По пути в Марракеш мы видели из окна поезда, как крестьяне пашут свои поля. И это — подумать только — в декабре! Каждый плуг тянут на пару ослик и верблюд. Расскажи об этом учительнице географии, ей, наверное, будет интересно.
Касабланка страшно интересный город, и я часто жалею, что тебя и Билли нет здесь с нами. Может быть, как-нибудь в следующий раз! Веди себя хорошо, не забывай, что скоро Рождество.
Твоя любящая бабуленька.
Второе письмо, адресованное матери Мидж, выглядело иначе:
2 декабря. Понед. Вечер.
Дорогая Нэн!
Думаю, что мне нет смысла притворяться перед тобой. Ты могла все понять уже из первого моего письма, написанного, когда я еще сама не успела разобраться в своих чувствах. Увы, Марокко оказалось огромным разочарованием. Ты просто не поверишь, какие безобразия здесь творятся. Даже бандероль из этой страны послать почти невозможно! Поэтому я отправлю Билли и Мидж подарки к Рождеству, только когда мы попадем в Испанию. Но ты не говори им этого.
Марракеш — это просто какой-то ужас. Мы с Фредом заблудились в туземном квартале и думали, что уже никогда не сможем оттуда выбраться. Грязь везде невозможная — лучше не будем об этом говорить, а то меня буквально начинает тошнить от одних воспоминаний. После такого печального опыта я не решалась даже выходить из гостиницы. Фред ужасно разозлился, и мы той же ночью уехали на поезде обратно в Касабланку. Здесь, во всяком случае, есть приличные рестораны. Примерно за один доллар можно получить вполне сносный обед во французском стиле.
После всего, что я тебе написала, ты, наверное, не поверишь, что мы собираемся остаться здесь еще на две недели. А все из-за того, что раньше не будет парохода в Испанию. Две недели, еще целых две недели! Фред говорит: давай полетим, — но ты же знаешь меня. И пусть меня черт поберет, если я соглашусь ехать по здешней железной дороге со всем нашим багажом. Так что кроме корабля ничего другого не остается.
У меня была с собой всего одна книга, я ее уже кончила, и мне теперь совсем нечего читать, кроме газет. Их печатают в Париже, пишут там главным образом про Индию и Анголу, новости все какие-то удручающие. Еще пишут про всякую европейскую политику, и тут я уже вовсе перестала хоть что-то понимать. Кто такой этот канцлер Цукер и какое он имеет отношение к войне в Индии? Я всегда говорила, что если бы люди просто сели спокойно и постарались понять друг дружку, то все эти ужасные мировые проблемы сразу бы исчезли. Но это я так думаю, а вслух, конечно, ничего не говорю, а то Фреда еще, не дай Бог, удар хватит. Ты же знаешь Фреда! Он все время говорит: пусть сбросят бомбу на красный Китай — и делу конец! Бедняга Фред!
Я надеюсь, что у вас все в порядке, Дэн как всегда в лучшем виде, а Б и М прилично успевают в школе. Мы с Фредом так обрадовались, прочитав, что у Билли по географии появились отличные оценки. Фред говорит, что это благодаря его рассказам про наши путешествия. Может быть, в кои-то веки он и прав.
Люблю и целую.
Бабуля.
Вчера вечером Фред забыл отправить эти письма, а теперь, после новостей, напечатанных в газете, пожалуй, уже не стоило их отправлять. И Холты, и Нэн, и Билли, и Мидж, скорее всего, уже мертвы.
— Что-то здесь не так, — заметила миссис Ричмонд во время ленча. — Я просто не могу поверить, что все это и вправду случилось. Все осталось по-прежнему, хотя, казалось бы, весь мир должен перемениться.
— Проклятые красные ублюдки!
— Ты не допьешь мое вино? Я так расстроена.
— Как ты думаешь, что нам сейчас делать? Может быть, позвонить Нэн?
— Через Атлантику? Это слишком шикарно. Чем тебя не устраивает телеграмма?
Кончилось тем, что после ленча они пошли на телеграф, расположенный в здании главного почтамта и заполнили бланк депеши. Окончательный, взаимосогласованный текст послания выглядел так:
"ВОЛНУЕМСЯ ВСЕ ЛИ ЗДОРОВЫ И БОМБИЛИ ЛИ КЛИВЛЕНД ПРОСИМ СРОЧНО ОТВЕТИТЬ".
Телеграмма стоила одиннадцать долларов, по доллару за слово. Принять чек на почте отказались, так что миссис Ричмонд осталась у телеграфного окошка, а Фред отправился через улицу в Марокканский банк обменять его на наличные.
Кассир в зарешеченном окошке с сомнением глянул на протянутый Фредом чек и попросил у него паспорт. Потом он куда-то ушел с паспортом и чеком. Время шло, кассира не было. Фред раздражался все больше и больше. Он привык, чтобы к нему относились по меньшей мере с уважением. Наконец кассир вернулся; вместе с ним пришел представительный господин. Он был немного младше самого Фреда. В петлице его полосатого костюма красовался цветок.
— Вы — мистер Ричмон? — спросил пожилой господин.
— А кто же еще? Посмотрите на фотографию в моем паспорте.
— Очень жаль, мистер Ричмон, но мы не можем принять ваш чек.
— О чем вы говорите? Я всегда обменивал здесь чеки. Вот, взгляните в книжку: 28 ноября — пятьдесят долларов, 1 декабря — двадцать долларов…
Господин покачал головой:
— Извините, мистер Ричмон, но мы не можем принять ваши чеки.
— Позовите управляющего!..
— Очень жаль, мистер Ричмон, но у нас просто нет возможности принять ваши чеки. Спасибо вам большое. Он повернулся, явно собираясь уйти.
— Я хочу видеть управляющего!
Теперь все, кто находился в банке, — и кассиры, и другие клиенты — смотрели на Фреда, который густо покрылся свекольной краснотой.
— Я и есть управляющий, — сказал господин в полосатом костюме. — Всего хорошего, мистер Ричмон.
— Но это же чеки "Америкэн Экспресс". Их принимают во всем мире!
Управляющий ушел в свой кабинет, кассир занялся следующим клиентом. Фред вернулся на почту.
— Нам придется послать телеграмму позднее, дорогая, — сказал он жене.
Она не спросила его, что случилось, а ему не хотелось рассказывать.
Они купили еды, чтобы поесть в номере, поскольку миссис Ричмонд была не в настроении переодеваться к обеду.
Управляющий гостиницы — тощий нервный человек с очками в тонкой металлической оправе — поджидал их возле конторки дежурного. Не говоря ни слова, он вручил им счет.
— Мы ведь вам уже заплатили! — со злостью запротестовал Фред. — Мы заплатили по двенадцатое число этого месяца. Что это вы себе позволяете?
Управляющий улыбнулся. Во рту сверкнули золотые зубы. На плохом английском он объяснил, что это счет.
— Nous sommes payee,[3] — терпеливо улыбаясь, сказала миссис Ричмонд. Затем она повернулась к мужу. — Покажи ему квитанцию. Управляющий внимательно изучил квитанцию.
— Non, non, non,[4] — сказал он, покачав головой. И протянул Фреду вместо квитанции новый счет.
— Ну уж нет, я лучше возьму назад квитанцию. Управляющий снова улыбнулся и отодвинулся от Фреда. Дальше Фред действовал не размышляя. Он ухватил управляющего за запястье и выдернул квитанцию из его пальцев. Управляющий что-то закричал по-арабски. Фред взял ключ от своего, 216-го, номера с крючка за конторкой. Потом он взял жену за локоть и повел ее вверх по лестнице. Навстречу им на зов управляющего бежал человек в красной феске.
Оказавшись в комнате, Фред запер дверь. Он дрожал, ему не хватало воздуха. Миссис Ричмонд заставила мужа сесть, смочила холодной водой губку и отерла его разгоряченный лоб. Через пять минут под дверью показался уголок бумаги. Это был счет.
— Ты только взгляни на это! — воскликнул Фред. — Сорок дирхемов в день. Восемь долларов! Ах он сукин сын!
Обычно в день за комнату платили двадцать дирхемов, а Ричмонды, сняв номер на две недели, сторговались на пятнадцати.
— Успокойся, Фредди!
— Я придушу этого ублюдка!
— Наверное, тут какое-то недоразумение.
— Какое недоразумение? Он же видел квитанцию, видел ее, видел!.. Да он сам ее и писал. Ты же прекрасно понимаешь, почему он так делает — из-за того, что произошло. А я еще не могу получить деньги по чекам. Паршивый сукин сын!
— Успокойся, Фредди, — он пригладила взъерошенные пряди седых волос влажной губкой.
— Не надо мне твоих "успокойся Фредди"! Я знаю, что я сейчас сделаю. Я пойду в американское консульство и подам жалобу.
— Хорошо, мы так и сделаем, но только не сегодня. Фредди, давай не будем выходить до завтра. Мы оба устали и расстроены. А завтра пойдем туда вместе. Может быть, к тому времени они будут знать что-нибудь про Кливленд.
Миссис Ричмонд могла бы еще долго советовать правильные вещи, но ее больной желудок напомнил о себе новым приступом. Миссис Ричмонд поспешно вышла в холл, однако почти сразу вернулась.
— Туалет заперт, — сказала она. Ее глаза расширились от ужаса. Только теперь она начала понимать, что происходит.
Ночью, после скудного ужина из маслин, бутербродов с сыром и инжира, миссис Ричмонд попыталась найти в происшедшем светлую сторону.
— Вообще-то, — сказала она, — нам с тобой повезло, что, когда все это случилось, мы оказались здесь, а не там. Во всяком случае, мы с тобой остались живы. Мы должны благодарить Бога за то, что мы живем.
