«В соответствии с Конституцией, говорите? А как насчет права на жизнь, свободу и личную неприкосновенность? И неприкосновенность жилища заодно? Кажется, никто не вправе проникать в дом против воли проживающих в нем лиц, иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения. И есть еще хорошая статейка о том, что каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом. Так что засунь себе эту Конституцию сама знаешь куда. Не зря гарант на нее сначала руку положил, присягая, а потом кое-что другое. До следующей инаугурации. Кто запретит мне сломать этой твари пальцы, один за другим, а потом, когда выбью из нее все, что мне надо, шею или хребет?» – Максим, чтобы успокоиться, осмотрелся. Всего в кабинете он насчитал семь столов – рабочий, переговорный, кофейный, круглый для неофициальных переговоров, для брифингов и простой. Зачем ей столько? Она что, решила на старости лет разнообразить свою сексуальную жизнь? Странно, что эта гадина еще не заказала себе золотую клетку.
– Поймите, вы толкаете меня на должностное преступление. Я не могу разглашать сведения, ставшие известными мне по роду деятельности, – продолжала курица. «Сведения, к которым вы были допущены, составляют государственную тайну» – Максим увидел, наконец, то, что искал. Он поднялся, подошел к изящному круглому столику, зажатому между шкафами, и взял с него лист бумаги. Курица заглохла на полуслове, снова наклонила голову к плечу и наблюдала за посетителем.
– Очень жаль. Мы, честно говоря, очень на вас рассчитывали, – произнес исполненным сожаления голосом Максим. Он достал из кармана рюкзака авторучку, перевернул лист, написал на нем Васькину фамилию, год ее рождения, а под чертой, внизу – четырехзначную цифру и положил лист на стол перед курицей. Чиновница глянула сначала на Максима, потом на лист, приподняла тонкие, еле заметные брови и поджала губы. Потом порылась в ящике стола, извлекла оттуда ручку с «золотым» пером, черкнула пару раз на листе и вернула его Максиму.
– Да, мне тоже очень жаль, можете так и передать вашему клиенту, кем бы он ни был. Дети – наше главное сокровище, мы должны делать для них все, что в наших силах, – пропела курица и бросила ручку в ящик.
Максим посмотрел на внесенные курицей поправки и прикинул, как ему поступить дальше. На раздумья ушло секунд пятнадцать, решение вопроса лежало в области техники и технологий.
– Да, полностью согласен с вами, – Максим сложил листок пополам, – ради ребенка мой клиент готов на все. Я готов подтвердить серьезность его намерений, но мне понадобится время.
– Конечно, – курица откинулась на спинку кресла, широкие листья задрожали над головой чиновницы, как опахало, – когда вам будет удобно. Позвоните Ирочке, и она запишет вас на прием. Всего доброго.
«Сдохни» – Максим поднялся со стула, вежливо кивнул и покинул кабинет. Ирочка выглянула из-за монитора, ничего не сказала, а, увидев, что Максим остановился, быстро спряталась обратно.
– Галина Ивановна просила вас записать меня к ней на прием. Но я пока не определился с датой. Мне нужен номер телефона, по которому я смогу вам позвонить.
– Пожалуйста, – Ирочка написала на белом листке ряд цифр и передала его Максиму.
– С девяти до шести, обед с часу до двух, – пискнула она. Максим вышел из кабинета, пересек пустой гулкий холл и рванул к лестнице. Теперь быстрее, как можно быстрее – найти выход из этих катакомб, и дальше, по нарастающей – все надо провернуть уже сегодня. Налички ему не хватит, это точно. Эта курва исправила первую цифру, увеличив ее в разы, а в конце уверенно, четким и ровным почерком дорисовала «$». Теперь вопрос в том, найдется ли в этом городишке банк, где можно снять с карточки валюту. Если нет, то придется возвращаться в Москву, а это потерянные сутки, а, может, и двое…
Вопрос решился только к вечеру, и на турбазу Максим вернулся поздно, почти ночью. Он подошел к администратору, забрал ключ и поплелся в свою нору, уселся на кровать. Ирочка за несколько минут до окончания рабочего дня записала его на прием на завтра, после обеда.
– Не опаздывайте, пожалуйста, – предупредила она Максима плачущим голосочком, – Галина Ивановна будет сердиться.
«Не опоздаю» – глаза уже закрывались, при мысли о ледяном душе спать хотелось еще больше. Максим еще раз пересчитал полученные в банке деньги, сложил их в конверт, убрал его в рюкзак. Посидел с минуту, повторяя программу завтрашнего дня, поднялся на ноги и побрел в ванную. Умылся, посмотрел на себя в зеркало.
– Спокойно, капитан, не дергайся. Завтра ты будешь знать все, – как заклинание повторил он. Да, все будет завтра, а сейчас спать, только спать.
Галина Ивановна ждала законного представителя пожелавшего остаться анонимным клиента и даже проявляла нетерпение. Она маршировала по кабинету мимо своих замечательных столов и, увидев Максима, даже попыталась улыбнуться. Но лучше бы она этого не делала: скалящаяся курица – зрелище не для слабонервных. Максим поздоровался с чиновницей и остановился перед столом с монитором.
– Добрый день, добрый день, Анатолий Дмитриевич! Очень хорошо, что вам удалось так быстро решить ваш вопрос, – пропела Галина Ивановна, метнулась, стуча каблуками, к своему столу и выдвинула верхний ящик. Максим бросил туда конверт с деньгами. Чиновница толкнула ящик коленом, и он плавно отъехал в исходное положение. Максим, не сводя с чудовищной бабы взгляд, убрал руки за спину и молчал. Курица посмотрела на него круглым немигающим глазом и взяла со стола сиротливо лежащую папку «на подпись». Под ней оказался сложенный в несколько раз белый лист. Максим схватил бумагу, развернул ее, пробежал глазами несколько строк распечатки, перевел взгляд на чиновницу.
– Всего доброго, – прокудахтала она и уселась в кресло, прижав папку к открытой в вырезе облегающей блузки давно опавшей груди.
– Будьте здоровы, – Максим едва сдержался, чтобы не перейти на бег. Адрес был у него в руках и название поселка, где располагался дом-интернат, он уже видел, причем совсем недавно. Вчера утром, вечером и еще раз сегодня утром, когда ехал на маршрутке в город. Указатель с названием населенного пункта «Октябрьский» находился километрах в пяти от турбазы, до самого поселка еще километра три. Здесь так близко, что можно дойти пешком. Максим почувствовал, как у него стукнуло в висках, а выброс адреналина с удвоенной силой погнал по венам кровь, мысли стали ясными, голова свежей, как после долгого сна. План созрел мгновенно, как на занятиях по тактике – марш-бросок, потом осмотр местности, поиск объекта, наблюдение, сбор информации. Но все пока на расстоянии, не приближаясь. Риск, что там уже ждут губернаторские псы, невелик, но и пренебречь им он не имеет права. Ставка слишком высока, надо рассчитывать каждый свой шаг и видеть вокруг себя все в радиусе трехсот шестидесяти градусов, слышать каждый шорох – с неба он доносится, или из-под земли. Максим глубоко вдохнул, задержал дыхание и в несколько приемов выдохнул воздух. Сейчас быстро купить все необходимое и – на базу, выход утром, как только рассветет. Все пройдет нормально, задача так себе, средней сложности. Зато, если он все сделает правильно и если повезет, то уже завтра, возможно, он увидит свою дочь.
Из номера Максим вышел, как и планировал накануне, в половине шестого утра. Прикрыл за собой окно, без приключений добрался до просеки и сбежал по поросшему травой горнолыжному склону к реке. Мост – две кривые жердины – обнаружился минут через пятнадцать быстрой ходьбы вдоль заросших осокой берегов. Максим перебежал на другую сторону, углубился в заросли черемухи и вышел на тропу, весь обсыпанный мелкими белыми цветками. Уже рассвело, за лесом поднималось солнце, и птицы орали на все лады, приветствуя новый день.
– Ах, черемуха белая, сколько бед ты наделала, – пропел себе под нос Максим, отряхнулся кое-как, и огляделся по сторонам. Солнце справа, значит, взять надо левее. Тропа послушно повернула в нужную сторону и словно сама летела под ноги. Что такое восемь километров, когда ждал полгода? О таких бесконечно малых величинах не стоит даже задумываться. Максим поправил рюкзак и зашагал вперед по лесной дорожке. Один раз тропа пересекла оживленную трассу, потом на пути оказался проселок. Максим свернул с тропы. В колеях проселочной дороги росли молоденькие березки и елки, прошлогодний бурьян возвышался над деревцами. Заброшенная дорога шла почти параллельно тропе и скоро вывела Максима на очередную трассу. У знака ограничения скорости стояла «Газель» с открытым капотом, водитель копался в двигателе.
– Здоро́во! – крикнул, подходя, Максим, и человек обернулся.
– Здоро́во. Тебе чего? – выражение усатого, взмокшего от пота лица водилы говорило, что к беседе он сейчас не расположен.
– До «Октябрьского» далеко? – спросил Максим.
