– Я в самом деле везу часть вина в Женеву: два ресторана закупают "Пинель". И в Гексе есть хороший ресторанчик, постараюсь продать им несколько ящиков.
– А почему выехали в такую рань, мадам?
– Потому, мсье жандарм, что дома сразу после ланча у меня деловая встреча.
– В самом деле?
– Я велела Морису договориться с надежным человеком.
– И ты все еще считаешь, что тебе нужен управляющий?
Она чуть улыбнулась.
– Мне нужно, чтобы кто-то заботился о вине, пока я забочусь о старых друзьях, которые приходят и уходят.
Потом я задремал, а когда проснулся, мы уже въехали в нейтральную зону и начали приближались к Женеве с северо-запада. Свою очередь сесть за руль я проспал, но жаловаться не стоило: до Лихтенштейна оставалось почти четыреста километров, и день предстоял слишком длинный.
Жинетт сказала:
– Думаю, уже близко, Луи.
Не доезжая до Гекса, она повернула направо к Фернэ-Вольтер, стоявшему на самой границе.
– Не подъезжай слишком близко, – предупредил я. – Полиция будет искать на подходах к границе, и не стоит наводить их на раздумья, чего вдруг какая-то машина подъехала, остановилась и повернула назад.
– Тогда – здесь, – Жинетт, не заглушив мотора, затормозила у обочины. Я выскочил из кабины, обежал фургон и открыл заднюю дверь. Заскрежетали раздвигаемые ящики, появился Мэгенхерд, за ним мисс Джермен и последним – Харви.
Его словно извлекли после бомбежки из-под развалин дома: спотыкаясь, он сердито тряс головой, явно сам об этом жалея. Сейчас он не справился бы и с новорожденным котенком.
Закрыв дверь фургона, я вернулся к кабине.
– Спасибо, Жинетт. Поезжай.
Она наклонилась к окну.
– Береги себя. Луи. Пожалуйста.
Фургон заурчал и исчез в ночи. Я махнул рукой.
– Быстро уходим с дороги!
"Быстро" было слишком сильно сказано. Не меньше минуты мы продирались через изгородь, чтобы сразу увязнуть по колено в высокой сырой траве. Единственное, чего на такой работе хватало, – это мокрых ног.
Я настоял весь багаж оставить в шато. Исключение сделали только для моего саквояжа – из-за "маузера" и карт. Прихватив одной рукой его, другой – руку Харви, я зашагал вперед.
Рев фургона стих. Ночь была холодна, тьма – непроницаема, и никаких звезд. Непогода, от которой мы бежали из Бретани, снова догнала нас, правда, израсходовав по пути весь запас дождя. Впереди, под низкими тучами, светилось белым и зеленым зарево – маяк аэропорта Женевы "Куантрен". Мы шагали в его сторону.
Без четверти пять. До рассвета три четверти часа. Поначалу вес молчали. Нельзя сказать, что передвигались мы бесшумно, этого не добьешься простым приказом. Для такой ходьбы нужен опыт. Впрочем, в тяжелом сыром воздухе звук далеко не разносится. Девушка шепотом спросила:
– Что это?
Я резко обернулся. Оказалось – всего лишь большой дом в нескольких сотнях метров от нас. К дому вела темная аллея.
– Шато Вольтера. Хороший опознавательный знак.
Она подняла ногу из травы и тряхнула ей, разбрызгивая капли воды.
– Как насчет уместной цитаты? – кисло спросила она. Например, "Все к лучшему в этом лучшем из миров".
То, что показалось издали живой изгородью, оказалось садом аккуратных карликовых яблонь с человеческий рост высотой, окруженным проволочной изгородью. Листья на деревьях еще не распустились – мы снова оказались в местах ранней весны – но ветви подрезаны и подвязаны так, что росли как на шпалерах, а сами деревца теснились друг к другу, создавая неплохое укрытие от любопытных глаз.
Но как всегда у медали были две стороны. Будь я командиром пограничной охраны, я бы разместил людей в этом саду. И велел сидеть тихо и не двигаться. Мы прошли бы прямо по их головам, прежде чем выяснили, что попали в засаду.
И командуй я настоящим дозором разведки, не подумал бы ни о каких садах. Мы пошли бы в обход – и только по-пластунски.
Но в действительности я командовал – если так вообще можно было сказать – пожилым бизнесменом, девицей в котиковом манто и телохранителем с пятизвездочным похмельем. Жуть брала от одной мысли приказать котиковому манто падать в грязь и ползти. Придется идти через сад.
Повернувшись к девушке, я шепнул:
– Вы когда-нибудь в школе командовали?
– Нет, я не слишком отличалась в спорте... И вообще...
– Но теперь вы принимаете команду над этой парочкой. Держитесь метрах в десяти за мной и не теряйте меня из виду. Если я остановлюсь, делайте то же самое. Если я поверну, сразу поворачивайте, не идите до того места, где я повернул. Усекли?
– Да... Но не лучше, если Харви?..
– Лучше, – кивнул я. – Но именно сейчас лучше этим заняться вам. Понятно?
Она кивнула. Я прижал ногой проволоку, поднял вверх другую, и мы забрались в сад, произведя шума не больше, чем при крупной автомобильной аварии. Я двинулся вперед между аккуратными рядами деревьев.
Двадцать метров. Тридцать. Сорок. В саду оказалось светлее, чем я ожидал. Взглянув назад, я увидел, что девушка это учла и держится дальше назначенных десяти метров.
Пятьдесят метров. По моим расчетам, я дошел до середины сада и пытался разглядеть впереди среди деревьев небо, или противоположный край проволочной изгороди, но видел только мигающее зарево маяка.
Вдруг я остановился и несколько секунд соображал, почему вдруг это сделал. Троица за моей спиной казалась мне прущимся во весь опор стадом слонов. Потом они тоже остановились, и я понял причину: слабый запах табачного дыма.
Командир, разумеется, курить запретил. Но это было где-нибудь около полуночи, а с того времени прошло уже пять часов – холодных, мокрых, унылых часов. Можно ведь лечь, зажечь под курткой спичку, спрятать в траве горящий конец сигареты и выпускать дым, не поднимая головы. Но куда спрячешь запах?
С какой стороны тянет дымом? Я послюнявил палец и поднял его вверх; холодно, как обычно, стало со всех сторон. Я сделал выдох, но было недостаточно прохладно, чтобы пошел парок. Только и стало ясно, что ветер в поле слабый, а между деревьями еще слабее.
Попытавшись вспомнить голос экс-сержанта Иностранного Легиона, обучавшего бойцов Сопротивления в Оверни, я заорал:
– Что за идиот тут курит! Здесь вам не быстро! Где вы?
Справа впереди послышался испуганный шорох, затем воцарилась мертвая тишина.
Я на цыпочках повернул налево, бросил взгляд назад и убедился, что мисс Джермен ведет свою команду параллельным курсом.
Я еще раз заорал:
– Где тот идиот, который курит? – в надежде, что никто из солдат не захочет нарваться на неприятности, последовав за сержантом.
Мы прошли влево почти до изгороди, затем повернули к маяку аэропорта. Пройдя метров сорок, я увидел проволоку и жестом подозвал к себе остальных.
Мисс Джермен прошептала:
– Я боялась, что мы слишком шумим, пока не услышала вас.
– Мы чуть не столкнулись с отрядом жандармов, а голос сержанта – неплохой пароль. – Я кивнул в сторону изгороди. Дальше там дорога, справа пост французской таможни. Шоссе прямое, без поворотов. Нам надо перейти его незаметно. – И повернулся к Харви. – Как дела?
– Я думал, что умер. Знает ли Господь, что по утрам вы занимаетесь воскрешением?
Усмехнувшись, я почувствовал себя гораздо лучше. Голос его продолжал хрипеть, но исчезли унылые капризные нотки. Он начинал соображать.
Я пошел к изгороди, а найдя удобное место, высунулся посмотреть. Таможенный пост был примерно в ста метрах, – маленький ярко освещенный домик, возле него – несколько человек и пара автомобилей.
На таком расстоянии нас не услышат, но мы будем пересекать дорогу в сиянии маяка аэропорта, испускающего свои мощные лучи всего в нескольких сот метров. А с поста наверняка наблюдают за шоссе.
– Сожалею, но придется пройти вдоль дороги, прежде чем сделать попытку ее перейти.
И тут за спиной кто-то негромко спросил:
– Кто здесь?
Мисс Джермен прошептала:
– Вашего пароля хватило ненадолго?
Она была права. Наверно, солдатам показалось странным, что сержант их не нашел, и они решили сами его отыскать. Приходилось пересекать шоссе там, где мы стояли. Слева послышался шум приближающейся машины. Яркие фары промчались мимо. Мисс Джермен пригнулась, мы с Харви застыли на месте. Мэгенхерд продолжал оставаться Мэгенхердом. Я прошептал девушке:
– Если на вас упадет луч света, замрите. Легче всего заметить движение.
Она медленно выпрямилась.
– А если станет слишком тихо, заорите. Да, я понемногу учусь.
– Видели, что это? – спросил Харви. – Фургон вашей приятельницы из поместья Пинель.
Я снова просунул голову сквозь изгородь. Фургон затормозил около поста. Таможенники засуетились, бросились открывать заднюю дверь.
Чертова дурочка! Ну почему она так рискует? Но я знал, почему. Я рассказал ей о нашем маршруте, и Жинетт сообразила, что самым трудным окажется переход шоссе. Потому она выждала, пока, по ее расчетам, мы к нему выйдем, и примчалась сюда.
