— В ближайшее время у нас не ожидается рейсов на Нью-Йорк. Фред мрачно подписал свои чеки и отдал их в уплату за билеты. Больше чеков у него не было, а от возвращенных ему денег осталось всего пятьдесят долларов. Правда, у жены была ее собственная книжка чеков "Америкэн Экспресс", пока еще не тронутая.
Фред изучил надписи на билетах. Там было что-то по-французски.
— Что тут написано? Когда отлет?
— Четырнадцатого. В субботу. В восемь вечера.
— А на завтра у вас ничего нет?
— Нет, к сожалению. Даже с этими билетами вам очень повезло. Наша главная контора находится в Париже, и мы получили от них указание давать американцам преимущество на всех рейсах «Пан-Ам». Иначе бы вам вообще ничего не досталось.
— Понятно. Но дело в том, что я сейчас оказался в затруднительном положении. Никто не принимает американские деньги, даже банки. Сегодня мы последний раз можем переночевать в гостинице, а если рейс послезавтра, то нам придется остаться еще на одну ночь…
— Вы могли бы пойти в зал ожидания аэропорта, сэр. Фред снял свои замечательные часы, «Аккутрон».
— В Америке эти часы стоили бы сто двадцать долларов. Может быть, вас заинтересует…
— Извините, мистер Ричмонд, но у меня есть свои часы. Надежно спрятав билеты под обложку паспорта, Фред вышел через стеклянную дверь. Ему очень хотелось съесть мороженое в кафе напротив, но он не смог себе этого позволить. Последнюю неделю они жили на то, что выручили за будильник и электробритву. Теперь от этих денег не осталось ничего.
Дойдя до угла, Фред услышал, что его окликают:
— Мистер Ричмонд! Сэр! Мистер Ричмонд!
Это был агент. Пряча глаза, он протянул деньги: три пятерки и бумажку в десять дирхемов. Фред взял деньги и отдал часы. Агент надел фредов «Аккутрон» на руку рядом со своими часами. Улыбнувшись, он протянул Фреду руку для пожатия. Фред повернулся и ушел, сделав вид, что не заметил протянутой руки.
"Пять долларов, — думал он снова и снова. — Пять долларов".
Он был слишком пристыжен, чтобы сразу вернуться в отель.
Миссис Ричмонд в номере не было. Вместо нее там находился человек в красной феске, деловито упаковывающий все их вещи в три чемодана.
— Эй! — крикнул Фред. — Что вы тут хозяйничаете? Немедленно прекратите!
— Оплатите счет! — взвизгнул управляющий, стоявший в холле на безопасном расстоянии. — Платите или убирайтесь!
Фред попытался помешать человеку в феске упаковывать чемоданы. Он был взбешен, что жена вышла куда-то — в уборную, скорее всего, — и оставила номер без присмотра.
— Где моя жена? — вопросил он. — Это полное беззаконие. Он принялся ругаться. Человек в красной феске вернулся к своему занятию.
Фреду пришлось сделать усилие, чтобы взять себя в руки. Ему нельзя рисковать, так его может хватить удар. В конце концов, убеждал он себя, не столь принципиально — проведут они в зале ожидания аэропорта одну ночь или две. Поэтому он прогнал человека в феске и сам завершил упаковку вещей. Собравшись, он позвонил носильщику, человек в красной феске поднялся в номер и помог отнести чемоданы вниз.
Фред ждал жену в холле, сидя на самом большом чемодане. Должно быть, он пошла в «их» ресторан, в нескольких кварталах отсюда, где им пока еще разрешали пользоваться туалетом. Владелец ресторана не мог понять, почему они больше не обедают у него, и не хотел их обижать, надеясь, вероятно, что они еще вернуться.
Фред сидел на чемоданах и пытался вспомнить, как звали англичанина, который однажды был у них дома на званом вечере во Флориде года три назад. Фамилия у англичанина была странная и произносилась она совсем не так, как писалась.
Время от времени Фред поднимался и выходил на улицу, пытаясь высмотреть жену, возвращающуюся в гостиницу. Когда он пытался спросить управляющего, куда она ушла, тот возобновлял свои визгливые жалобы. Фреда охватило беспокойство. Она задерживалась чересчур долго. Фред позвонил в ресторан. Хозяин ресторана владел английским достаточно, чтобы суметь объяснить, что сегодня миссис Ричмонд ни разу не приходила.
Приблизительно через час после заката Фред разыскал полицейский участок, располагавшийся в кирпичном здании с обшарпанной штукатуркой в самом центре туземного квартала — Старой Медине. Американцам обычно настойчиво советуют не появляться в Медине после наступления темноты.
— У меня пропала жена, — сказал Фред человеку в серой форме. — Я опасаюсь, что она могла стать жертвой грабителей. Полицейский коротко ответил что-то по-французски.
— Жена, моя жена, — громко повторил Фред, стараясь объяснить суть дела неопределенными жестами.
Полицейский повернулся к своим коллегам и начал с ними беседовать. Откровенное, неприкрытое хамство сквозило в каждом его движении.
Фред достал паспорт и помахал им перед лицом полицейского.
— Моя жена исчезла. Неужели здесь никто не знает английского? Кто-то из вас должен знать английский. Инг-лиш!
Полицейский пожал плечами и вернул Фреду паспорт.
— Моя жена! — истерически закричал Фред. — Вы слышите меня или нет? Моя жена, моя жена, жена!
Сухопарый усатый полисмен ухватил Фреда за воротник и потащил сначала в соседнюю комнату, потом куда-то по длинному неосвещенному коридору, пропахшему мочой. Там он впихнул Фреда в еще какую-то комнату. Фред не сразу понял, что это камера. Деревянная, обитая металлом дверь захлопнулась за ним. В камере не было ни света, ни воздуха. Фред кричал, бил в дверь ногами и кулаками, покуда не рассадил себе ребро ладони. Тогда он утих и начал высасывать из ранки кровь, опасаясь заражения.
Когда глаза Фреда немного привыкли к темноте, он сумел рассмотреть окружающую обстановку. Камера была чуть больше двести шестнадцатого номера в отеле «Бельмонте», но в этом двухместном номере находилось столько людей, что Фред даже не смог их пересчитать. Старые и молодые, они, словно сборище прокаженных, валялись вдоль стен, напоминая бесформенные груды грязи и тряпья.
В свою очередь, обитатели камеры с изумлением рассматривали американского джентльмена.
Утром Фреда отпустили из полицейского участка, и он немедленно вернулся в отель, не пытаясь больше говорить с кем бы то ни было, Ярость, душившая его, сменилась куда более сильным чувством — ужасом.
Жена не вернулась.
Три чемодана, как это ни удивительно, стояли на прежнем месте. Управляющий требовал, чтобы Фред покинул холл, и Фред не стал протестовать. Время пребывания в гостинице, оплаченное Ричмондами, кончилось, и у Фреда не было денег хотя бы еще на одну ночь, даже по старой таксе.
Теперь он совсем не знал, что ему делать. Он стоял на улице, на краю тротуара, и пытался хоть что-то решить. Его брюки были измяты, и хотя сам Фред ничего такого не чувствовал, но боялся, что от него пахнет тюремной камерой.
Регулировщик движения, стоявший посреди площади, начал поглядывать на него с подозрением. Теперь Фред боялся полицейских, боялся, что его снова запихнут в каталажку. Он остановил такси и редел водителю ехать в аэропорт.
— Оu?[7] — спросил таксист
— Аэропорт, аэропорт… — раздраженно повторил Фред. Уж таксисты-то, по крайней мере, могли бы знать английский.
Но куда делась жена? Где Бетти?
Когда они доехали до аэропорта, таксист потребовал пятнадцать дирхемов — сумму невиданную для Касабланки, где такси были на удивление дешевы. Фред не догадался договориться заранее; теперь не оставалось ничего другого, как заплатить водителю, сколько тот просит.
Зал ожидания был забит людьми, хотя американцев среди них, похоже, было немного. Спертый вонючий воздух был почти так же густ, как в камере. Носильщиков не было видно, а сам он не мог пройти с багажом через толпу. Поэтому он поставил чемоданы около входа и сел на самый большой из них.
Мужчина в защитной форме и черном берете подошел к Фреду и спросил его паспорт.
— Votre passeport,[8] — терпеливо повторял он по-французски, пока Фред его не понял.
Он изучал каждую страницу документа, прямо-таки излучая подозрительность и недоверие, но, в конце концов, вернул его.
— Вы говорите по-английски? — решился спросить Фред.
Он подумал, что раз у этого человека незнакомая форма, то он, возможно, не из городской полиции. Человек разразился потоком гортанных арабских звуков.
"А возможно, — убеждал себя Фред, — она придет сюда искать меня. Вот только, собственно, чего ради? Надо было остаться у входа Б отель".
Он представил, как в Англии, уже в полной безопасности, расскажет американскому консулу о своих злоключениях. Он вообразил, какой после этого последует международный скандал. Но какая же фамилия была у того англичанина? Он из Лондона. Странная фамилия, начинается не то с «С», не то с «Ch».
Симпатичная женщина средних лет присела на другой конец его чемодана и принялась что-то быстро говорить по-французски, быстро жестикулируя. Взмахи ее ухоженных рук напоминали удары-каратэ. Кажется, она хотела что-то объяснить ему, но он, конечно же, ничего не понимал. Тогда она заплакала.
