Вызвав своего помощника, резидент в двух словах объяснил тому, что следует делать и как. Невысокий худощавый мужчина с абсолютно не запоминающимся лицом, внимательно выслушал своего шефа, потом утвердительно кивнул. Он уже для себя решил, как нужно действовать.
На следующий день были сделаны две закладки, обе в камерах хранения железнодорожного вокзала и аэропорта. Машины, темно-синий «Рено» и серый «Опель Кадет», ждали по соседству на автостоянках…
* * *
Над Грозным поднимались клубы черного смолянистого дыма, и беспрерывно гремела канонада сотен артиллерийских стволов.
Отброшенные от дагестанской границы боевики отступили в столицу Чечни, собираясь устроить федеральным войскам новую кровавую баню. Но самодеятельные «бригадные генералы» не учли в своей тактике одной детали, а именно, позабыли старую русскую пословицу «За одного битого двух небитых дают». Войска в город не пошли, но обложили его плотным кольцом. Каждый день в город с разных направлений входили штурмовые группы, которые короткими огневыми стычками уничтожали засевших в домах и подвалах моджахедов. С наступлением сумерек штурмовики отходили в расположение своих частей, с утра все начиналось снова…
Взвод лейтенанта Звягина не участвовал в штурме, их совместно с частями ОМОНа и СОБРа бросили на патрулирование в тылу федеральных войск, вылавливать пытавшихся прорваться из кольца окружения боевиков.
К взводу морских пехотинцев был прикомандирован «особист», молодой лейтенант, ровесник Александра, офицер военной контрразведки.
Взвод на четырех БТРах отвечал за участок в несколько сот километров грунтовых дорог. Патрулируя по ним и проверяя транспорт с местными жителями, дважды морпехи сталкивались с небольшими группами сепаратистов. Те пытались отстреливаться, но огневой перевес быстро определял расклад сил. Трупы грузились на броню и везлись в ближайшую комендатуру.
Через неделю морские пехотинцы перехватили разбитый пазик, где среди двух десятков разновозрастных женщин обнаружили четырех мужчин. Все они были старше тридцати лет, безбородые. На смуглых загорелых лицах болезненно отсвечивали светлые подбородки. Мозоли на указательных пальцах правой руки и злые взгляды затравленных зверей. Перед морскими пехотинцами были террористы, оставалось лишь решить, как с ними поступить.
– Я бы их кончил, – откровенно заявил «контрик»[17]. – Сколько волка не корми, а он все тебе в глотку метит. Но, – лейтенант кивнул на толпу чеченских женщин, которые немедленно устроили «хоровое пение» из воплей и причитаний, – только «духов» повезем к ближайшему оврагу, они тут же рванут к журналюгам. А прокурорские уже имеют на меня зуб.
Александр понимающе кивнул и подошел к задержанным боевикам, стоящим под конвоем двух бойцов. Внимание лейтенанта привлек высокий чеченец с мощным квадратным подбородком и массивным крючковатым носом, похожим на клюв беркута. В его черных, как антрацит, глазах не было ни страха, ни испуга, лишь холодная ярость.
Около минуты офицер и боевик неотрывно смотрели друг на друга, как два диких зверя, испепеляя горящими взглядами. Чеченец первым опустил глаза.
«Матерый волчара» – так охарактеризовал боевика Александр, возвращаясь к контрразведчику.
– Так что же будем делать с ваххабитами?
«Особист» бросил короткий взгляд на боевиков, потом посмотрел на голосящих женщин и, махнув рукой, сказал:
– А, ладно, вези их в «фильтр»[18]…
Через три дня патрулирования морпехов вернули на передовую, впоследствии они участвовали в крупномасштабной армейской операции «Охота на волков»[19].
С «особистом» Звягину довелось встретиться через год, тот уже носил звание капитана, был награжден двумя медалями «За боевые заслуги». Говорил контрразведчик со своим боевым товарищем с плохо прикрытым высокомерием. Правда, после бутылки «Столичной» неожиданно спросил:
– А помнишь того штурпака, которого твои бойцы вытащили вместе с тремя «духами» из-под юбок чеченок?
– Ну? – кивнул Звягин, он часто вспоминал горящий взгляд черных глаз.
– Крупным зверем оказался, сам Рамзан Макушиев, главный палач шариатского суда. Не с одного нашего брата живьем шкуру спустил, сука.
– И что наши с ним сделали? – спросил морской пехотинец, уже догадываясь, какой услышит ответ.
– Ничего. Пока наши спецы выясняли, что за птица попала в силки, чечены его выкупили у вертухаев. Упорхнула птичка из силков, – хмыкнул «контрик».
Потом, каждый раз собираясь на боевые, Александр мечтал о «встрече» с шариатским палачом, но последнего судьба берегла…
* * *
Звягин открыл глаза и посмотрел по сторонам. Справа от него пялился в иллюминатор Станислав Овсянников, а слева беззаботно посапывал Сергей Пелевес. Старший лейтенант всмотрелся в циферблат наручных часов, до Копенгагена оставалось лететь меньше часа.
Пограничный контроль и таможню они прошли без проблем. Немолодой грузный пограничник, сравнив фотографии на паспорте с оригиналами, с размаху шлепал печатью.
Таможеннику и вовсе не было работы, трое туристов из России прилетели налегке. Оказавшись за линией проверок, Пелевес поспешил в сторону зала автоматических камер хранения. Он, неоднократно бывавший в западных странах, ориентировался здесь как рыба в воде.
Найдя нужную ячейку, Сергей достал из отделения бумажника миниатюрный ключ-вездеход и, вставив его в замочную скважину, дважды провернул. После негромкого щелчка металлическая дверца открылась.
Запустив руку в прямоугольное чрево, Пелевес вытащил наружу черную дорожную сумку, поверх которой лежал небольшой прямоугольник электронного автоключа с фирменным значком «Рено».
На стоянке, в настоящем автомобильном море, они нашли свою машину, которая выявила себя визгом сигнализации и дружеским миганием фар.
Забравшись в салон «Рено», Пелевес расстегнул сумку и стал извлекать приготовленную резидентурой амуницию.
Сверху лежали два туристических путеводителя по Копенгагену, прямоугольник портативного мини-компьютера. Электронное устройство Пелевес сунул в боковой карман пиджака, затем достал оперативную кобуру из тонкой замши с тринадцатизарядным «Браунингом Хай Пауэр», пистолет разведчик, протянул Звягину.
– Держи «пушку», старлей. Знакомый агрегат?
Александр промолчал, не понимая, сказанное случайность или осведомленность. Подобный «браунинг» у него был, достался в качестве трофея во время одного из рейдов, когда они уничтожили караван с арабскими наемниками. Теперь пистолет лежал в шкафу под стопкой постельного белья.
Вытащив из кобуры оружие, старший лейтенант снял его с предохранителя и, оттянув ствольную коробку, дослал патрон в патронник, после чего спросил:
– «Пушка» хоть пристреляна?
– Пристреляна, пристреляна, – заверил его Пелевес, доставая из сумки большой сверток, внутри которого оказалась пистолетная сбруя, предназначенная для ношения двух пистолетов под мышками. – Только вряд ли тебе понадобится стрелять, ствол у тебя, так сказать, на всякий пожарный случай. А у меня, – капитан третьего ранга вытащил из кобуры длинноствольный вороненый ТТ, – это и вовсе оружие, предназначенное для психологического давления на нашего подопечного. Отечественный «ствол» – он на наших земляков производит феноменальное впечатление, особенно когда они видят любимое оружие киллеров.
– А мне что, ствол не положен? – с заднего сиденья спросил Овсянников, напоминая, что его специализация и вовсе связна с огнестрельным оружием.
– Почему не положен? – усмехнулся Пелевес, вынимая с самого дна сумки кожаный несессер и протягивая его снайперу. Тот нетерпеливо вжикнул «молнией» и заглянул внутрь, где аккуратно был уложен металлический предмет, похожий на видеокассету, цилиндрической формы глушитель, четырехкратный оптический прицел и пара длинных прямоугольных магазинов на тридцать патронов.
– Душевно, – восхищенно произнес Овсянников, с любовью поглаживая, как живое существо, металл. Он сразу же узнал раскладной пистолет-пулемет ПП-90 модификации М1, разработанный под европейский патрон «парабеллума».
– Ну, что, все довольны, все в порядке? Сейчас едем устраиваться на ночлег, – с воодушевлением произнес Сергей Пелевес, включая зажигание.
«Рено» мягко выкатил из шеренги стоящих автомобилей и поехал в сторону ворот.
Столица Дании встретила русских приезжих пасмурной погодой. Помпезные старинные особняки соседствовали с суперновыми новостройками и яркой рекламой.
– Лепота, – глядя по сторонам, жизнерадостно произнес Станислав Овсянников. – Я еще в свою спортивную бытность побывал на соревнованиях в Варшаве. Тоже красивый город, но не против Копенгагена.
– Болтун, – хмыкнул Звягин, ему за всю сознательную жизнь довелось побывать лишь в одной заграничной столице – Киеве, да и то, когда республика еще была в составе Советского Союза.
