В нем имелись консервы, сухари, вода, фонарь с запасом батарей, нож, ложки, телефон.
Ахора бросилась обратно в дом.
Дияр выбежал на улицу. Дети стояли и смотрели, как поднимается дым над старой кошарой. Месяц перемирия успокоил их.
Мастер слышал разрыв снаряда и сразу понял, что это не миномет, а реактивная система залпового огня. Она могла наделать много бед.
— Асман! — крикнул он.
Старший сын обернулся.
— Чего встали?! Все бегом по домам и в подвалы! Мерхаз, Хасан, вас это тоже касается.
— Да, отец, — услышал Дияр.
Тут земля на улице вспучилась от разрывов сразу пяти реактивных снарядов.
Взрывная волна отбросила Дияра на кучу глины. Во время перемирия местные жители восстанавливали свои дома. Он спиной пробил толстый металлический стержень и повис на нем. Окровавленный конец прута торчал из его живота.
Снаряд, попавший прямо на поле, где мальчишки играли в футбол, не оставил никому из них ни малейшего шанса на спасение. Детей разорвало на куски. Второй снаряд разнес дом Али, остальные легли точно на улицу. Среди адского грохота не было слышно криков боли и отчаяния.
Наступило короткое затишье. Потом взрывы накрыли позиции ополчения. Такому жуткому обстрелу деревня еще никогда не подвергалась.
В конце концов наступила тишина. Гарь, дым и пыль опускались на смертельно раненную деревню. Люди, успевшие укрыться в подвалах, не спешили покидать их. Только ополченцы, свободные от службы, побежали на свои позиции.
Ахора вышла из дома. Волосы растрепаны, лицо смертельно бледное. То, что она увидела, ввело ее в ступор. Женщина стояла и смотрела на воронку на той самой площадке, где совсем недавно играли ее дети.
Она увидела мужа, повисшего на металлическом стержне, но не могла ни закричать, ни сдвинуться с места. Все это казалось ей кошмарным сном. Только через пару минут женщина очнулась и бросилась к мужу.
Ахора споткнулась обо что-то, упала, повернулась и увидела ногу своего старшего сына. Больше ничего рядом не было. Мать узнала ее по недавно купленным кроссовкам. От ужаса крик застрял у нее в горле.
Она посмотрела в сторону дувала. К ней приближалась Берсе, вся в крови, с безумным взглядом и лицом, перекошенным от ужаса. Женщина в порванном платье шла к Ахоре и несла в руках голову Мерхаза.
