— Эй, собаки! — заорал Маховский, заметив мелькнувшую в «глазке» тень охранника. — Вы опять облажались, и теперь уже капитально! Поп у меня в заложниках! Приказываю немедленно открыть камеру и бросить оружие на пол, иначе я расковыряю ему вею печенку!
Насчет моей печенки он явно погорячился, подумал я в тот момент.
Железяка, видимо отломанная бывшим чемпионом ринга от кровати, упиралась мне аккурат в углубление под ребрами, чуть выше живота. Хотя вздумай Маховский пырнуть именно в это место, исход вряд ли был бы более благополучным, чем если бы железяка вонзилась мне в правый бок.
— Я сказал: немедленно откройте камеру! — зарычал убийца, напрочь лишив меня способности слышать одним ухом. — Через секунду я проткну этого попа насквозь!
Где-то в коридоре отчаянно взвыла сирена. Сейчас рядом с камерой номер семьдесят два соберется целый взвод парней в черной униформе, а снятые с предохранителя коротко ствольные автоматы вряд ли будут иметь в магазинах почти безобидные резиновые пули. Если же посмотреть на вещи не глазами обезумевшего уголовника, а глазами профессионала-спецназовца, то нетрудно было сообразить — у Бориса Маховского не было ни единого шанса. Хотя и свои личные шансы в настоящий момент я оценил бы как пятьдесят на пятьдесят. Лучше уж недооценить, чем переоценить, а потом скончаться на хирургическом столе, со сломанной шеей и продырявленной диафрагмой. Хотя я надеялся, что до этого не дойдет.
— Открывай!!! — снова заорал Маховский, практически одновременно с распахнувшейся дверью. — Вперед, падла!
Он ткнул меня в живот острой железякой и потащил к выходу из камеры, прикрываясь мною, словно живым щитом. Я молниеносно оценил обстановку и пришел к выводу, что в узком пространстве камеры мои старания могут не принести желаемого результата; Когда зек и я оказались в дверном проеме, я, как мог, огляделся по сторонам. По обе стороны от камеры уже находились четверо «кедровцов» с оружием наперевес и еще несколько — судя по грохоту ботинок — мчались сюда со всех ног. Где-то справа мелькнуло лицо полковника Карпова...
— Положить оружие! Я сказал: всем положить оружие!!! — истошно орал мне прямо в ухо Маховский. Он так крепко прижимал меня к своей груди, что я чувствовал спиной бешеный стук его сердца.
— Отпусти священника! — на удивление спокойно приказал начальник тюрьмы.
— И обещаю, что тебе ничего не будет.
— Заткнись, сука! Считаю до трех, потом я выпущу ему потроха. Раз!..
— Оружие на пол, — приказал Карпов своим бойцам. Они незамедлительно исполнили его приказание. — Никому не двигаться.
— Я требую машину, автомат с десятью комплектами патронов и водителя!
Немедленно! Я жду ровно минуту!!! — продолжал орать Маховский.
Немного поколебавшись, полковник включил рацию и передал:
— Приказываю приготовить автомобиль, автомат и десять комплектов патронов. И чтобы был водитель. Машину подогнать к выходу из главного корпуса.
— А потом посмотрел на террориста:
— Видишь, я выполнил все твои требования.
Отпусти священника.
— Не раньше, чем я переберусь через мост и достигну леса! — Похоже, Маховский был чрезвычайно доволен быстрыми результатами переговоров. Он позволил себе сделать еще полшага вперед. И тогда я решил, что пришло время решительных действий.
Конечно, захватывая в заложники, как ему казалось, хилого и беспомощного священнослужителя, Маховский не мог знать, что когда-то этот священник служил в спецназе и весьма неплохо знал, как вести себя в ситуациях, подобных этой. Если капитан «Белых барсов» не способен выйти победителем из такого стандартного захвата, каким держал меня озверевший убийца, то ему просто нечего делать в таком элитном подразделении.
Правда, ситуация несколько осложнялась прижатой к моей грудной клетке железякой и отсутствием должной практики в последние несколько лет. Впрочем, есть вещи,которые, будучи заученными однажды, остаются в рефлекторно-двигательной памяти навсегда. Как умение плавать. Именно на эту самую память я сейчас и рассчитывал.
Для начала слегка присел, насколько позволял обхвативший мою шею локоть Маховского. Острие оружия теперь упиралось мне точно в грудную кость. Потом практически одновременно сделал два движения — рукой схватил сжимавшую меня руку Маховского за толстые пальцы и с силой вывернул их назад, а правой ногой быстро и точно подсек его ногу. И тут же, не задерживаясь на достигнутом, провел не слишком красивый, но достаточно эффективный бросок.
Надо отдать должное и Маховскому — падая, он успел все же царапнуть меня своей железкой. Но исход поединка был уже предрешен. Едва огромная полосатая спина бывшего боксера успела приземлиться на каменный пол коридора, как я дважды резко ударил его в переносицу, тем самым показав наглядный способ экономии на общем наркозе.
Результат получился вполне убедительный. Покончив с «террористом», я опустил взгляд на свою грудь и обнаружил небольшую прореху на рясе и поцарапанный крест. Обидно.
Когда на запястьях все еще пребывающего в прострации Маховского громко щелкнули стальные «браслеты», чья-то ладонь легла мне на плечо. Оказалось, полковника Карпова.
— Неплохо для священника, отец Павел, а? — как-то странно, я бы сказал — озабоченно, произнес начальник тюрьмы. — Неужели вас в духовной семинарии обучили таким приемам?
— Сам не понимаю, как такое получилось, — с усмешкой произнес я, разводя руками. — Наверное, мне просто очень не хотелось умирать. Кстати, я еще не опоздал на автобус, отправляющийся в Вологду?..
Новости, как известно, имеют обыкновение распространяться со скростью звука. Особенно если они носят сенсационный характер. Пока я переодевался, готовясь к поездке в город вместе с доктором, весь персонал тюрьмы уже знал о том, что мне в считанные секунды удалось обезвредить самого грозного и опасного из заключенных.
Когда я с портфелем в руке вышел из домика настоятеля и подошел к припаркованному возле «шлюза» микроавтобусу, там стояли майор Сименко, тюремный врач Семен Аронович, два сержанта и парень в штатском, видимо шофер. Командир «Кедра» не стал тянуть быка за рога, а сразу же подошел ко мне и спросил:
— Отец Павел, если я скажу, что такие приемчики, какими вы только что вырубили Маховского, случайно еще ни у кого не получались, то вы со мной будете вынуждены согласиться...
— Соглашусь, — кивнул я, закидывая портфель на ближайшее к открытой двери сиденье автобуса. — А вы, майор, как вижу, удивлены?
— Разумеется, я никак не ожидал от священника такого мастерского владения приемами рукопашного боя. Может, поделитесь секретом, в какой семинарии тренировки в спортивном зале занимают столько же времени, как и изучение церковных наук? Я бы похлопотал, чтобы кое-кого из моих парней отправили туда на краткосрочную стажировку. Как думаете, не откажут?
— Думаю, это будет весьма проблематично, — совершенно серьезно ответил я. — Надеюсь, вы понимаете, майор, что я не с самого детства являюсь священником. Сначала была спортивная школа, потом — армия... Если вы когда-нибудь читали церковную литературу, то должны были заметить — ни в одной православной книге не написано, что культовому служителю запрещено заниматься спортом.
— И я должен отметить, что вы, отец Павел, в этом деле весьма преуспели, — язвительно усмехнулся Си-менко. — Думаю, и мне, и моим мальчикам было бы интересно поработать с таким мастером спорта, как вы. Гм... Может, заглянете как-нибудь на днях в спортзал, а?
— Вы серьезно?
— Вполне. Уж поделитесь своим богатым опытом с подрастающим поколением.
— Я непременно подумаю над вашим предложением, сын мой, — «обнадежил» я начальника охраны, садясь в автобус. — Всего доброго и — до вечера.
Семен Аронович, поспешно перебросившись парой слов с сержантами, тоже очутился в салоне микроавтобуса, опустившись на кресло рядом со мной. В руках у доктора был небольшой кожаный чемоданчик с шифровым замком, очень похожий на так любимые в начале века англичанами саквояжи. Один из парней, тот, что был в штатском, сел за руль, завел мотор и подъехал к внутренним воротам «шлюза».
Спустя несколько секунд над ними загорелся зеленый сигнал, и массивная стальная конструкция стала медленно подниматься вверх, открывая нашему взору ярко освещенный каменный мешок, в котором мне уже довелось побывать четверо суток назад.
— Сколько раз проезжаю эту хреновину и все никак не могу привыкнуть, — пробормотал чуть слышно тюремный врач, поправив вечно съезжающие на кончик носа круглые очки. — Такое чувство, что сейчас откроют кингстоны и пустят воду.
Жуть!
— Странно у вас работает воображение, — ответил я, наблюдая, как из металлической двери в стене выпрыгивают четверо охранников с автоматами. — Почему вдруг именно такая ассоциация?
