— Семенов, на тебя яичницу жарить? — Утром Людка вела себя так, будто вчерашнего скандала не было вовсе. Странно. Обычно она дулась не один день. Наверное, опять что-то от меня понадобилось.
— Нет, там полно холестерина. Я лучше кашку.
— Ну, вари себе сам.
— Мне не привыкать.
— Слушай, Семенов, хватит, а? Я тебе предложила завтрак, ты мордой крутишь, ну и готовь сам. — Как же я ненавидел это обращение к себе по фамилии! Сжав зубы, я промолчал.
— Ну ладно, не дуйся, — Людку и вправду было не узнать, — могу тебе чаю налить.
— Если тебе нечего делать, свари пару порций гречки.
— Гречки?! — У жены округлились глаза. — Ты ее сроду утром не ел, да еще две порции.
— Я вчера на набережной бомжиху увидел. Такая страшная, с порезанным лицом, лежит прямо на асфальте, пленкой от дождя прикрывается. Жалко стало. Хочу покушать привезти.
— Семенов, ну ты даешь! Это у тебя новая страсть? А что! Я слышала, есть такое извращение — секс с бомжами, — Людка ехидно захихикала. — Ты только про контрацептивы не забывай. То-то я смотрю, в спальню не приходит, ночует в гостевой.
Есть мне расхотелось. Я засыпал в кастрюлю гречки, залил ее кипятком, посолил, бросил приличный кусок сливочного масла и поставил на огонь.
— Чего молчишь? Расскажи, как ощущения? — Жена видимо опять решила вывести меня из себя.
— Дура! — Я налил чашку кофе и вышел на веранду. Щелкнула зажигалка: первая утренняя затяжка сигаретой самая сладкая и желанная. Я выпустил струйку дыма и углубился в невеселые мысли.
Людка. Какая она была раньше! Тоненькая, стройная, с летящей походкой и длинными развевающимися волосами цвета спелого каштана. И, конечно, ее глаза: большие, темно-карие, обрамленные длинными ресницами. Глаза с легкой поволокой. Они привораживали с первого взгляда, в них была глубокая вселенская тайна. Эти глаза могли быть страстными, могли взглядом обволакивать и умиротворять. Да, тогда — семь лет назад — Людмила была настоящей красавицей. Пухлые губки — свои, а не надутые силиконом! Прямой нос с еле заметной горбинкой, длинная шея, округлая грудь, помещавшаяся целиком в мою ладонь… Эх!
Сигарета улетела в траву, выпустив при падении сноп искр. И куда все девалось? Нет, жена не растолстела, хотя после рождения Пашки ей и пришлось усиленно заниматься в спортзале. Она как-то обабилась. Походка стала грузной, движения резкими, но дело даже не в этом. Лицо! Глаза уже не искрились загадкой, но излучали холодность и презрение, особенно, когда смотрели на меня. И губы. Они словно немного развернулись так, что один краешек был ниже другого. На лице жены навсегда застыло пренебрежительно-унылое выражение.
Возвращаясь в кухню, я надеялся, что Людка уже ушла, но она дожидалась меня.
— Толян, ну чего ты? Я не хотела тебя обидеть. — От удивления я потерял дар речи. Жена сроду так со мной не разговаривала.
— Солнце, тебе от меня что-то нужно?
— Ну в общем… Понимаешь, меня задолбало водить машину. За этот год три аварии, и вообще — лишний напряг.
— Так за рулем надо на дорогу смотреть, а не губы красить.
— Да ладно! Сейчас за рулем столько придурков! Ну, Толик, ну миленький, что тебе стоит? У тебя вон по статусу должен быть водитель, а водишь сам. Так отдай его мне!
Гречка уже сварилась, и я переложил ее в пластиковый контейнер, положив сверху три больших ломтя ветчины.
— Людка, иди нафиг. У тебя и так няня, домработница, теперь еще и водитель понадобился. Совсем обнаглела!
— Чего обнаглела-то?! Вон девки в фитнес, знаешь, на каких тачках приезжают? Не то, что моя развалюха! И водители почти у каждой. Я, что, хуже?
— Во, нормально, — я завелся с пол оборота, — у тебя развалюха?! Трехлетний «бумер» пятой серии — развалюха?! Совсем обалдела, дура!
— Да сам ты, козел!
Все! Этого я стерпеть не мог. Пару лет назад жена позволила себе меня так назвать. Тогда я сдержался, но объяснил, что этот термин слишком оскорбителен для нормального мужчины, и что я прощаю ее за это в первый и последний раз. Удар получился не сильным, но кулак есть кулак. Нижняя губа дражайшей супруги треснула, и кровь тонкой струйкой потекла по подбородку. Людка закрыла лицо руками и выбежала из кухни. Я быстренько собрал еду для бомжихи и пошел в гостевую комнату. Трясущиеся руки не сразу смогли завязать галстук: узел получался то кривой, то слишком маленький, то перетянутый. Я вгляделся в отражение в зеркале. Еще не старый мужчина, стройный — брюшко только начало оформляться над брючным ремнем, коротко подстриженные каштановые волосы тронула седина, большие карие глаза, широкие плечи, нос горбинкой. Хороший костюм, и в кармане достаточно денег. Почему так? Почему я до сих пор не смог найти нормальной бабы? Нормальной, понимаете? Такой, которая бы любила меня хоть чуть-чуть…
Эх! — Я тяжко вздохнул и вышел из дома.
Не помню, когда мне в последний раз было так гадко на душе. Хотелось выть! Да, я все понимал. Жена переступила грань, я ее предупреждал, но… После сына это самый близкий мне человек. С недавней очередной любовницей я недавно расстался, да и не могут они быть близкими — любовницы. Так… Временное развлечение. А тут жена, с которой прожили вместе шесть лет. Я женат в первый раз, и, конечно, женился по любви. У нас было все — страсть, цветы, рестораны, шампанское, море, луна, бесконечный секс и жаркие поцелуи. Только, скажите мне, куда потом это все девается? Я полюбил страстную красавицу Людмилу — женщину, перед которой мужики укладывались штабелями. Я женился на неприступной с другими и нежной со мной женщиной. Нежной настолько, что я почти терял сознание, я растворялся в ней, я боготворил ее. Мне завидовали не только враги, но и друзья, которые называли нашу пару «Руслан и Людмила». И что в итоге? Экзотическое восточное блюдо оказалось рисом на воде: без соли и сахара, без перца и специй, без искорки, без изюминки. Сказочная Людмила превратилась в пошлую сварливую Людку. Наша жизнь стала рутиной. Вся жизнь, понимаете? Вся! Включая постель. Жена занималась со мной сексом лишь тогда, когда ей от меня что-то было надо. Я «отрывался» с любовницами и проститутками, догадываясь, что и у нее кто-то есть, но… Не поверите! Мне на это было наплевать! Я терпел дома эту уродину только ради Пашки. Он очень любил мать, и меня тоже любил.
— М-м-м-м-м! — Я застонал в голос и чуть было не проехал пристанище бомжихи. С визгом шин по асфальту джип встал как вкопанный. Сзади в меня чуть не въехала серебристая малолитражка. Раздался протяжный сигнал. Машина объехала меня и остановилась сбоку. «Ну, давай, тебе я разобью харю по-настоящему!» — Злорадно подумал я, опуская боковое стекло. Очкастый «ботан» злобно смотрел на меня из салона задрипанной «Мазды», его пухлые бабские губы шевелились в злобной гримасе. Я улыбнулся и жестом предложил водиле припарковаться передо мной. Презрение на его лице сменилось нерешительностью, а потом испугом. Конечно, так легко материть обидчика, когда ты сидишь за рулем своей машины, а двери заблокированы. Тебе кажется, что ты в безопасности. И так думает каждый, кого ни разу не выкидывали из-за руля и не били бейсбольными битами — до крови, до судорог, до жути…
Незнакомец поднял боковое стекло и резко стартанул с места.
— Ну нет, падла! Так просто ты не уйдешь! — Я рванул следом, настигнув беглеца через пять секунд. Я прекрасно понимал, в каком ужасе пребывает сейчас «ботан»: сзади вплотную к нему приблизился огромный черный джип с включенным дальним светом. Я не сигналил, зная, что так страшнее. Так я не демонстрирую свою нервозность, так я являюсь олицетворением неизбежной кары. Мощный «Крузер» без труда обошел малолитражку слева, а дальше дело техники: неожиданный маневр вправо, у неопытного водителя не выдерживают нервы, он резко крутит руль вправо, и его машина выскакивает на обочину, один из фонарных столбов принимает измученного дорогой путника.
— Вот и хватит с тебя, — ехидно замечаю я и напротив Киевского вокзала иду на разворот. Через три минуты я вернулся обратно, бомжиха ждала меня, усевшись на куче матрасов.
— Он жив? — Спросила она, как только я ступил на тротуар.
— Да фигли с говном сделается?
— За что ты его так?
Странно, но у меня что-то кольнуло в груди. Какое-то замучено-загнанное чувство, проявлявшееся в полной мере в детстве. Незнакомка не укоряла меня, не ругала, не осуждала, ей было как будто жаль того водилу. Понимаете? Искренне жаль!
— Ты что, знаешь того придурка?
— Нет. А причем тут это? Это человек, понимаешь? Что ты с ним сделал?
— В столб направил. Да не переживай, ничего серьезного. Тачку разбил и всего делов.
— Ох… — Бомжиха легла на свои тюки и отвернулась.
— Слышь, я тебе поесть привез. — Я протянул целлофановый пакет. — Ешь, пока теплое.
— Не хочу.
