– Ну, отдыхай, девочка, поправляйся. Серьезного у тебя ничего нет. Так что не переживай, скоро встанешь на ноги. – После чего направился к двери. На секунду задержавшись возле нее, он произнес задумчиво, казалось, для одного себя: – Непонятно!.. Непонятная история!
После этого Николай Николаевич покинул больничную палату.
* * *
Коричневый «Мерседес» катил по улицам Ялты. Засоркин сидел молча, отрешенно глядя в затылок водителю. Губы его при этом иногда шевелились, как будто московский бизнесмен разговаривал сам с собой. Секьюрити уважаемого Льва Валентиновича тоже молчали. Все четверо служили у него не первый год и знали, что шеф сейчас напряженно размышляет, а это означает, что тревожить его ни в коем случае нельзя.
Даже магнитофон был выключен, только тихо журчал мотор.
Через некоторое время шикарная машина остановилась у больничного комплекса, и Засоркин распорядился:
– Колян идет со мной, остальные ждут в машине.
Колян молча вышел, открыл дверцу для шефа. Засоркин выбрался из салона иномарки и направился к зданию больницы. Колян последовал за ним, держась на шаг позади.
У входа Лев Валентинович остановился. Взгляд его задержался на милицейском «луноходе», приткнувшемся почти вплотную к больничной стене. Водитель кемарил, положив голову на баранку.
– Григорий Рублев в какой палате у вас лежит? – войдя в здание, поинтересовался Лев Валентинович у дежурной администраторши.
– В спецпалате, – не заглядывая даже в картотеку, ответила женщина и сразу же добавила: – Только у него сейчас посетители.
– Да? – Понимающая улыбка тронула уголки губ московского бизнесмена. – Ну, тогда, Колюня, – хлопнул он по плечу стоявшего рядом помощника, – мы обождем. Не будем толпиться. Ни к чему это.
Он развернулся и направился к выходу. Колян неотступно следовал за шефом.
– Догадываюсь, какие у него посетители, – кивнул в сторону милицейской «канарейки» со спящим водителем Засоркин. – Мы уж как-нибудь после них!
Колян, понимая настроение шефа, угодливо хихикнул. Они вернулись в «Мерседес» и принялись ждать.
* * *
Засоркин не ошибся в своих выводах: в спецпалате у Григория Рублева рядом с кроватью на стуле, закинув ногу на ногу, сидел тот самый старлей, который заходил к нему сразу после ограбления церкви.
Старлей только что вошел в палату, и его наглые глазенки вовсю разглядывали Крытого. Он соображал, с чего начать разговор.
Григорий выглядел ужасно: голова перебинтована, на лице, что называется, живого места нет. Но мента это мало волновало, у него была своя программа.
– Что вы можете показать по поводу случившегося? – спросил старлей.
– Ничего, – лаконично ответил Крытый.
– Как я понимаю, заявление вы писать не будете?
– Нет.
– Ну, с этим ясно, – с видимым облегчением вздохнул опер. – А что вы можете сказать по поводу ограбления церкви?
– Ничего.
– Слушайте, вы действительно ничего не знаете или не хотите помочь следствию?! – решил поднажать старлей.
– Я ничего не знаю, – отчеканил Крытый. Его интонация красноречиво при этом говорила: «А не пошел бы ты на...»
– С вами, как установлено, проживала несовершеннолетняя девушка. Кто она вам?
– Племянница.
– Да? Серьезно? – иронично заметил мент. Судя по тону, он совершенно не верил в такое положение дел. – А если мы тщательно проверим? Знаешь двести десятую статью? Устраивание притонов и совращение малолетних? Что тогда?
– А ты знаешь статью о похищении людей? Может, ты несовершеннолетнюю сам умыкнул и теперь давишь на меня, чтобы я повинную тебе накатал? Шантаж это называется! А есть еще статья о клевете, – взгляд Крытого потемнел. – Назвать тебе, под каким номером они проходят по УК?! Ты только отсюда выйдешь, я такую телегу накатаю вашему прокурору, что ты меня за километр обходить будешь! И за допрос больного в тяжелом состоянии ответишь!
– Только не надо меня стращать, – запальчиво отозвался старлей, но чувствовалось, что угроза Крытого на него подействовала.
– И ты не стращай меня, – едва сдерживая готовую прорваться ярость, процедил Крытый. – Меня уже столько пугали в жизни, что твои приколы для меня – тьфу! И вообще, не видишь, мне плохо. Так что, будь ласков, дуй отсюда!
Старлей быстро нацарапал что-то на опросном бланке и официальным тоном распорядился:
– Прочитайте и распишитесь!
– Ты что, не видишь, я руку поднять не могу? – бросил в ответ Григорий.
Расписаться он, конечно, мог, но решил этого не делать. По тому тону, которым разговаривал с ним опер, Крытый понял, что тот добивается какой-то определенной цели. Причем эта цель была явно не в его, Крытого, пользу. Он своим звериным чутьем, выработанным за годы жизни, ощущал, что от этого мусора исходит реальная опасность.
Последний раз выразительно глянув на больного, старший лейтенант поднялся и покинул палату, от души хлопнув дверью.
«Ограбление церкви они на меня повесить не могут! – закрыв глаза, подумал Григорий. – Остальное – фуфло! В случае чего я сам их притяну за клевету и за оскорбление человеческого достоинства!»
Местной милиции Крытый не боялся. При его богатом опыте в подобных делах он многое понимал и знал, что у ментов на него ничего нет, а на какой-нибудь ерунде вроде дешевой подставы он зацепить себя просто не даст – не на того напали! Больше всего Крытого волновало, что же случилось с Катей. Он злился на свою беспомощность и проклинал тех, кто загнал его на больничную койку, в душе поклявшись им жестоко отомстить.
В палату вновь постучали. Через секунду дверь отворилась, и вошел Лев Валентинович в сопровождении верного Коляна.
Увидев старого кореша, Крытый в первый раз за последние два дня улыбнулся.
* * *
Засоркин сидел в машине, когда увидел выходящего мента. Тот зло хлопнул больничной дверью и быстрым шагом пошел к своей машине. «Газик» забрал опера и укатил прочь. Судя по поведению блюстителя порядка, рассержен он был основательно. Лев Валентинович зло улыбнулся, наблюдая за тем, как старлей покидает больницу. Засоркин вполне себе представлял, какую отповедь устроил ему Крытый.
Старлей был действительно невероятно рассержен. В своей жизни он еще ни разу не сталкивался с людьми, подобными Григорию Рублеву, и был ошарашен тем отпором, который получил от опытного уголовника. Обычно он работал с разного рода шушерой, залетавшей на зону за всякую ерунду. Те искренне боялись, что их могут упечь на нары только за то, что они уже сидели раньше, и потому сразу шли на сотрудничество с правоохранительными органами. Крытый же повел себя совершенно неадекватно. Опер уже понимал, что ограбление церкви повесить на Рублева не получится, так как не было абсолютно ничего, что связывало бы его с этим самым событием. Когда он шел в палату, то надеялся, что ему удастся для начала припугнуть Рублева. Но в глазах бывшего зэка, к своему удивлению, он увидел не страх, а ярость. И ответные угрозы Крытого как раз были не блефом и, воплоти он их в жизнь, могли принести оперу серьезные неприятности.
Засоркин тем временем, проводив взглядом укативший «луноход», поднялся в палату к Григорию.
– Здорово, дружище! – На стол лег объемный пакет с фруктами, а следом на столе появилась бутылка минералки. – Хотел коньяк принести, спрыснуть, как говорится, встречу, но врачи запретили.
– Успеем еще, – отозвался Григорий.
– Кто тебя отделал, знаешь? – сразу перешел к делу Лев Валентинович.
– Думаю, что те же, кто и церквуху ломанул.
– Почему ты так считаешь?
Крытый доверял приятелю и пересказал все, что ему было известно об ограблении церкви, включая рассказ Кати. Периодически останавливаясь, чтобы собраться с силами, он дополнял факты своими соображениями.
– Подумай сам, кому я еще здесь нужен?
– Ты говоришь, что ублюдки «рыжье» с тебя сняли? – задумчиво поинтересовался московский бизнесмен.
– Цепь, печатку, кошелек – все!
– «Рыжье», скорее всего, понесут барыгам, – размышляя вслух, произнес Засоркин и тут же распорядился: – Колян! Пробей всех местных барыг. Если нужно будет, на уши весь Крым поставь, но как только печатка или цепь всплывут – сразу доложить мне!
– Сделаю, – твердо пообещал помощник Засоркина и быстренько расспросил Крытого об особенностях золотых изделий. Тот дал ему все необходимые для поиска сведения.
– Этих говнюков я все равно закопаю, – подал голос Рублев. – Меня сейчас в первую очередь другое интересует. Куда же делась Катя?
– Не волнуйся, Григорий, – бережно коснулся руки кореша Лев Валентинович, – весь Крым наизнанку вывернем, а девушку найдем! Я ведь когда-то тут очень даже неплохо жил! Людей знаю, меня знают! Думаю, что все хорошо будет.
Беседу друзей прервал неожиданный приход главврача.
– Григорий Иванович, спешу вас успокоить. Похоже, ваша племянница нашлась! – сообщил доктор.
